Евгений Кукаркин - Беженцы
- Так что же, только прикладами биться?
- Нет. Первым не лезть и как можно меньше убитых.
- Коля, никак ты? - спросил меня милиционер охранявший тир.
Он увидел меня в глазок двери.
- Я, пропусти, пожалуйста.
Стучат запоры и дверь приоткрылась.
- Чего тебе?
Я рванул его за ремни и выбросил в коридор.
- Ты меня прости, но нам надо оружие.
Парни уже вбегали в помещения. Я выдернул из кобуры милиционера пистолет с обоймой и сунул к себе в карман.
- Тебе попадет, Коля. Лучше верни.
- Там твои соплеменники собираются резать наших женщин и детей, я не могу этого допустить. Ты прости, что это сделал, но другого выхода не вижу.
Он молчит. Меня позвали внутрь. Большая, обитая железом дверь, за которой находилось оружие не поддавалась взлому, пудовый замок с печатями преграждал путь.
- А ну-ка все в сторону.
Я вытащил пистолет милиционера и выстрелил два раза в дырку замка. Дужка выскочила и замок упал. Ребята раскрыли двери и ахнули. Помимо мелкокалиберных винтовок на стеллажах лежали пистолеты и пять автоматов АК.
- Все в машину и быстрее.
Сорок молодых парней составляли мой отряд. По мимо этого вокруг нас вертелось десятка два пожилых мужчин с охотничьими ружьями и до десятка мальчишек, всегда готовых услужить.
К 14 часам, разнесся вопль дозорных: "Идут".
- Ну, Коля, - Максимов хлопнул меня по плечу, - давай. На твоих ребят только надежда.
- Игорь Андреевич, возьмите у меня стариков с ружьями. Если они попытаются прорваться в тыл, то этот резерв пригодиться.
- Хорошо, - Максимов кивает головой.
Я вывожу своих вперед, метров сто от баррикады и вытянув в цепь, занимаю улицу. И вот показались они... Бесконечное море голов, шум и вой. Впереди заводилы, главари и даже мулла, а за ними озверевшие лица с палками, прутьями, факелами и камнями.
- Первый залп выше голов, - командую я, - если не отреагируют, следующий прицельно. Если они будут стрелять, цепочку разорвать и прижаться к зданию. Автоматчикам стрелять по моей отдельной команде.
Я выхожу на два шага из цепочки бойцов и поднимаю руку. Толпа неуверенно останавливается.
- Слушайте меня, - надрываю глотку, - раньше мы были с вами братьями. Какие-то подонки, попытались вбить между нами клин...
- Бейте его. Не слушайте, правоверные...,- первым перебил меня мулла.
- Мы будем стрелять...
- Мы сами будем стрелять. Дайте ему, - завопил другой голос.
В меня градом посыпались камни. Я пытаюсь увернуться, но несколько все же врезались в тело. Отбегаю к своей цепи.
- Внимание. Огонь, пли!
Залп прогремел не очень шумно. Мелкашки издают мало шума при выстреле. В ответ прогремели разрозненные выстрелы из толпы и очереди нескольких автоматов.. Кто-то из нашей цепочки упал. Пуля сбила с меня берет.
- Всем к зданию. Огонь!
Цепь разрывается на две части, мы подхватываем раненых и, по всей видимости, убитых, лежащих неподвижно ребят и прижимаемся к зданиям. Начинает беспорядочную стрельбу. Несколько наступавших упало. Остальные с ревом понеслись на нас.
- Автоматчики, огонь!
Пять автоматов затрещали, выбрасывая смерть. Я прицелился из пистолета в чалму муллы и нажал курок. Чалма провалилась среди людей. Теперь нападавшие понеслись обратно, оставляя тела на асфальте. Вскоре улица опустела.
- Всем назад. Подобрать раненых и убитых.
Мы перебежками уходим к баррикаде, где нас встречает встревоженный Максимов.
- Что ты наделал?
- Все что мог. Если бы они нас смяли, вас бы не было тоже. Сейчас надо усилить посты, они теперь будут подло нападать из всех подворотен.
- Боже, что мы наделали?
- Не нойте. Посмотрите у нас тоже есть раненые и убитые. Все уважают силу. Зато мы спасли, посмотрите сколько народа.
За баррикадами среди мужчин мелькали женщины и дети.
Весь день мы лупили мелкие отчаянные группы смельчаков, пытавшиеся пробиться к нам в тыл, а утром к баррикаде подошел мой бывший ОМОН. Впереди стоял уже незнакомый мне офицер.
- Ей, кто старший, выйдите.
- Иди, - сказал мне Максимов.
Я вышел к офицеру.
- Правительство и общественность страны обеспокоено событиями в нашем городе, поэтому нам приказано остановить кровопролитие, разместится между вами и остальной частью города. Сегодня прибывает правительственная комиссия и какая-то военная часть. Мы вам предлагаем не совершать до их прибытия вылазки и больше не создавать конфликтных ситуаций.
- Вы предупредили тех...
- Да, с ними говорили тоже. Завтра похороны погибших в этой бессмысленной драке.. Погиб мулла и много безвинных людей. Больницы переполнены ранеными. Но они обещали больше не выступать.
- Хорошо. Я принял к сведению ваше сообщение. У нас тоже есть погибшие и раненые, нам бы их тоже надо похоронить, но к сожалению кладбище одно. Как нам поступить?
- После решения комиссии.
- Не могли бы вы прислать нам несколько врачей и медикаменты?
- Постараюсь. Сейчас свяжусь с командованием.
В комиссии одни туркмены. Меня допрашивают с пристрастием, пытаясь доказать, что во всем виноват я.
- Во время первого выступления народных масс, вы дали приказ стрелять в людей?
- Нет, вам каждый солдат моего отряда может подтвердить, что я приказал стрелять в воздух.
- Так кто же стрелял в Ибрагима?
- Сами туркмены из толпы. Я военный и знаю, что у Ибрагима ровное входное отверстие пули на затылке и рваная выходная рана на лбу. Можете проверить это или спросить у экспертов. Кто-то из заводил хотел уж слишком обострить обстановку в городе.
- Но это только ваше предположение. Однако во второй раз, вы все же приказали стрелять в людей?
- Да. Когда, как вы говорите, народные массы стали стрелять в нас и среди наших парней появились первые убитые и раненые, я приказал стрелять.
- По нашим данным, вы совершили разбойное нападение на тир. Избили милиционера и разграбили оружие.
- У вас не точные данные. Мы изъяли оружие, что бы оборонять мирное население. Если бы этого не сделали, то крови здесь было бы столько, что не дай бог, возникли международные осложнения.
Они смотрели на меня постными, ничего не выражавшими лицами. Задав еще десяток никчемных вопросов, меня отпустили.
Решение комиссии, после переговоров с Максимовым и другими лидерами русской диаспоры было весьма мягким. Нам предложили сдать стащенное в тире оружие, гарантировать судебное не преследование тем, кто участвовал в беспорядках, ввести на первое время в город воинские подразделения, что бы утихомирить стороны и... помочь уехать желающим на родину.
Ко мне домой пришел Максимов и какой-то хорошо одетый русский.
- Коля, мы к тебе пришли с одним серьезным делом, - начал Максимов. Как ты смотришь, если мы отправим тебя на родину.
- Никак. Мои корни здесь, здесь похоронен отец, мать, а там ехать не к кому.
- И все же надо, что бы ты поехал на родину. Отъезжают почти все семьи, здесь оставшимся жить будет невозможно. Уже сейчас, несмотря на кажущийся мир, началась дискриминация, русским не продают хлеб, прячут от них продовольственные товары , поджигают дачи, пакостят во всю.
- Скажите точно. Вы что-то хотите от меня?
- Хотим. Хотим, что бы ты поехал на родину и повез с собой груз, весьма важный груз. Среди эшелона беженцев должен быть неприметный вагон, с твоим барахлом.
- Но у меня его нет.
- Будет. Вот этот товарищ тебе обеспечит груз.
Максимов кивает на незнакомца.
- Это ваши вещи? - спрашиваю я.
- Нет, это вещи России. Вагон тебе представим, декларацию тоже. Дадим одного помощника, что бы все было в натуре, беженец и все тут. Как приедешь в Москву, свяжешься по телефону, который тебе дам, с нужными товарищами и передашь груз.
- Веселенькая работа.
- Надо сделать, Коля. Надо. Это требует родина, - уже просит Максимов.
- Хорошо, я еду.
Теперь незнакомец обращается к Максимову.
- Все о чем мы здесь говорили должно быть нашей тайной. Чтобы у вас было меньше неприятностей в пути, мы вам подкинем деньги. Сейчас вам что-нибудь нужно?
- Нам как раз денег и не хватает. Десятка три семей не могут выехать из-за того что не могут купить вагоны.
- А сколько просят?
- Два миллиона за скотский товарняг.
- Мда... Неплохо наживаются. Я вам дам эти недостающие деньги и еще дополнительно на непредвидимые расходы. Если спросят свои же, откуда взяли, отвечайте, что выделил профсоюз местного завода.
- Я понял.
Незнакомец долго трясет на прощание мою руку.
- Приложите максимум усилия, но довезите до Москвы груз. Счастливого пути.
Меня вызвал к себе по телефону Агарлыков. Я одел свою старую форму ОМОНовца и смело пошел в город.
- Коля, слышал уезжаешь на родину?
- Да, Шарафыч.
- Все у нас получилось нехорошо. Я чувствую себя виноватым перед твоим народом и мне очень стыдно за своих. Бацилла национализма пролезла в головы молодежи и потом мы еще будем пожинать горькие плоды.
