Сергей Бакшеев - Иного не желаю
Посланник Ватикана удовлетворенно хмыкнул. В руках было то, что он искал.
Санчес спрятал тяжелый футляр во внутренний карман пиджака, отчего костюм потерял идеальную форму, и повернул красный перстень на безымянном пальце в обычное положение. Опытный взгляд оценил уровень оставшегося яда в скрытой под рубином емкости.
Гость, назвавшийся Мигелем Санчесом, посмотрел на министра. Тот пришел в себя и с болью наблюдал за действиями посланника Ватикана.
Санчес наклонился и спросил:
— Что передать на словах?
— Будьте прокляты! — вытолкнул из немеющей глотки Хранитель.
— Тебе конец, Перес, — процедил Санчес. — Помолись, пока есть время.
Посланник Ватикана наступил на правую руку министра, убедился в отсутствии реакции и направился к выходу из кабинета.
У распахнутой двери замерла скованная ужасом секретарша. Санчес с сожалением развел руки:
— Извините, сеньора, за беспорядок.
Непонятно откуда в его руке очутился узкий кинжал, который в следующее мгновение вонзился под сердце растерянной женщины. Секретарша охнула и осела на пол, ее распахнутые глаза закатились. Санчес спокойно вытер окровавленное лезвие о бежевое платье жертвы. Затем он нажал на предплечье, и кинжал исчез в его рукаве. Санчес заметил темное пятнышко на манжете черной рубашки и еще раз убедился, что черный цвет самый практичный — на черном не виден не только пот, но и кровь.
Лежащий на полу Хранитель беспомощно наблюдал, как черные ботинки покинули кабинет. Тело министра постепенно немело. Последнее осознанное движение, которое он сумел сделать после падания — это накрыть левой рукой передающее устройство, вывалившееся из головы статуи.
«Только бы она успела, — молил Всевышнего Хранитель. — Дай мне шанс, Боже».
Его дочь, Мария де ла Крус Перес, свободно владела несколькими языками и работала переводчицей в министерстве культуры. После разрушения тайника у нее должен был включиться зумер в кулоне, подаренном отцом. Мария получила строгий наказ — не снимать кулон ни при каких обстоятельствах, и когда он сработает, немедленно явиться к отцу.
Дверь в кабинет распахнулась. Дочь ахнула, увидев мертвое тело секретарши и бросилась на призывный взгляд отца.
«Славная девочка, ты выполнила мой наказ», — убедился Хранитель и, собрав последние силы, зашептал:
— Ватикан забрал… Это испанская половина… Не дай им ее соединить с другой…
— Папа, о чем ты?
— Прочти завещание… Возьми мой знак Ордена, он поможет… Ты теперь Хранитель Ордена.
— Папа, кто это сделал?
— У него шрам на запястье…
Голос Хранителя угас, его взгляд потух и веки закрылись. По щекам Марии катились слезы. Отец предупреждал ее о чем-то подобном, о какой-то древней тайне, за которой могут охотиться. Рассказывал он туманно, и она до конца не верила словам отца. И вот его сердце остановилось. Еще она помнила, что дала отцу клятву — чтобы не случилось, она обязана стать сильной и выполнить его последнюю волю.
«Ты теперь Хранитель Ордена», — звучало в ее душе его напутствие.
Девушка поднялась с колен и вытерла слезы. Пока в кабинете не появилась полиция, она должна забрать то, что перешло ей по наследству. Мария подошла к креслу, где висел старый пиджак отца, с которым он почти не расставался. К подкладке на спине был пришит знак Ордена Золотого Руна, прикрепленный к роскошной орденской цепи. Отец никогда не носил его открыто, а в последние годы неизменно прятал под одеждой.
Мария отпорола ценную реликвию и сжала в ладони золотую подвеску в виде бараньей шкуры. Тайна Хранителя Ордена Золотого Руна перешла к ней.
2. Москва. Премьера фильма
Как обычно по вечерам в будний день в московском метро было тесно. Каждый второй пассажир, отвоевав клочок пространства перед носом, уткнулся в книгу или газету. Тихон Заколов, вцепившись в верхний поручень, удерживал давление толпы, чтобы не свалиться на сидевшего перед ним противного старикашку, брезгливо косившего поверх толстых очков с нескрываемым немым осуждением: «понаехали тут». Старик отгородился от неприятной суеты развернутой газетой «Вечерняя Москва». Он читал передовицу, а Тихон волей-неволей елозил взглядом по последней странице с новостями культуры и спорта.
Крупный заголовок о премьере фильма «Коварная дуэнья» по мотивам комедий Лопе де Вега в кинотеатре «Россия» не оставил бы в его памяти и следа, если бы в следующее мгновение взгляд молодого человека не зацепился за набранный мелким шрифтом список артистов, задействованных в эпизодах.
Лариса Трушина. Сердце забилось чаще. Сомнений не было — это она!
Три года назад в 81-м Тихон провел опасное волнующее лето на берегу озера Балхаш в компании очаровательной студентки театрального института. Ларисе тогда было столько же, как и ему, двадцать один год, и ненасытностью в любви они соперничали друг с другом. С тех пор их пути разминулись. Но рыжеволосая взбалмошная красотка, мечтавшая о ролях в кино, оставила незаживающую рану в его сердце и не раз тревожила сон сладкими видениями.
После окончания вуза Тихон стал работать младшим научным сотрудником в НИИ кибернетики. Сегодня он возвращался из Института истории, где началась международная научная конференция. В последний день конференции ему предстояло сделать доклад о роли математики в исторических процессах. Необычная тема заинтересовала язвительного профессора истории Ивана Степановича Мартынова. Заколов вступил с ним в спор, в результате которого обязался объяснить смысл загадочных знаков на архивной находке. О предмете спора ему напоминала потяжелевшая сумка, перекинутая через плечо.
«Лариса должна присутствовать на премьере. Я хочу ее видеть!» — забыв обо всем на свете, решил молодой человек, пробиваясь к выходу из вагона.
Без пятнадцати семь Заколов выскочил из подземного перехода на Пушкинскую площадь, обогнул памятник задумавшемуся поэту и пробежал мимо фонтана к кинотеатру «Россия».
В кассе билетов уже не было. Топтавшийся рядом долговязый модно одетый парень подмигнул незадачливому покупателю и поманил пальцем:
— Есть два места. Нам приглашения во ВГИКЕ раздали. Пять рублей.
— Да ты что! — удивился цене Заколов, но тут же смирился: — Куплю один билет.
— Приглашение на два лица. Дает право прохода в буфет к артистам. Пять рублей.
Тихон взглянул на часы и отсчитал деньги:
— Давай!
Яркие светло-рыжие локоны среди чопорной богемной тусовки, собравшейся в буфете, Тихон заметил сразу и устремился к Ларисе, как мотылек к огню.
На этот раз девушка воспользовалась модной химической завивкой, и ее голову украшала вздыбленная копна из мелких завитушек. Новая прическа смущала — не обознался ли он? Открытая спина, тонкое ожерелье из жемчуга и платье в пол тоже оставляли некоторое сомнение — столь нарядной былую подружку он никогда не видел. Однако легкое прикосновение к плечу одарило его полуоборотом головы, вспышкой голубых глаз и вздернутым от удивления острым носиком в обрамлении мелких конопушек.
— Лариса! — радостно выдохнул Заколов.
— Тихон?
Пустой бокал в руке девушки явно ее тяготил. Тихон быстро сориентировался в праздничной обстановке, отнес бокал к стойке, вернулся с двумя фужерами шампанского и предложил тост:
— Поздравляю с новой ролью! За твой успех!
Лариса сделал глоток, и ее лицо перекосилось. Тихон расстроился: не принес ли он нечто горькое или кислое, и пригубил свой бокал — нет, обычное шампанское.
— Праздник у них, а не у меня.
Лариса обиженно указала мизинцем на две шумные компании. В центре первой журналистам с блокнотами демонстрировала гордую осанку известная актриса в годах, стремящаяся обмануть время. Ее кожа страдала от излишнего макияжа. Чуть в стороне в окружении суетливых фотографов сияла от счастья и звонко смеялась юная захмелевшая мордашка, которая пока совершенно не опасалась, что безразмерная улыбка способствует раннему появлению морщин.
— Они главные, а я в эпизоде. Их фотографируют, у них берут интервью, а меня не замечают. С Дуэньей ладно, Лапина старая и заслуженная, но вот эта наглая проныра Мухина играет ее воспитанницу, красотку! Она, дура, не понимает, что с такой жуткой фигурой нельзя одевать обтягивающее платье. А я, ты знаешь, кого я играю? Злую хромоножку! — топнула каблуком Трушина.
— Злиться у тебя получается отменно, — пошутил Тихон, но отклика не увидел.
— Я у стилиста два часа сидела, а это платье мне обошлось… Ох! Капнула, теперь пятно будет. Ну и пусть! — Лариса осушила бокал и с еще большим ожесточением зашипела: — Я два года нигде не снималась. Ты не представляешь, на что мне пришлось пойти. Видишь того толстого коротышку? Это помреж, мерзкий, потный развратник. Я переспала с ним.
