Марина Серова - Драконы на холмах
Но вслушиваться было нельзя: может затащить в подкорку к тому, с кем ты вот так неожиданно «сливаешься», а оттуда уже выбраться трудов стоит… если вообще выберешься. Ну, Танюха, раз-два!
«Зеркало»… Отсекаем Игореву волну, заодно отраженной энергией гасим и его бурю…
«Вихрь»… Продуваем свое сознание и «подвалы», если что просочилось…
«Свет»… На «выше среднего» врубаем соображалку…
…и «Пирамида». Состояние сверхустойчивости и почти полной неуязвимости… в астральном смысле, конечно.
— Спокойствие, только спокойствие. Ты чего взъерошился, собственно?
— Таня, честно? Страшно. Помоги! — Игорь вцепился себе в бороду и сжал в кулак свободную руку.
— В каком смысле помоги?
— Я его видел пару раз с одним то ли корейцем, то ли вьетнамцем. Женя тогда меня вежливо послал — мол, извини, сугубо личный деловой разговор. И потом ничего не говорил… до самой смерти… А теперь ОТТУДА предупреждает…
— Откуда «оттуда»? Ты что, действительно думаешь, это от него? И что это вообще не привиделось тебе? — Я говорила вздор. Я видела все так же, как он. Я во многое верю, многое знаю. И самое главное — я знаю, что мир всегда сложнее самых сложных представлений о нем.
— Таня, не надо, я тебя прошу. Скажи: ты возьмешься найти и наказать убийц Евгения и заодно подстраховать меня? На сугубо деловой основе, ты не думай… Я тут на машину копил… В общем, возьми в клиенты. Если серьезно, то я боюсь… и хочу расквитаться за Женьку… Сволочь я, ставлю себя на первое место…
Ну, в таком случае я тоже сволочь. Все мы немножко сволочи. Моя «пирамида» дала явную трещину от единственного волшебного слова: «клиент». Может, поэтому никто до сих пор и замуж не зовет, несмотря на мои девяносто-шестьдесят-девяносто, собственную квартиру с евроремонтом, недурную физиономию, модные тряпки и таинственную кликуху Ведьма?.. Вот сидит мой весьма неплохой знакомый, даже, можно сказать, приятель, а краешком ума я уже прикидываю: китайцы… наркота… валюта… экспорт девочек… круто будет… давно к айкидошникам не заглядывала, рефлексы уже подугасли… И безостановочно работал внутренний калькулятор: сколько? Сколько он даст? Сколько надо реально просить?
Всякий раз я мучаюсь с ценой. Но в итоге кушаю клиента большими кусками. Такой вот я слезливый крокодильчик…
Но сначала предстоит решить принципиальный вопрос: соглашаться ли вообще?
Посоветуемся? Вот они, косточки, на столе полеживают.
Я протянула руку, взяла три черных двенадцатисторонних кости, отполированных временем и моими руками, и принялась встряхивать их в сомкнутых ладонях. Игорь привык к подобным манипуляциям и потому молчал.
Привычное движение — и вот оно, решение, на столе раскидано. Итак, читаем:
36, 9, 21.
«Жизнь — это чудесный факел, который необходимо заставить пылать как можно ярче, прежде чем передать грядущим поколениям».
Это я вспоминаю каждый раз без труда, не глядя в талмуд, — магия, братцы, она и не такое может. Ясно: судьба бросает вызов, но принять его необходимо. Только вот что там насчет продолжения рода, а? Впрочем, с этим успеется. В главном определились. Но скидок на знакомство не будет.
Я подняла голову, посмотрела Игорю прямо в его зелено-серые глаза и сказала:
— Четыре.
— Ты прости, я не очень в твоих расценках силен. Четыре чего?
А вот тут он уже хитрит. Ну и правильно, я цену слегка поддула. В кругу друзей кой-чем не щелкай. Все он знает: и о некоторых моих последних делах, и о вытягивавшихся лицах всех этих «подкрученных», когда я называла суммы. Слава Богу, на рекламу тратиться не приходится. Нет у нас в городишке второго такого частного детектива со знанием астрологии, некоторых методик императивного внушения, а также эмпатии и прочего сверхчувственного восприятия и прочая… Добавьте сюда еще немножко восточных единоборств и сексапильности — не будем скромничать… Все это чего-то стоит, верно ведь?!
— Четыре штуки.
— Баксов?
— Ну не фикусов же.
— А меньше — никак?
— Сейчас подумаю… Чаю еще налить?
— Если нетрудно.
И тут я немного погрешила против «чистого искусства»: забирая у Игоря чашку, второй рукой почти коснулась его левой ладони. Нет, я не увидела при этом содержимого его карманов — подобные вещи удаются не всегда и не со всяким, в любом случае требуют времени и специальной подготовки, да к тому же еще и не слишком приятно порой копаться в обрывках чужих мыслей. Но когда подносишь свою ладонь к ладони другого, то — при определенном навыке, который, к счастью, у меня имеется, — сразу чувствуешь «тепло» и «холод» его биополя, плотность поля, а заодно еще некоторые свойства, которым трудно дать название. Все эти ощущения довольно хорошо запоминаются, и чуть позже их можно не спеша проанализировать, что я и сделала, налив нам еще по чашке.
Я почувствовала у него как бы два уровня тревоги. Первый, конечно, — боязнь за себя, а вот второй — боязнь «материальной недостачи», как я это мысленно именую: человек именно так беспокоится, когда ему может не хватить времени, сил… или денег. Что мы, видимо, и имеем в данном случае.
Не врет Игорь. Можно сбавлять с чистой совестью.
— А сколько потянешь?
— Три.
— Ладно, годится.
У него сразу же опустились до того сведенные к шее плечи — я давно эту судорогу заметила. Что ж, еще один довод в пользу моей правоты.
— Теперь так. Штуку завтра, две — когда мы повергнем твоих врагов. Возражения есть, дружище?
Он медленно и скорбно помотал симпатичной головой.
— Не грусти, все еще впереди!
— Да-а… разденься и жди…
Я усмехнулась:
— Давай-ка подробнее. Ты знаешь, как найти того желтенького?
— Если бы. Я бы сразу сказал.
— Ладно. А где ты его видел? У Женьки дома?
— Нет, на улице встретил. Они вроде бы прогуливались, тот все говорил и улыбался так слегка, а Женя спокойно и внимательно слушал — я им навстречу шел, рассмотреть успел. А вот Женька меня увидел, только когда я с ними поравнялся.
— Где и когда это было?
— На набережной, где-то в конце декабря. Я купаться шел.
Меня невольно пробрала дрожь. Игорь — «морж». А еще штанги тягает три раза в неделю… лучше б на руках носил кого посимпатичней! Есть в нем некоторая оригинальность, чего уж там.
Видимо, поэтому его, такого вот оригинального, и предупреждают из космоса о кознях каких-то азиатов.
— Ну, если рассмотрел — опиши.
— Да черт его знает, как тут опишешь. Я же не учился в вашем художественном. Лет сорок — сорок пять. Ростом пониже меня и вроде бы пошире, хотя он в объемной куртке был. Смугловатый. Глаза, естественно, не по шесть копеек, а в щелку. Виски седые — из-под шапки видно было. Улыбался все время, но едва заметно. И улыбка у него интересная была: не ехидная, а словно он уже все в этой жизни постиг. Встречу — узнаю.
Он замолчал. Эхма… Давай, Танюха, выводи кавалерию.
— А что, может, и стоило тебе пойти в художественное. Описал неплохо. Но надо, чтобы его смогла узнать и я. Пойдем-ка в гостиную.
Мы поднялись и перекочевали в смежную комнату.
Диван мой для того, что я задумала, очень удобен: без подлокотников. И стоит удачно — можно пристроиться с торца.
— Приляг, бедолага, на спину. Я тебя немножко поглажу.
— В мозги полезешь?
— Не бойся, я знаю, что и где искать. И профессиональную тайну чту, и этику. Твой интим может спать спокойно.
— Мой интим кончился прошлым летом…
— Тем лучше. А теперь закрой глаза и не болтай.
Игорь повиновался, а я уселась на пятки у него за головой и стала «разогревать» руки.
Контактная телепатия позволяет глубже и точнее проникать в память, но для ярких воспоминаний — по моим субъективным ощущениям — приятней пользоваться «близкодействием» (на расстоянии метра в два я, честно говоря, могу только чувствовать общий настрой человека). Не касаясь головы, можно, ведя рукой, как с высоты птичьего полета, разглядеть внутренние «горы», «долины» и «ущелья». И сразу видишь то, о чем человек помнит постоянно. Только вот мне надо подробностей побольше, да еще вытянуть происходившее много дней назад. Хорошо еще, Игорь не каждый день встречал монголоидов с седыми висками и буддийской улыбкой, и воспоминания будут «неархивированными», а то бы тяжко мне пришлось… и ему тоже. А клиента надо беречь. Да еще такого взъерошенного…
Я на самом деле пригладила Игоревы завитушки на висках и положила ладони ему на щеки. Большие пальцы — на лоб. Виски — под серединой ладоней. Так, дышим синхронно с ним… Ну, поехали…
Ладони онемели, потом словно исчезли вообще. Под сомкнутыми веками заклубился серый туман. Нам дальше, это бурлит его сознание — не может расслабиться, бедняга. А тут еще у него такое чувство, как при нырянии — на уши давит, я знаю. Ничего, не смертельно. Вперед!
