Светлана Алешина - Репортаж без места событий
Владелец выставки уже к вечеру следующего дня принял решение переправить все экспонаты обратно в Москву, испугавшись, что грабители могут попробовать еще раз заполучить интересующее их колье. Собирая материал для статьи, я успела побеседовать с одним из работников музея, который рассказал мне подробно об этой ценности.
К колье, выполненному из чистого золота в восемнадцатом веке малоизвестным русским мастером Николаем Кунициным, первоначально прилагались еще и серьги с брилиантами. Но серьги владелец десятки лет назад продал на аукционе за более чем приличную сумму, а колье тогда же передал в дар одному коллекционеру. До сих пор неизвестно, кто сейчас является владельцем серег. Коллекционер же перед смертью завещал собранные им драгоценности московскому музею, в том числе и это колье.
По мнению работника музея, этот экспонат ничем не отличается от прочих украшений, если не считать того, что когда-то он был в паре с серьгами. Мастер, сделавший его, не очень популярен, вес колье не превышает и ста граммов. Чем руководствовался грабитель? Для себя я выбрала такую версию: колье попытался приобрести владелец серег, о чем и сообщила в статье.
Маринка, проскользнув в мой кабинет, молча поставила перед посетителем чашечку чая на блюдце и маленькую сахарницу. Владимир Вениаминович поблагодарил ее, зачерпнул ложечкой немного сахара и бесшумно размешал его в чашке.
— Собственно говоря, истинных произведений искусства на выставке было всего несколько, — продолжал он, сделав маленький глоток чая. — Я при первом посещении обращал свое внимание именно на них, так как уже долгое время занимаюсь коллекционированием подобных предметов. Моя коллекция, конечно же, не такая большая, как музейная. На колье при посещении я не обратил особого внимания, видел его мельком, не выделив среди прочих безделушек. На выставке были другие экспонаты, которые я отношу к настоящим произведениям искусства. Например, перстень с инкрустацией великого мастера, фамилия которого вам, наверное, ни о чем не скажет, но в наших кругах она известна.
Меня, признаться, покоробили его слова, и, взглянув на снимок рядом со статьей, я сказала:
— Луиджи, восемнадцатый век, Франция.
— Да, вы правы, — согласился со мной Владимир Вениаминович, улыбнувшись, так как имя автора инкрустации я могла прочесть под снимком. — Так вот, произведения Луиджи в настоящее время очень популярны в среде коллекционеров. Может быть, потому, что до сегодняшнего дня дошло только несколько изделий, инкрустированных его рукой. А Куницин, да будет вам известно, не ставший мастером мирового уровня, был владельцем золотодобывающих шахт, и, когда после болезни, в результате которой у него отказали ноги, не смог руководить своим делом, он занялся творчеством. Некоторые его изделия были отлиты из чистого золота самой высокой пробы, но по весу не превышали стандартной нормы. Материал же для других творений мастера был не очень чистым, как правило, золото содержало различные примеси.
— Когда я задумывалась о цели грабителей, то почти сразу же отмела версию о том, что колье выкрали для переплавки, — согласилась я с Владимиром Вениаминовичем.
— У меня в коллекции до недавнего времени тоже было одно произведение Куницина, кубок из золота низкой пробы, толщина стенок которого уникальна… — продолжил собеседник.
— Почему — было? — перебила я его.
— Потому что сегодня ночью кубок выкрали, — неожиданно сообщил Владимир Вениаминович.
— Как?! — удивилась я.
— Моя частная коллекция хранится в одноэтажном доме за городом, — объяснил Владимир Вениаминович, — но очень хорошо охраняется, на мой взгляд. Во-первых, в доме есть сигнализация, которая никогда еще не давала сбоев…
— А что, раньше уже случались кражи? — снова вмешалась я.
— Нет, но если охранник, который днем дежурит в доме, случайно наследит, тут же подъезжала квалифицированная охрана, — пояснил Владимир Вениаминович.
— А почему же этой ночью не было сигнала? — удивилась я.
— Представьте себе, в доме была включена вся сигнализация, охранник находился в подсобном помещении неподалеку, — продолжал Владимир Вениаминович, — и все же грабителям удалось осуществить задуманное. Они отключили сигнализацию, залезли в дом с противоположной улице стороны, аккуратно выставили стекло в окне и пробрались внутрь. В доме всего два помещения: прихожая и непосредственно хранилище моей коллекции, так называемая «мастерская». Они попали сразу же во вторую комнату.
— И охранник за всю ночь ни разу не выходил из своего укрытия? — уточнила я.
— Именно так. Но я его не подозреваю, он работает у меня уже около пяти лет, и мы с ним знакомы практически с самой школьной скамьи. Он учился со мной в параллельном классе, вот я и решил помочь ему материально, устроив к себе на работу. Вообще-то я, как, впрочем, и он, полагаюсь больше на сигнализацию. Поэтому некоторые экспонаты я хранил на виду еще и потому, что замыслил заняться их подробным фотографированием — для составления каталога. Среди них был и кубок работы Куницина. Хотя, вы знаете, если бы грабители захотели найти его, то обыскать все помещение не составило бы никакого труда. Сейфы сейчас вскрывают практически за одну минуту.
— Но грабителям не пришлось этого делать, — уточнила я.
— Да, кубок стоял на полке, — объяснил Владимир Вениаминович. — Они взяли только его, не тронув больше ни одного экспоната. По моим предположениям, между попыткой ограбления выставки и кражей кубка из моей частной коллекции есть что-то общее — это вещи Куницина.
— Вы обратились в милицию?
— Вы знаете, кубок достался мне в подарок, но, к сожалению, документации по этому делу нет, — пояснил Владимир Вениаминович. — Если бы за дело взялись сотрудники правоохранительных органов, то обязательно возникли бы вопросы, на которые я не нашел бы ответа. Я хотел бы, чтобы этим делом занялись вы!
В принципе, уже где-то в середине разговора я поняла, что такое предложение от Владимира Вениаминовича поступит, поэтому его просьба не стала для меня неожиданностью. Поиск пропавшего кубка, а также параллельное расследование попытки кражи колье с выставки московского музея показались мне интересными. Я молча обдумывала предложение, не решаясь сразу же согласиться. Но возможность добыть стоящий материал для очередной статьи «Свидетеля» грела меня.
— Я соглашусь, пожалуй, — сообщила я Владимиру Вениаминовичу свое решение. — Только будьте готовы к тому, что и вы не останетесь в стороне от расследования.
— Да, конечно, — обрадовался собеседник. — Я готов вам помочь.
Владимир Вениаминович потянулся к «дипломату» и, открыв его, достал несколько снимков. Взглянув на фотографии, он передал их мне.
— Несколько рабочих снимков из коллекции, — пояснил Владимир Вениаминович. — Здесь как раз изображен тот кубок. Видите, Ольга Юрьевна, толщина его стенок не превышает и одного миллиметра. Очень тонкая ювелирная работа гравера!
— А каковы размеры кубка? — уточнила я.
— Высота его — двадцать семь сантиметров, а диаметр основания — одиннадцать, — ответил Владимир Вениаминович. — Обратите внимание на саму роспись. Как правило, при гравировке кубков используются сюжетные или же предметные картины. Здесь же Куницин предпочел ограничиться узорами.
— Может быть, у них есть своя символика? — предположила я.
— Вы знаете, Ольга Юрьевна, я занимался расшифровкой этого рисунка, но ничего символического в гравировке не обнаружил. В том числе и культовой символики. По моим данным, Куницин не отличался большой религиозностью, хотя и был верующим человеком. По всей вероятности, эти узоры — плод его воображения, просто абстрактная композиция.
Я просматривала фотографии, где был заснят практически каждый сантиметр поверхности кубка. На одной из фотографий я обнаружила изящно выгравированные буквы "к" и "н", почти еле заметные среди витиеватых узоров.
— Вензель мастера? — уточнила я у собеседника.
— Да, конечно, — поддержал меня Владимир Вениаминович. — Эти буквы как знак автора очень часто используются, так как с этих букв начинаются многие фамилии и имена. Куницин украшал свой множеством завитков, характерных только для него.
— А как вы сами оцениваете стоимость похищенного? — спросила я, немного смутившись, так как понимала, что для коллекционера любой его экспонат является бесценным.
— Если не брать в расчет, что кубок сделан в восемнадцатом веке, то стоимость его не так велика — около трех тысяч долларов, — ответил Владимир Вениаминович. — Авторство кубка не увеличивает его стоимости. Никто из знаменитых особ, имена которых дошли до наших дней, не пользовался этим кубком, поэтому и это тоже не может стать причиной повышения его цены.
Просмотрев остальные фотографии и не найдя больше ничего заслуживающего внимания, я отдала их Владимиру Вениаминовичу, оставив себе только одну — с кубком.
