Ирина Пушкарева - Чисто альпийское убийство, или Олигархи тоже смертны
Что за политическое движение представлял мужчина с траурной повязкой, Элка так и не поняла, потому что, во-первых, не особо прислушивалась, а во-вторых, договорить пафосному клоуну не дали. Подошли к нему двое крепких парней с мрачными лицами, аккуратненько подхватили под локотки и унесли куда-то в сторону.
Он, правда, попытался было что-то вякнуть, продолжить свою пламенную речь, но тут же тихонько всхлипнул, булькнул и затих. Наверное, слезы его задушили…
– А эти двое кто такие? – Ёлка наклонилась к уху тренера.
Одинаково высокие и широкоплечие парни с темными, коротко стриженными волосами и упрямыми подбородками, чуть вразвалку ступая, вернулись к могиле.
Похоже, старикан знал всех и вся. Ибо все, что происходило дальше, он, Валеркин первый учитель, тихо комментировал:
– Это Володьки. Ты не смотри, что они похожи, как родные братья, они друг другу совершенно посторонние. Тоже мои ученики. Я их в то же время, что и Валерку, тренировал. Эти трое по молодости между собой всегда конкурировали – и в спорте, и в жизни. За одни и те же места на пьедестале боролись, за одними и теми же девчонками ухаживали. Мы их «Вэ в кубе» называли, они всегда втроем ходили – два Вовки и Валерка.
Похоже, эти двое Вовок были настоящими Валеркиными друзьями. Убрав от публики партийного шута, ребята вернулись к могиле, потоптались неуверенно и вразнобой, со слезами в голосе сказали последние слова своему товарищу.
– Валерк… – всхлипнув, начал первый Володя.
– Ты того… Ты чего ж так-то… – поддержал его Володя-второй.
– Мы ж… А ты… – Пока второй шарил по карманам дорогущего пиджака в поисках платка, первый положил руку на край гроба и заглянул в лицо словно бы спящему Валерке.
Дальше они продолжить не смогли – оба давились рыданиями. Они стояли рядом, как две скалы, огромные, мощные, и молча плакали…
– Давай, мужик… Свидимся… – выдавил наконец Вова-первый и осторожно положил руку на белый атлас, покрывающий тело.
Вот тут-то, похоже, до всех и дошло, какое горе случилось. Слезы катились по щекам – мужики плакали и не скрывали своих слез – ни от себя, ни от окружающих.
Они друга потеряли… Им всем больно было.
Еще один мужчина, вышедший сказать последнее слово, едва сдерживался.
– Семеныч. Это он Валерку на работу с юношеской сборной протащил, – пояснил Ёлке старый тренер. – Хороший мужик, наши его все уважают очень.
Тот, кого звали Семенычем, говорил недолго, но каждое его слово, тяжелое, как кусок гранита, отзывалось болью в сердцах людей, стоящих вокруг.
Потом говорили Валеркины друзья и соперники, коллеги, ученики – совсем молодые, но крепкие и серьезные ребята. И всех их знал и про всех тихонечко рассказывал Элке Сергей Геннадьевич.
И вдруг… вдруг по толпе волной пробежал ропот. Тихий – но гневный. Злобный.
– Ты посмотри на нее! – зашипел на ухо Ёлке тренер. – Притащилась все-таки! Уж после смерти могла бы парня в покое оставить! Принесла ее нечисть!
У гроба, проваливаясь высоченными каблуками в вязкую почву, колыхалась стройная и не к месту экстравагантная девица. В совершенно нелепом, длиннющем – аж подол по желтой глине волочился, – расшитом черным жемчугом платье, в огромной, скрывающей лицо шляпе – и до кучи укутанная в плотную, ниспадающую с полей шляпы вуаль.
– Это что за Стервелла? – может, чуть громче, чем надо, поинтересовалась Ёлка у Сергея Геннадьевича.
Похоже, существо в нелепом трауре ее услышало – поля головного убора взметнулись. Ёлке даже показалась, что под плотной вуалью вспыхнули хищные глаза, – такой ненавистью повеяло от женщины в черном!
– Маргарита, бывшая жена Валерки. Уж сколько она из бедного парня крови выпила! – пояснил Геннадьич. – Не удивлюсь, если это всё, – он кивнул в сторону гроба, – ее рук дело!
Ёлка непонимающе уставилась на тренера:
– Так они ж вроде довольно давно развелись, разве не так?
– То-то и оно… Только вот эта дрянь ему до последних дней покоя не давала. Стерва избалованная, так и не смогла простить Валерке, что он ее бросил. Как же так: какой-то тренеришка – и ее, звезду… – (тут старый тренер позволил себе крепко выругаться) из дома вышвырнул, как кошку драную!
Ах вон оно что! Вот кто эта особа, из-за которой у них с Валеркой ничего не получилось! Ну-ка, ну-ка, покажи, что ты из себя такого представляешь, что у парня на всю жизнь ненависть к тебе подобным осталась?
– Ритка всякий раз, как напивалась, начинала Валерке названивать и угрожать. Что он только ни делал – и номер телефона менял, и на звонки не отвечал – ничего не помогало. Сколько раз прикатывала пьянучая со своими охранниками и ломала двери квартиры, швыряла камни в окна, с ножом за соседями бегала! – продолжал шептать Ёлке на ухо тренер.
А бывшая жена тем временем у гроба заламывала руки:
– Любимый! – выла она хорошо поставленным низким грудным голосом. – Наша любовь не умрет!
О как! Не умрет, значица… Сильно… Трагизьму через меры…
– И что, никак ее успокоить нельзя было? Понятное дело, не в милицию, конечно, обращаться, но ведь как-то же можно было ее урезонить? – меньше всего желая слушать стенания несостоявшейся вдовы, Элка прицепилась с разговорами к тренеру.
И тот с удовольствием продолжал сплетничать:
– А что ты с ней сделаешь? Валерка как-то попытался с отцом ее, ну, то есть со своим бывшим тестем, поговорить – так тот вообще пообещал бедного парня пристрелить. У папы такой же несозвон с головой, как и у Ритули. Семейное это у них! Так что отец дочуру урезонивать не собирался, а у девки тормозов не было никогда… Вот бедный Валерка и мучился. Он из-за нее женщин вообще бояться начал!
«Да знаю я…» – пробормотала себе под нос Элка.
Странно, поля черной шляпы опять взметнулись – экс-супруга покойного прервала свою пламенную речь и уставилась на Ёлку. Да ладно, не могла же она этих слов услышать! Вон даже тренер ничего не разобрал, а ведь совсем рядышком стоит! А уж эта девица, за десять-то метров, – ну никак ничего слышать не могла!
Ну а чего ж она тогда так отреагировала? Непонятно как-то… Вот прям мистика в чистом виде, ей-богу!
– Да ладно, не думаете же вы, что она на самом деле могла его убить? – Ёлка, уже почти не таясь, приставала с вопросами к словоохотливому толстячку. – Все женщины периодически угрожают любимым мужчинам – кто убить обещает, кто себе демонстративно вены вскрывает, но до дела-то только единицы доходят! Вот чего такого ужасного может эта курица устроить сильному здоровому парню?
– У этой, как вы изволили выразиться, девушка, курицы в подчинении свора безбашенных охранников. Почти у каждого из этих цепных псов есть справка о психических заболеваниях! Ее папаша специально таких уродов на работу набирает – людей с диагнозами. И делается это для того, чтобы в случае возникновения проблем с законом преступник вышел сухим из воды. Мол, да, убил. Да, покалечил. Но у меня справка есть – и поэтому мне ничего за это не будет! И ведь что странно – эти официально сумасшедшие хлопчики совершенно беспрекословно подчиняются Ритке и ее папаше. Причем поговаривают, что дочь охранники боятся намного больше, чем главного своего хозяина… Господи, да когда ж она заткнется-то!
Тренер был готов сорваться на крик – и, похоже, не он один. У всех мужчин, стоявших вокруг могилы, желваки ходили ходуном, но сделать никто ничего не мог. Потому что рядом с заламывающей руки девицей переминались двое доберманов – никак иначе нельзя было назвать остромордых, жилистых охранников с нездоровым, вовсе неуместным на кладбище азартом в глазах.
Похороны грозили превратиться в дешевый паноптикум. Атмосфера накалялась.
Первой не выдержала Ёлка:
– Я не понимаю, что тут происходит! Неужели все эти здоровые мужики не могут надавать по башкам одной истеричке и парочке ее безумных приятелей?
Все разом обернулись, услышав ее возмущенное шипение. Тренер с тяжелым вздохом ответил:
– Попробуй их сейчас тронь… Знаешь, что потом будет!
– Да ничего не будет! – Ёлка уже говорила в голос. – Закопать их всех прямо тут, благо место подходящее, и никому не рассказывать. Хрен знает, куда они все делись – заблудились на кладбище, в могилы сослепу попадали, ноги переломали и вылезти самостоятельно не смогли. А то, что их земелькой присыпало, так ветер сегодня сильный, замело потерпевших!
То ли слишком громко она это сказала, то ли подобные мысли давно у всех присутствующих в головах зрели, но только после этих слов народ начал вдруг как-то очень активно теснить бывшую супругу вкупе с ее телохранителями.
– Уходим.
Ого! Оказывается, когда эта курица перестает стенать и придуриваться, ее голос звучит просто отвратительно! Холодно и остро, как бритва, и с легкой, царапающей слух хрипотцой, словно эта бритва затупилась и теперь очень неприятно скрипит, вместо того чтобы беззвучно резать.
Два раза «ого»! Доберманы, охранники которые, они что, с трех до двадцати семи лет в армии служили? Это ж сколько лет дрессуры и занятий строевым шагом необходимо, чтобы так синхронно развернуться по команде злобной хозяйки и рысью – шаг в шаг! – поскакать куда-то в сторону! При том, что это самое пресловутое направление «куда-то в сторону» им никто не указывал! Просто одномоментно сорвались с места и ноздря в ноздрю, словно по невидимой нити, пошакалили в далекую даль – на выход с кладбища.
