Пьеро Кьяра - Соблазны Джулии
- Уверяю вас! Это определенно был инженер Фумагалли. Они пили чай, болтали. Один раз он взял ее за руку, очень деликатно.
- А потом?
- Потом ничего. Во второй" раз они расстались после чая, и моя жена взяла такси. Сержант Арчидьяконо взял другое такси и последовал за ней. На бульваре Премуда такси, в котором ехала моя жена, остановилось. Сержант в свою очередь остановился, но как раз в этот момент была попытка кражи в маленьком ювелирном магазине. Сержант был вынужден вмешаться и упустил из виду мою жену. Вот и все, что мне известно. Я не хотел открывать следствие. Я хотел дождаться конца учебного года у дочери: у жены исчезнет предлог для еженедельных поездок в Милан. Я надеялся увезти ее в длительный круиз на все лето и попытаться восстановить наши отношения - иллюзия всех несчастных мужей.
- Метр, - согласился комиссар, - с этого момента я начинаю следствие по розыску вашей жены. Но мне необходимо заявление.
- Конечно, заявление. Заявление.., об отказе от супружеского сожительства. Что вы думаете об этом? Это единственное обвинение, которое можно предъявить в данном случае. Я вам его пришлю сегодня вечером.
- А завтра, - продолжал комиссар, - я поеду в Милан к инженеру Фумагалли. Посмотрим, что он нам скажет.
Они поднялись. Комиссар Сканкалепре пожелал осмотреть весь парк, до той самой решетчатой калитки, через которую синьора Джулия, должно быть, проследовала, покидая дом. Он заметил, что старый дом Дзаккани-Ламберти, который занимал Эзенгрини, имел длинный, вытянутый вдоль улицы Ламберти фасад. С этой фасадной части дома находился парадный подъезд, а немного дальше, в стороне, дверь вела в контору адвоката, окна которой были забраны решетками, соответственно одно из кабинета и одно из приемной. Приемная маленьким коридором соединялась с более широкой прихожей, разделенной на три служебные комнаты, предназначенные для архива. Окна прихожей выходили во внутренний двор, а в глубине ее была солидная дверь, соединявшая контору с апартаментами адвоката, размещавшимися на двух этажах по всей площади здания, выступавшего метров на двадцать в глубь парка и нависавшего над ним широким балконом. Напротив этого здания и параллельно ему располагалось другое. Десять лет тому назад в нем проживали родители синьоры Джулии. После их смерти апартаменты оставались закрытыми в ожидании работ по обновлению. Между двумя этими зданиями украшенный бассейном и закрытый балюстрадой дворик по двойной лестнице выводил в нижний парк. Этот парк, шириной примерно двести метров, простирался до высокой ограды, отделяющей его от проселочной дороги. Живой изгородью он был ограничен от смежных парков виллы Равицца и виллы Сормани.
Проходя через кабинет адвоката, комиссар встретил там садовника Деметрио и пригласил его последовать за собой. В комиссариате он кратко допросил его. Тот подтвердил, что этим утром синьора Джулия не выходила ни через кабинет адвоката, ни через парадный подъезд на улице Ламберти. Он узнал, что жена садовника, которая в это утро отправилась к Эзенгрини, чтобы, как обычно, помочь по хозяйству, была почти немедленно отослана обратно: хозяйка сказала, что уже заправила постели и что уборка в доме может быть отложена на более позднее время. Итак, уход синьоры Джулии через калитку в глубине парка нужно было отнести на время после одиннадцати часов. Как пояснил адвокат, ключ оставляли в замке изнутри, и калитка открывалась просто от толчка. Вот уже несколько недель погода была сухой, и комиссар счел бесполезным искать случайные следы автомобильных шин на дороге, граничащей с парком.
Глава 2
На следующее утро комиссар Сканкалепре выехал поездом в Милан. Разместившись в уголке свободного купе, он размышлял о синьоре Джулии и пытался определить ее образ мыслей.
Приехав в Милан, он отправился на поиски инженера Фумагалли и нашел его в конторе, расположенной в центре города в жилом доме.
Инженер сразу же узнал комиссара и принял его очень приветливо. Он вспомнил тортеллини, приготовленные его супругой, и прошлогодние вечеринки в окружении провинциальных красавиц. Комиссар тотчас же понял, что Фумагалли находится в неведении относительно исчезновения синьоры Джулии, но все-таки довел до конца свое небольшое дознание. Молодой человек без всяких затруднений признал, что много раз встречался с дамой в Милане. Он даже уточнил, что, впервые заметив ее на вокзале около года тому назад, пригласил выпить чашечку чая, и с тех пор каждый раз по четвергам они встречаются в маленькой кондитерской на бульваре Монфорте. Их отношения всегда оставались корректными, и сейчас не было никакой нужды их уточнять.
- Она мне нравилась, синьора Джулия, - признал Фумагалли. - У меня было этакое мимолетное увлечение ею, несмотря на то, что ей на десять лет больше, чем мне. И я признаюсь вам, господин комиссар, что был почти влюблен в нее. Но синьора Джулия относилась ко мне как к мальчишке. Она доверяла мне; она мне говорила, что ведет унылую жизнь, что не любит своего мужа и что он ею пренебрегает. Когда я признался ей в своих чувствах, она только грустно улыбнулась мне. В конце концов она отвергла мою настойчивость, поставив меня перед фактом, что она любит другого мужчину, который, несомненно, не отвечает ей тем же. Это какой-то тип, к которому она приезжала в Милан каждую неделю, но который не слишком-то за ней ухаживал после первых пылких встреч. Я стал пропускать наши свидания и как-то однажды оставил неопределенной дату следующего рандеву. С тех пор я ее не видел.
- Известно ли вам, - сказал комиссар, - что синьора Джулия сбежала из дома? Что она покинула своего мужа?
- Это меня не удивляет.
- В этом смысле вы единственный, так как в М.., никто не может поверить в это. Что касается меня, то мне с болью приходится убеждать себя в том, что вы говорите. Я знаю синьору Джулию вот уже десять лет. Понимаю, что ее муж не тот мужчина, чтобы сделать счастливой такую красивую, такую привлекательную женщину. Но ее привязанность к дочери, особенно ее воспитание и глубокая религиозность не позволяют мне признать существование любовника, о котором вы говорите.
- И все-таки, - настаивал инженер, - он у нее есть. Около четырех часов она оставляла меня в кондитерской и убегала. Она не хотела, чтобы я ее провожал даже до такси. А однажды я видел, как она брала такси, и спросил водителя следующей машины, не расслышал ли он адрес, который она назвала. "Думаю, это бульвар Премуда", - ответил он. Вот и все, что мне известно, если это только может вам помочь.
Комиссар Сканкалепре возвратился в М.., разочарованный. Дело было более запутанным, чем показалось на первый взгляд. Адвокат Эзенгрини ожидал его в своем кабинете.
- К сожалению, дорогой метр, - сказал Сканкалепре, - мне ничего не удалось узнать больше того, что вам уже известно. Свидания с инженером Фумагалли были совершенно невинными.
Со времени исчезновения синьоры Джулии истекло два дня, и новость распространилась по всей округе. Ее друзья, заинтригованные, терялись в догадках и предположениях. Некоторые находили подозрительными эти поездки в Милан, другие обвиняли адвоката в излишней холодности к жене.
Комиссар Сканкалепре стал терпеливо ждать какого-то знака. Женщины, совершающие побег, всегда подают какой-то признак жизни. Они входят в контакт с доверенным лицом, ищут возможности установить связь, с помощью которой они были бы не только в курсе жизни их детей, но также и реакции бывшего окружения, несомненно, потрясенного их поступком.
Знак, которого ожидал Сканкалепре, возник самым неожиданным образом. Однажды утром, в первый понедельник после побега, перед ним предстала жена садовника Деметрио. Это была некая Тереза Фолетти, проживающая вместе с мужем в небольшой лачуге напротив дома Дзаккани-Ламберти.
Вид комиссара со сложенными руками и с ожиданием полного откровения заставил женщину сообщить:
- Комиссар, уже три дня, то есть со времени неожиданного отъезда хозяйки, я не могу больше спать. Дело в том, что я владею одним секретом, который, конечно, не такой уж важный, но совесть говорит мне, что пришло время открыть его. Это что-то такое, чего не знает мой муж. Вот уже около года, как синьора Джулия возложила на меня одну деликатную обязанность. Я получала письма из Милана, вложенные в конверт с одним лишь ее именем: "Джулия". Когда они приходили, я должна была ее уведомить, она читала их у меня, всегда в спешке, а потом сжигала в моей печке.
- Как был написан этот адрес?
- От руки, и его писала сама синьора Джулия.
- Как же так? - спросил комиссар, нахмурив брови.
- Я вам сейчас объясню, - отвечала женщина. - Синьора Джулия говорила мне, что это ее дочь, Эмилия, присылает ей письма из колледжа.
- Но ведь она с ней виделась каждый четверг!
- И все-таки минимум дважды в месяц синьорина Эмилия писала ей письма. Синьора Джулия говорила, что в этих письмах ее дочь пишет ей все откровенно, тайком от отца и даже от монахинь. Доверие дочери к матери... Что я могла сказать? Хозяйка объясняла мне, что она время от времени оставляла своей дочери пачку конвертов с моим адресом, написанным ее собственной рукой, а также другую пачку меньших конвертов, на которых было только написано "Джулия", ее же рукой. Уверяю вас, что это был точно ее почерк. И я всегда хранила этот секрет. Если я решила выдать его, то потому, что исчезновение синьоры вызывает у меня тревогу, которую я не могу объяснить себе.
