Тьма после рассвета - Александра Маринина
— Что случилось?
— Ничего, просто не хотела кричать через головы, — объяснила Елена.
Супруги Муляр к инициативе Елены отнеслись одобрительно.
— Конечно, пусть идут. Нечего детям делать за взрослым столом, — сказал Олег. — Мудрая ты, Ленка!
— А что у вас идет в ближайшем кинотеатре? — озабоченно спросила Татьяна. — Не «детям до шестнадцати»? А то ведь не пустят. Погода отвратительная, если в кино сидеть, то в самый раз, а гулять плохо.
— Так через две улицы есть детский кинотеатр, там только фильмы для детей и подростков. Мультики всякие, приключения, — успокоила ее Елена. — Мы же туда ребят водили, забыла?
— А, точно! Надо же, совсем из головы вылетело… Тогда ладно. Олег, пойди дай Аленке рубль на кино и на буфет.
— С ума сошла, — рассмеялась хозяйка дома. — Какие деньги? Я Сережке дам, пусть привыкает быть кавалером. А твоя пусть учится вести себя как настоящая девица и принимать знаки внимания. Сидите спокойно, угощайтесь, я сама их провожу.
Татьяна окинула глазами перспективу. Комната, конечно, просторная, но когда раздвинут длинный стол и вокруг него сидит полтора десятка взрослых людей, то встать и выйти, никого не беспокоя, могут максимум три человека. Всем остальным придется протискиваться и просить встать и пропустить. За многие годы в застолье у Смелянских сложились неписаные правила: за дальним торцом стола, спиной к окну, всегда сидел Михаил Филиппович, стоящий на чиновничьей лестнице выше всех присутствующих, рядом с ним справа — Татьяна Муляр, за ней — Олег. На противоположном конце, спиной к двери и прямо напротив шишки из Минторга, садился хозяин дома, Владимир Александрович Смелянский, справа от него — Елена. Сейчас место Михаила Филипповича — то самое солидное полукресло, мешавшее балконной двери открыться, — пустовало.
Н-да, выйти незаметно у Татьяны не получится.
— Проследи, чтобы Аленка шапку надела, — попросила она. — Этой дурище кто-то сказал, что у нее красивая толстая коса, так она теперь хочет всему миру ее демонстрировать и при каждом удобном случае старается шапку забыть.
— Не волнуйся, прослежу, — заверила ее Елена и вышла в прихожую.
Ребята уже почти собрались, Аленка стояла в простеньком дешевом пальтишке и, как и предвидела ее мать, без шапки, а Сережка натягивал старую невзрачную куртку, в которой обычно играл в футбол, хотя прямо перед его глазами висела отличная новая куртка, очень красивая, привезенная из Канады.
— Алена, надень шапку, холодно, — строго сказала Елена, пряча улыбку.
Девочка нехотя натянула синюю вязаную шапку с голубым помпоном. «Как можно так одевать ребенка? — подумала Смелянская. — Пальто желто-черное, шапочка синяя, цвета вообще не сочетаются. Все-таки Танюшка — художница, должен быть вкус. Ну да, вкуса-то у нее навалом, а вот возможностей совсем нет, что в магазинах продают — то и покупает. И никогда не пожалуется, не попросит помочь, а когда я сама предлагаю — отказывается. Вот ведь характер! Слава богу, мы своего сына можем одевать в хорошие вещи».
— Сережа, оденься прилично, — недовольно заметила она. — Ты же с девочкой идешь, а не мячик гонять. Надень канадскую куртку.
— Да ладно, мам…
Сын бросил на подружку невольный взгляд, и Елена поняла, о чем он думает. Аленка так плохо одета… Впрочем, и Танюшка, и ее муж тоже ходят черт знает в чем. Покупают то, что есть в магазинах, потому что на то, чего в магазинах нет, их зарплаты не хватает, а даже если бы и хватало — связей нужных нет. Похоже, Сережа и впрямь влюблен, раз думает о том, чтобы девочка не стеснялась своего нищенского вида. Ну ладно, благородство в парнишке — совсем неплохо. Елена протянула сыну зеленую трехрублевую купюру.
— Держи. Угости Аленку в буфете, купи сок, пирожные, что там еще есть…
Она открыла дверь, и в этот момент разъехались двери лифта и появился Михаил Филиппович. Лицо строгое, озабоченное. Дети тут же нырнули в кабину, а Елена занялась гостем.
— Мы вас заждались, боялись, что вы уже не придете, — заворковала Смелянская. — Наверное, важное совещание?
Михаил Филиппович был единственным из гостей, к кому и она, и ее муж обращались на «вы». Еще пятнадцать лет назад этот человек был начальником Владимира, и с тех пор, поднимаясь по служебной лестнице, он неизменно подтаскивал Смелянского чуть повыше, помогал встать на следующую ступеньку. Теперь он занимал высокую должность в Министерстве торговли, а своего доверенного подчиненного довел до контрольно-ревизионного управления в Мосгорисполкоме.
Прошло еще полчаса, и Елена с удовлетворением отметила, что решение она приняла правильное. Как только из-за стола исчезли подростки, обстановка разительно переменилась. Задымились сигареты, голоса стали возбужденными, постоянно звучали фамилии «Андропов» и «Черненко». Кто из них станет преемником, если подозрения подтвердятся и окажется, что Брежнев умер? Шансы у обоих примерно равные, а вот последствия избрания могут оказаться диаметрально противоположными. Или не могут? Андропова несколько месяцев назад убрали из КГБ и сделали секретарем ЦК, это что означало? Что его хотят оторвать от всесильного Комитета, чтобы он перестал воевать со Щелоковым, министром внутренних дел? Чтобы прекратил расследование преступлений бриллиантовой мафии, в которой активничает дочка Брежнева? Вместо Андропова Комитет возглавил некто Федорчук, слабый и безынициативный, послушный и туповатый, с ним справиться будет несложно, пока Щелоков в силе. Так все и думали, но теперь… А что, если Андропов встанет во главе государства? Какую политику он будет проводить? А если Черненко?
— Как думаете, усидит Щелоков? Или его спихнут?
— Теперь все отраслевое руководство начнут менять…
— Если Черненко придет, то не начнут…
— Андропов всех поменяет, у него на каждого руководителя во-от такая толстенная папка с компроматом собрана…
— А кого на место Щелокова? Кого-то из его замов?
— Шансов нет, команду будут менять целиком, никто не удержится…
Елена привычно следила за тем, чтобы на столе сохранялась хотя бы видимость порядка, не зияли пустые места, не портили общий вид блюда и салатники, на которых почти ничего не осталось, подавала горячее, а в голове метались невеселые мысли. Что теперь будет с их достатком? Не рухнут ли возможности, не оборвутся ли связи, с помощью которых они имели все то, что было недоступно рядовым гражданам? Не прижмут ли ее мужа за злоупотребления, а ее саму — за хищения? Все было отлажено, все бесперебойно функционировало много лет, кругом стояли
