Джон Гарднер - Мориарти. Последняя глава
Екатерина Арагонская, дочь Фердинанда и Изабеллы Испанской, закончила свои дни в монастыре; многочисленная же ее свита рассыпалась, причем большая часть соотечественников осталась в Англии и поступила на королевскую службу. Некоторые из них достигли высот в мастерстве развязывания языков. Такого рода работа — получение сведений посредством пыток, угроз, причинения боли или путем обещаний — ожидала Дэниела и в этот вечер. В данной профессии для него не было тайн, он владел как широко распространенными методами — дыбой, «испанским сапогом», «скеффингтонской дочкой»,[3] — так и более эзотерическими. Все шло в ход в деле извлечения правды из тех, кто не расположен был с нею расставаться.
— Она знает, — сказал Профессор. — Она назовет тебе имя. Это кто-то из троих или Спир.
Похожие слова Дэниел слышал много раз.
— Из вашей преторианской гвардии? — недоверчиво спросил он. — Вы ведь не о них сейчас говорите, Профессор?
Мориарти медленно кивнул.
— О них самых. У нас завелся предатель. Где-то наверху, среди самых верных. Изменник, как крот пробрался в мою организацию.
— Но кому… — начал Дэниел.
— Кому мог запродать душу предатель? — Мориарти прищурился.
— Шерлоку Холмсу? — предположил Карбонардо, и Профессор натужно рассмеялся, зло, отрывисто, словно рыкнул раненный зверь.
— Холмсу? Ха-х! Нет… думаю, не Холмсу. Холмс меня почти не беспокоит. У нас были разногласия, но, полагаю, мы достигли определенного взаимопонимания. Сомневаюсь, что я когда-либо еще услышу о мистере Холмсе.[4]
— Тогда кому?
— Есть один. — Мориарти провел ногтем большого пальца по правой стороне лица — от глаза через щеку к подбородку. — Энгус Маккреди Кроу. Опытный и умелый полицейский, поклявшийся поймать меня. Для него это цель всей жизни. Я — его главное и самое большое дело. — Он помолчал. Голова медленно двинулась вперед, как у старой черепахи, и качнулась из стороны в сторону. — Имеются, конечно, и другие. В частности, один из них воспользовался моим недавним отсутствием, чтобы прибрать к рукам мою организацию. Мою семью.
Карбонардо повел плечом в недоумении. В то, что кто-то из ближайших подручных Профессора мог стать на путь измены, верилось с трудом.
Так называемую «преторианскую гвардию» Мориарти составляли четверо: Эмбер, Спир, Ли Ноу и Терремант, включенный в число избранных после исчезновения Пипа Пейджета.
Эмбер — маленький хитрый человечек с неприветливой физиономией — исполнял роль связника между Мориарти и его многочисленной армией сычей, вьюнов, экзекуторов, легионами кидал, черпал, свистунов, вереницами профессиональных проституток и случайных доллимопс, этих ночных бабочек-любительниц, а также всех тех, кто специализировался на драгоценных камнях, скупке краденого, мошенничестве, вымогательстве и убийствах.
Два других преторианца были ближайшими помощниками Профессора: Альберт Спир — крепыш с перебитым носом и характерным рваным шрамом на правой щеке, и Терремант — здоровенного роста и огромной силы верзила. Эти двое предводительствовали над уличными бандитами и вышибалами, участвовали в обсуждении планов и принимали решения; их больше всего боялись на больших дорогах и в темных переулках Лондона.
Последним в четверке был зловещий китаец Ли Чоу, работавший, главным образом, с выходцами с Востока и уличной шпаной, державший под контролем многочисленные опиекурильни и вершивший скорый и жестокий суд. Его боялись все. Китаец исполнял любые поручения Мориарти и мог, не моргнув глазом, учинить самую кровавую расправу. Его любимым трюком было калечить жертву, чтобы в дальнейшем та не могла нормально разговаривать.
Профессор поймал взгляд Карбонардо, и убийца не в первый уже раз испытал странное чувство — восхищение пополам со страхом. Эти глубокие, темные, блестящие глаза, видели много зла, а таили еще больше. Дэниел старался не смотреть в них. Взгляд Мориарти обладал гипнотической силой, поговаривали, что он способен, не произнеся ни слова, подавить волю человека, заставив совершить любое преступление.
Профессор улыбнулся и Карбонардо поспешно опустил глаза.
— Думаешь, мои приближенные, те, кто посвящен в мои планы, не способны на двуличие?
Мориарти продолжал пристально наблюдать за собеседником.
— Ну… я…
— Слышал о Пипе Пейджете, которого я когда-то считал едва ли не сыном и который был первым из моих преторианцев? Наверняка слышал?
— Кто же о нем не слышал!
— Пип Пейджет спас мне жизнь однажды. Застрелил подосланного убийцу и спас меня от пули. И тем не менее именно он потом предал меня. — Мориарти стукнул себя в грудь кулаком. — Меня! Того, кто был ему как отец. Кто присутствовал на его свадьбе, благословил его, принял в организацию, в… семью! — Профессор чуть не захлебнулся от ярости, слова сыпались из него как камни с горы, налетая одно на другое. — И это я!.. Я сам позволил ему жениться на Фанни Джонс!.. На этой маленькой вертихвостке!.. Это я!..[5]
Карбонардо кивнул. Он хорошо знал историю Пипа Пейджета, выдавшего инспектору столичной полиции, Энгусу Маккреди Кроу, местонахождение тайного убежища и сведения, едва не приведшие к аресту Профессора.
— Правильно делаешь, что киваешь. Те, что зарабатывают благодаря мне, должны понимать, сколь суров будет мой суд.
Профессор выплачивал Карбонардо некую сумму — он называл ее «предварительным гонораром», — вполне достаточную, чтобы Дэниел мог откликнуться буквально по первому зову. Денег хватало на содержание симпатичной виллы в быстро растущем, процветающем районе Хокстон, рядом с Норт-Нью-роуд, в пяти минутах ходьбы от приходской церкви Иоанна Крестителя. Скромный домик — две приемные, маленький кабинет, три спальни, ванная и кухня в подвале — и имя носил скромное, «Боярышник», хотя никаких зеленых насаждений поблизости и в помине не было.
Семьдесят два часа тому назад к ступенькам означенной виллы подошел пожилой сутулый кэбмен. Он спросил мистера Карбонардо. Ни с кем другим незнакомец разговаривать не пожелал, повторяя, что должен увидеть «мистера Даниеля Карбонардо», чье имя он произносил с раскатистым «р» на итальянский или испанский манер.
Препровожденный Табитой, единственной служанкой в доме, наверх, в кабинет хозяина, гость остановился у порога — сложив руки на груди, склонив голову, в ожидании, пока заговорит Карбонардо. Дэниел принял посетителя весьма бесцеремонно, с первого взгляда проникшись антипатией к этому скрюченному старикану с замызганной физиономией. И как только таким разрешают работать возницами?
— Ну, в чем дело? — спросил Карбонардо. — Я занятой человек и не могу уделить вам более двух минут.
— Вы уделите мне больше, когда узнаете, по какому делу я к вам пришел. — Голос у кэбмена был грубоватый, как у человека чрезмерно увлекающегося спиртным и табаком. Говорил он негромко, спокойно, и Дэниел почему-то вспомнил другого, который разговаривал так же, но которого всегда слушали внимательно.
Присмотревшись получше, Карбонардо кивнул.
— А ведь я вас знаю! Харкнесс, верно?
— Он самый, сэр. Имел удовольствие как-то вас подвозить.
Карбонардо сделал шаг назад.
— Вы ведь работали на Профессора. Теперь я вспомнил. Были его личным возницей, так?
— Так и есть, сэр. Да, личным возницей Мориарти. Но вы сказали «работал». Почему?
— Потому что больше вы на него не работаете, поскольку Профессора нет в Англии. О нем не слышали уже несколько лет.
— Вернулся, сэр, он вернулся. — Гость сделал паузу, словно рассчитывая на драматический эффект. — Профессор вернулся в Лондон. И ждет вас, сэр. Для разговора. Ждет уже сейчас.
— Где? — Голос у Дэниела вдруг сел, в горле пересохло. Услышав о возвращении Мориарти, он мгновенно насторожился. И, пожалуй, немного испугался.
— Неважно, где и зачем, мистер Карбонардо. Мне поручено доставить вас к нему прямо сейчас. Давайте же не будем задерживаться, потому что каждая минута на счету. Профессор может разнервничаться, а нам ведь этого не надо, ни вам, ни мне. Ведь так, сэр?
Дэниел тряхнул головой.
— Нет, нет, мы не будем заставлять его ждать, — пробормотал он и торопливо шагнул к двери. — Если у вас приказ, везите прямо сейчас.
В коридоре Карбонардо накинул на плечи темно-зеленый ольстер,[6] кивнул Харкнессу и вслед за ним спустился вниз и прошел к ожидающему неподалеку двухколесному экипажу.
Путь их лежал на запад, мимо многочисленных безымянных участков, появившихся за последние полвека вблизи дороги на Вестминстер.
Наконец они остановились, и сидевший позади Харкнесс крикнул пассажиру, дав понять, что он может выходить.
— Поднимайтесь сразу на второй этаж, сэр.
Соскочив на землю, Карбонардо увидел перед собой большой, красивый дом с широкими каменными ступеньками, ведущими к солидной дубовой двери. За окнами ярко горел электрический свет, да и весь вид участка свидетельствовал о том, что деньги здесь водятся. Люди в этой части Лондона селились состоятельные, обычно семейные и склонные окружать себя роскошью. Возникавшие здесь дома сменяли прежние, занимавшие большую часть Вестминстера развалюхи, ветхие, жавшиеся друг к дружке, скособоченные халупы, образовывавшие вместе воровское гнездо, известное как «Акр дьявола» и населенное мужчинами и женщинам, с которыми Карбонардо предпочел бы не иметь никаких дел.
