Welcome to Hollywood - Сергей Skolorussov
– Вот вы меня заваливаете странными, непонятными вопросами. Но в чём меня конкретно обвиняют? Я гражданка США и требую к себе уважительного отношения, основанного на главенстве закона и презумпции невиновности.
Коп только улыбнулся в ответ. Он выдержал паузу, а затем парировал:
– Никто тебя ни в чём не обвиняет. Просто мы должны выяснить все обстоятельства этого дела.
– Какого дела?
– Дела о том, как ты попала на крышу киностудии.
– Если реальных обвинений нет, тогда на основании чего меня держат в камере? Отпустите меня. В домашней обстановке мне будет легче вспомнить обстоятельства того, каким образом я попала на эту проклятую крышу, про которую вы мне все уши прожужжали.
– Мы этого не можем сделать.
– Чего не можете сделать?
– Отпустить тебя.
– Почему? Значит, вы удерживаете меня незаконно. Я требую адвоката.
Итальянец помолчал, весёлый блеск в его глазах слегка потух, но он всё же немного раскрыл карты:
– Мы не можем тебя отпустить по одной простой причине. Здесь замешано ФБР. Оно готово забрать тебя к себе. Ты хочешь этого?
Хочу ли я этого? Он думает, что не хочу. И пытается запугать меня этим. Напрасно. Я этого хочу. Очень хочу. На мой взгляд, у меня будет гораздо больше шансов остаться в живых, если меня заберут из лосанджелесской полиции в ФБР. Возможно, Муленберги не успели пустить свои щупальца в федеральную службу так далеко, как в местную полицию. Но я ничем не показала, что такой вариант развития событий меня вполне устраивает. Надо оставлять их в неведении до тех пор, пока они не согласятся передать меня в ФБР. Эта мысль показалась вполне резонной. Пусть он и дальше думает, что напротив него сидит дурочка, которую запросто можно запугать, запутать и взять в оборот.
– С чего это моей скромной персоной заинтересовалось ФБР?
Кудрявый модник ещё сильнее сдулся, пытаясь умно вывернуться из щекотливого положения, в которое его поставил мой вопрос. Мужик, конечно, интересный, симпатичный, вполне доброжелательный, но он что-то знает. А может даже замешан во всём этом кошмаре. Значит, точно, я ему ничего не скажу. Вот это правильно, Ева! Совершенно правильно!
Коп помолчал, что-то прикидывая в уме, и выдал порцию нужной мне информации:
– Одновременно с твоей высадкой на крыше, произошла целая цепь важных событий. Настолько важных, что ими заинтересовались на федеральном уровне.
Угу. Это уже хоть что-то. Так, что дальше? Молчи, Ева, молчи! Чем меньше ты сболтнёшь, тем дольше проживёшь. Попробую действовать от обороны, предоставив право хода сопернику. Пусть он болтает, а я буду слушать и анализировать.
Пару минут он молча изучал моё искреннее, доверчивое, почти детское лицо. В конце концов не выдержал:
– Та-ак! Ты будешь рассказывать?
Не на ту напал!
– Да или нет?
– Нет. Я не знаю, что рассказывать.
– Почему? Не могу понять, почему ты так упорно отказываешься сотрудничать? Это же в твоих интересах.
Калейдоскоп в голове вновь поменял узор и я, как дура, соблазнилась пойти ва-банк:
– Может, вы потому так плохо соображаете, что у вас пилюля в голове?
Жаль, но моя карта оказалась не козырной. Он не раскрылся и не выдал своих тузов в рукаве.
– Какая «пилюля»?
Я так и не поняла: его удивление было деланным или искренним. Видимо, зря ты, Ева, ляпнула про пилюлю.
– Пилюля? Ой, я, конечно, имела в виду пулю.
– «Пулю»?
– Естественно, пулю. Есть такое образное выражение.
– Никогда о нём не слышал.
– Это молодёжный сленг. Если чел не втыкает, то говорят: «У тебя пуля в башке?»
– Хорошо. У меня в голове чисто. Но ты расскажи нам хоть что-нибудь.
Поздно. Раковина закрылась. Теперь вам её не открыть.
– Я ничего не буду рассказывать без моего адвоката.
– У тебя есть свой адвокат? – неподдельно удивился коп.
– Нет. Но без него я не скажу ни слова. Согласно пятой поправки Конституции, арестованный имеет право хранить молчание, всё, что он скажет, может и будет использовано против него в суде. Адвокат, если подследственный на этом настаивает, должен присутствовать при допросе. Если обвиняемый не в состоянии оплатить услуги адвоката, его ему предоставит государство. Я правильно понимаю свои права?
– Более чем, – усмехнулся следователь. – Ева, ты поражаешь меня знаниями различных правовых нюансов. Учишься на юриста?
Ой, удивился. Чему тут удивляться? Эта фраза звучит в каждом втором голливудском фильме. Порой даже по несколько раз. Кто-то из девчонок моего возраста фанатеет от музыки. Другие до умопомрачения подсели на модный шопинг. А я обыкновенный киноман. Вернее, не «обыкновенный», а совершенно сдвинутый на этом по фазе. Сколько себя помню, у меня никогда не было ни друзей, ни врагов. Мне никогда не хотелось играть на улице вместе с другими детьми. Всю жизнь я непрерывно смотрю фильмы. Это сумасшествие не зависит от меня. Так повелось с самого рождения. Мама рассказывала: если я плакала, достаточно было включить кассету с фильмом про любовь. Это меня тут же успокаивало. В дальнейшем моя зависимость от прослушивания и просмотра романтических фильмов только непрерывно возрастала. Поэтому к десяти годам я несколько перебрала с просмотром любовных историй и переключилась на остальные жанры. Родители неоднократно предпринимали попытки вылечить меня от киномании. Водили к психологам, гипнотизёрам и колдунам, старались увлечь меня чем-то другим. Но всё бесполезно. Как только на мои глаза попадался телевизор, компьютер или айфон, я тут же, словно мышь в пасть удава, ползла на киносеанс. Фильмы рождали в душе мечты, что однажды в моей жизни встретится обалденно красивый, очумело богатый, прекрасно образованный и необыкновенно галантный принц на белом коне. Он увезёт меня в сказочную страну, которая непременно существует не только по ту сторону экрана. Но принцы не появлялись ни в кинотеатре, ни в школе, ни у нас дома. Больше мне их встретить было негде. По эту же сторону экрана всё выглядело совсем
