Джеймс Холдинг - Конфликт интересов
Питтсбург как раз и был тем местом, где Матини ограбил банк.
- Вам в первом или во втором классе?
- Во втором, - поспешно ответил я.
Мне хоть и нравится транжирить деньги, но делать это я вынужден не так часто. К тому же, по моим расчетам, место под номером 42 должно быть именно в салоне второго класса.
- Хорошо, сэр, - подтвердила заказ диспетчер. - Пожалуйста, ваше имя?
- Артур Матини, - не моргнув глазом ответил я и затем снова
повторил все по буквам.
- Билет будет ждать вас в кассе, мистер Матини. Спасибо, что воспользовались услугами ТГА.
- Не стоит благодарности, - ответил я и повесил трубку.
Моя изжога вновь напомнила о себе, я тут же вытащил таблетку и, разжевав ее, покинул телефонную будку. Но несмотря ни на что, чувствовал я себя прекрасно. Кажется, дело сдвинулось с мертвой точки: я находился где-то на пути к долларам Матини.
Место 42 находилось у окна по левой стороне, почти в середине салона. Мое же место было у прохода на два ряда дальше. В салоне появилась красавица стюардесса. Из-под ее фирменной пилотки выбивались крутые завитки темно-каштановых волос. Большие карие глаза смотрели весело и доброжелательно. Я с удовольствием наблюдал, как она, загорелая, с точеной фигуркой и маленьким изящным носиком, наклонялась к пассажирам и, небрежно улыбаясь, отмечала их в своем регистрационном листе. Когда мы взлетали, я обратил внимание, что самолет заполнен только на четверть. Меня это вполне устраивало. Место 42 осталось свободным. В этом не было ничего странного при таком небольшом количестве пассажиров.
Интересно, а сам Матини отважился бы сесть на это место? Я думаю, вряд ли он захотел бы привлекать к нему внимание. Скорее всего, он как-нибудь обыграл бы эту ситуацию уже в полете. Что, впрочем, собирался сделать и я. Мы находились в воздухе не более получаса, когда стюардесса начала разносить легкую закуску и предлагать напитки. Я от всего отказался из-за моей изжоги, но зато поболтал со стюардессой, откровенно любуясь ее великолепной фигурой.
- Скоро ли Питтсбург? - поинтересовался я, вдыхая исходивший от нее аромат садовой гвоздики. Она засмеялась.
- Вы почти на месте, осталось всего полчаса полета. Вы уверены, что не хотите перекусить?
Я ответил ей, что недавно позавтракал. Она не спешила отходить, и я обратил ее внимание на то, что сегодня не так много пассажиров.
- По понедельникам всегда мало работы, - сказала она и еще ближе наклонилась ко мне.
Я вновь ощутил запах гвоздики.
- Сказать вам правду, - доверительно продолжала она, - я только рада. Это дает мне возможность передохнуть после выходных. - И она ослепительно улыбнулась мне, показав ровный ряд жемчужно-белых зубов. На этот раз ее улыбка не выглядела небрежной.
- Я не летал раньше этим рейсом. Можно мне пересесть к окну? осторожно спросил я.
- Конечно, вы можете занять любое свободное место.
- Спасибо.
Я встал, достал с полки свою дорожную сумку и, протиснувшись мимо стюардессы, подошел к манившему меня ряду. Чтобы не разбудить седовласого мужчину, я осторожно пробрался мимо его коленей к креслу под номером 42.
Устроившись на своем месте, я посмотрел в окно. Внизу простирались горы, чем-то напоминавшие с высоты зеленую морщинистую кожу.
На самом деле меня мало интересовал этот пейзаж. Для видимости я поглазел на него минуты три, пока не заболела шея, и отвернулся от окна. Стюардесса находилась в передней части салона и не обращала на меня никакого внимания. Сидящий рядом пассажир продолжал спать. Достав из кармана переднего сиденья рекламный буклет "Джетстар", я сделал вид, что читаю, полагая, что это выглядит убедительно.
Прикрываясь журналом и дорожной сумкой, которую я оставил на коленях, левой рукой я потихоньку начал обследовать сиденье.
Я толком не знал, что ищу. Там мог быть тайник, в котором спрятаны деньги или записка. Главное, по-моему, заключалось в том, что Матини должен был легко отыскать их. Скорее всего там находились деньги. Я мог поспорить, что только они интересовали Матини.
Не будь я уверен, что там что-то спрятано, я никогда бы не обнаружил тайник. Мои пальцы, скользя по изгибу сиденья, туго обтянутого гладким нейлоновым покрытием, неожиданно наткнулись на небольшую шероховатость. Это был длинный, тонкий лоскут, наклеенный поверх обивки сиденья. Я сразу понял, что за ним находится то, что я искал.
Поддев ногтем кончик лоскута, я отодрал его на полдюйма, словно пластырь с порезанного пальца.
Я осторожно огляделся вокруг. Сосед справа все еще спал, поэтому я рискнул наклониться и посмотреть вниз, на то место, откуда торчал лоскут. Даже при плохом освещении я заметил, что он ничем не отличается от обивки: тот же цвет и та же текстура. Несомненно, это была тонкая работа. Посторонний взгляд и через миллион лет не обнаружил бы здесь тайник. Я стал отрывать лоскут дальше. Он был довольно клейким и постоянно прилипал к моим пальцам.
Усиленно притворяясь, что поглощен чтением, в то же время я лихорадочно пытался освободить свои пальцы от липкой материи и засунуть их в отверстие, вырезанное в прокладке сиденья. Наконец мне удалось это сделать. Пальцы наткнулись на небольшой плоский сверток. Я мысленно аплодировал своему успеху.
Оставив сверток на месте, я осторожно вытащил руку и положил ее на колени. Переворачивая очередную страницу буклета, незаметно огляделся: не наблюдает ли кто за мной. Но никто даже не смотрел в мою сторону. Казалось, никого не заботило: жив я или мертв, нашел или нет деньги Матини. Пожилой джентльмен около меня спал так крепко, что почти весь свесился в проход. Я опять запустил руку в отверстие, ухватил край плоского свертка двумя пальцами и, незаметно вытащив его, подсунул под дорожную сумку. Вновь оглядевшись, переложил его в наружный карман сумки. Затем я приклеил лоскут обратно.
И как раз вовремя. По радио объявили, что самолет идет на посадку в Питтсбурге. Все пассажиры, за исключением соседа справа, пристегнули ремни. Очаровательная стюардесса вновь появилась в салоне, принеся с собой свежий запах гвоздики, и занялась моим соседом. Она легонько разбудила его и пристегнула его ремнем.
Воспользовавшись общей занятостью, я открыл сумку и переложил сверток из наружного кармана внутрь, под чистую рубашку и электробритву.
Я чувствовал себя воодушевленным, сверток был как раз таких размеров, что мог вполне вместить пару пачек банкнот. Если предположить, что в нем находились сотенные купюры, то это была изрядная сумма.
Самолет пронесся над линией электропередачи, скоростной трассой и, описав плавный круг, совершил мягкую посадку в аэропорту Питтсбурга.
Отстегнув ремень, я схватил свою дорожную сумку и, споткнувшись о колени соседа, двинулся к выходу, стремясь выйти первым.
Еще шесть пассажиров выходили в Питтсбурге, правда, я не заметил, сколько их спускалось по трапу из салона первого класса. Я попрощался с хорошенькой стюардессой и сбежал по ступеням. У ворот стояла толпа встречающих, но я даже не взглянул в их сторону. А зря...
У меня не было багажа, кроме сумки, и я сразу пошел искать туалетную комнату. Наконец я увидел знакомую вывеску и поспешно нырнул туда, даже не посмотрев по сторонам. Меня занимал только сверток.
Войдя в кабину и закрыв за собой дверь, я, наконец, вытащил его из сумки. Я принялся поспешно разворачивать коричневую бумагу, ожидая увидеть плотно уложенные пачки денег. Но увы! Мои ожидания не оправдались. Вместо денег там оказалась голубая коробочка. Я освободил ее от обертки и, повертев в руках, открыл замочек и поднял крышку. Сначала моему взору предстал мягкий кусочек замши, которой обычно моют окна. Нетерпеливо отдернув ее, я застыл в изумлении. Там были не деньги. Там лежали бриллианты! Крупные камни различной величины и формы, от квадратных до почти круглых, искрились и переливались всеми цветами радуги, даже в тусклых лучах туалетного освещения.
Вот это сюрприз! Ай да Матини! Я не очень хорошо разбираюсь в бриллиантах, однако, даже на мой непросвещенный взгляд, - эта россыпь искрящихся льдинок стоила в десятки раз больше, чем те пачки денег, которые я рассчитывал увидеть. Среди этого богатства я не отметил камня менее двух карат. А некоторые попадались еще крупнее. Облизнув пересохшие губы, я захлопнул коробочку и трясущимися руками снова завернул ее в бумагу. Вновь убрав сверток в дорожную сумку, я вышел из туалетной кабины.
Пройдя к эскалатору, который как раз находился за мужским туалетом, я решил подняться на второй этаж, чтобы купить билет на ближайший рейс до Нью-Йорка.
Вдруг сзади раздался тихий голос:
- Матини?
Я обернулся. На ступеньку ниже меня стоял маленький, толстый тип с разбитым носом. На его лице, безусловно, не было доброй улыбки старого друга, но оно также и не выражало враждебности. Держа руки на поручнях, он стоял посреди эскалатора. В этой ситуации мне ничего не оставалось, как только воскликнуть:
