Издательство «Развлечение» - В подземельях курильни опиума
— Это совсем не трудно объяснить, м-р Гордон. Вы легко поймете, что человек неспособен вынести такого бесчисленного множества уколов, не потеряв при подобной операции сознания. Негодяй, жертвы которого нашлись на улице, очевидно, применил на них какое-нибудь, еще неизвестное науке, одуряющее средство. В момент просветления, несчастные, вероятно, удрали от него, но, выбравшись на улицу, поддались действию ужасного наркотического средства. Разыщите мошенника, знающего секрет таинственного снотворного средства и вы, наверное, узнаете от него и противоядие. Такое противоядие, несомненно, существует, так как негодяй, окончив татуировку, очевидно, должен же разбудить свою жертву, иначе кто же из антрепренеров согласиться показывать татуированную даму, вечно погруженную в сон.
Мак-Гордон поблагодарил Холмса и раскланялся, твердо решив воспользоваться указанием знаменитого сыщика, чтобы таким образом, быть может, найти разгадку дела.
Холмс же, оставшись один, закурил свою любимую трубку и погрузился в раздумье. Холодные серые глаза неподвижно уставились в ковер, точно искали в причудливо переплетающихся между собою арабесках связующую нить таинственных преступлений.
Визит инспектора и разговор с ним пробудили в сыщике живейший интерес к жертвам загадочной сонной болезни.
Но, к великому своему сожалению, он не мог заняться этим делом, так как в данное время работал над разрешением другого вопроса и к тому же еще не успел оправиться от ран, полученных при расследовании одного отчаянного преступника. В виду этого, вести два дела зараз ему было сейчас не под силу и Холмс решил, — до поры до времени, по крайней мере, — предоставить полиции самой справиться с делом загадочной сонной болезни.
Глава II
Страшная ночь
Гарри Тэксон только что вернулся домой, исполнив поручение, данное ему Шерлоком Холмсом и только что окончил свой доклад.
Начальник молча пускал из трубки большие клубы табачного дыма, но лицо его оставалось неподвижно, точно выточенное из камня.
Прошло несколько минуть, прежде нежели он прервал молчание.
— Так как я сейчас еще не чувствую себя достаточно сильным, то придется уже тебе, Гарри, показать свое искусство.
Лицо молодого человека просветлело.
— О, начальник, — с живостью ответил он, — ведь вы знаете, как я счастлив, если смогу…
Шерлок Холмс сделал движение рукой, чтобы остановить поток его речи; добрая улыбка на секунду озарила его черты, когда он взглянул на открытое, горящее благородным энтузиазмом лицо своего молодою помощника, но вслед за тем заговорил с обычным своим спокойствием.
— Необходимо, во что бы то ни стало, узнать местопребывание лорда Манесфорда, хотя бы для того, чтобы я мог ему выразить благодарность за освобождение меня из рук тех отчаянных бестий, которые иначе наверное замучили бы меня до смерти. Постарайся познакомиться с теми двумя китайцами, его слугами; очень вероятно, что они, подобно большинству своих желтоглазых соотечественников, любят опий. Побывай в разных курильнях, авось тебе посчастливится и ты найдешь их в одном из этих притонов.
Гарри Тэксон кивнул головой.
Сыщик снова затянулся и продолжал:
— Но надо будет предварительно достать подробное описание наружности этих молодцов, а то желтоглазых чертей тут такая масса, что…
— Простите, начальник, — прервал его Тэксон, — я прекрасно знаю их наружность; пускай тот малыш только попадется мне на глаза, уж я сумею его отличить и задержать!
— Тем лучше! Так слушай дальше!
И Холмс дал своему ученику целый ряд указаний, как ему лучше всего приняться за дело.
После этого молодой сыщик отправился в путь.
Согласно предписанию своего знаменитого начальника он стал посещать один за другим все известные ему притоны в которых посетители предавались губительной страсти курения опия. Но каждый день он возвращался домой все с тем же печальным лицом — разыскиваемых двух китайцев нигде не было и следа.
Однако, совершенно безрезультатными его похождения все-таки не остались.
Он успел узнать, что Вильсон, адвокат довольно скверной репутации, о котором известно было, что он занимался всякого рода темными делишками, ежедневно посещал чайную китайца Тэ-Ар-Ши и нередко заманивал туда того или другого простака.
В этих расследованиях прошло несколько дней; Шерлок Холмс успел уже настолько оправиться, что мог выходить из дому и решил сам приняться за дело.
Он переоделся крестьянином и, под видом добродушного деревенского простака, приехавшего в Лондон с полным карманом денег, завязал знакомство с адвокатом Вильсоном, показал ему свой набитый кошель и за бутылкой вина нарочно притворился пьяным.
Дело было в одном захолустном кабачке. Охмелевший провинциал — Шерлок Холмс — делался все доверчивее и доверчивее, наконец, совершенно размяк и на ушко рассказал своему новому другу, что он уже раз, много лет назад, побывал в Лондоне и что тогда какой-то добрый знакомый свел его к китайцам, где ему дали покурить «славненький» табак, доставивший ему большое удовольствие.
— Я все припоминал, припоминал, м-р Вильсон, но — верите ли, ни за что не могу отыскать того ресторанчика! Черт его знает, где он находится! А, ей Богу, с удовольствием пошел бы туда! Знаете ли, я выкурил тогда всего одну трубку и сразу от нее стало как-то легко на душе, сны пошли чудесные — ну, словом — прелесть да и только!
Адвокат, бледное, изможденное лицо которого носило явные следы порочной страсти к опию, еще раз удостоверился, что у его собутыльника в кармане имеется несколько сот фунтов стерлингов, а затем изъявил готовность повести своего нового друга к «китайцам».
Но, предварительно, он осторожно, как бы невзначай, спросил провинциала, у кого тот остановился и не живет ли он у каких-либо родственников.
— Нет, у меня вообще нет никаких родственников; дома осталась только одна злючка, экономка. Да той я и не докладывал, что еду в Лондон. Она воображает, что я теперь нахожусь в ближайшем от нас городе на выставке рогатого скота; она и не подозревает совсем, что мне захотелось кутнуть, спустить немного денег, которых у меня так много!
Это откровенное признание, видимо, рассеяло последние сомнения адвоката. Он сказал, что знает одну очень хорошую курильню и что, хотя сам не имеет обыкновения ее посещать, но на этот раз, для друга, готов сделать маленькое исключение.
Шерлок Холмс был достаточным знатоком людей, чтобы во всей манере, вопросах и поведении адвоката почувствовать нечто в высшей степени подозрительное. Он пришел к заключению, что этот мошенник, очевидно, довольно часто заманивал людей в китайский притон.
Чайная Те-Ар-Ши ничем не отличалась от прочих китайских чаян.
Добряк крестьянин, по-видимому, уже изрядно подвыпивший, сейчас же уселся за одним из грязных столов, в то время как Вильсон подошел к хозяину китайцу и, оживленно жестикулируя, сталь его в чем то убеждать.
— Ну, ладно! — согласился наконец желтоглазая лиса. — Так купим его. Первая яма наполнена.
Шерлок Холмс, внимательно следивший за беседой и минами мошенников, не расслышал этого последнего замечания, так как оно было сказано чересчур тихо. Зато его расслышало другое лицо, а именно — Ло-Ту-Унга (Прекрасный Цветок), дочь хозяина, которая в этот момент стояла за занавесом, за самой спиной своего отца.
Слова, произнесенные последним, очевидно имели какое-то страшное значение, так как поднос с чашками, в руках молодой девушки, подозрительно зазвенел и чуть не упал на пол.
Но, со свойственным китайской расе присутствием духа, Ло-Ту-Унга быстро оправилась, вышла из-за занавеса и поставила поднос с чашками перед гостем на низенький стол. Провинциал галантно пригласил ее выпить с ним чашку чаю. В тот момент, когда она хотела шепнуть ему несколько слов, Вильсон подошел к столу и помешал косоглазой красавице выполнить свое намерение.
— Оставьте эту водичку, сэр! У меня есть для вас нечто лучшее. Я уговорил старую лису, — мошенник согласен исполнить ваше желание. Но вам надо будет заплатить целый фунт; дешевле не даст.
Провинциал полез в карман, достал золотую монету и с важностью швырнул ее на стол.
— Что мне в фунте? Ведь я на то и привез деньги, чтобы их тратить!
Адвокат взял монету и передал ее дочери хозяина; Шерлок Холмс, притворяясь пьяным, все время внимательно наблюдал и отлично заметил брошенный ему китаянкой предостерегающий взгляд.
Лицо молодой девушки при этом выражало такой страх, такое настойчивое предостережение, что сыщик невольно подумал, что здесь кроется какая-то мрачная тайна, от которой сильно страдает мягкая душа этой китаянки и решил быть, по возможности, настороже, не пропускать без внимания ни одной мелочи.
По знаку своего нового друга сыщик встал и, шатаясь, поплелся вслед за ним в глубину комнаты, где Вильсон приподнял какой-то занавес. За ним оказалась лестница, ведущая вниз.
