Ольга Лаврова - Ушел и не вернулся
Остальное пока плоховато. Знаменский шел в кабинет начальника, чтобы по спецтелефону доложить Скопину о практически нулевых результатах следствия. Источник хищения крылся в межцеховом учете - вот и все, что они с Кибрит могли пока утверждать.
- Пусть вас не слишком давит фактор времени, - донесся знакомый баритон. Главное - то, о чем мы с вами говорили. Тут уж попрошу с полной отдачей. Усвоили?
- Усвоили, Вадим Александрович, - и Знаменский ощутил этакое каникулярное настроение.
"На веслах бы в воскресенье посидеть... А ведь я ни разу не катал Зину на лодке. Разлив уже схлынул, берега видны. Уйти вверх по течению, прочь от фабричных сбросов. А то скоро закипит черемуха - и захолодает. У кого бы раздобыть лодку?!.."
С этой заботой он спустился в дежурку и решил подождать, пока освободится лейтенант за перегородкой. Тот оформлял полупьяного парня, арестованного за мелкое хулиганство.
- Следующий раз не семь, а пятнадцать получишь. Ремень, галстук, шнурки.
- Виноват, начальник, - каялся парень. - Как говорится, шел домой, попал в пивную...
Пока он снимал недозволенные в камере предметы и тщетно искал шнурки на ботинках с пряжками, появилась молодая женщина, которую Знаменский уже встречал на центральной площади. Всегда оживленная, нарядная, она запомнилась гордой посадкой головы, плавностью, с какой несла над землей свое стройное, чуть полнеющее тело, добротной, не косметической красотой лица. Но сейчас обычной улыбки не было и в помине, глаза заплаканы.
- У меня пропал муж! - трагически сообщила женщина. - К кому мне обратиться?
Парень хмыкнул:
- Это надо в бюро находок.
- Помолчи, - одернул дежурный и предложил рассказать, в чем дело.
- Понимаете, вчера вечером сказал на часок... а ушел - и не вернулся! Я всех с утра обегала, никто не видел, не слышал... Просто подумать страшно!
- Фамилия?
- Миловидов. Сергей Иванович.
Дежурный просмотрел два коротеньких списка.
- У меня сведений нет. Милицией за истекшие сутки не задерживался. В больницу не поступал.
- Но куда же он мог деться?! - воскликнула женщина в отчаянии. - Мне юрист на работе сказал: просите назначить розыск. Я принесла его фотографии... - она нервно открыла сумочку.
Лейтенант остановил:
- Давайте подождем. В подобных случаях розыск сразу не объявляется.
- Почему?
- Такой, простите, порядок, - не всякое разъяснение приятно давать. Дело-то житейское: ну не ночевал... ну бывает.
Дежурный перекладывал какие-то бумаги, давая понять, что свои функции выполнил. Но женщина осталась стоять, будто и не слыхала. И утешать ее начал парень, лишившийся галстука и ремня. Поддерживая штаны, он объяснил:
- Начальству с нашим братом хлопот хватает. Если еще ловить тех, кто от жены загулял...
Миловидова обернулась и оглядела его презрительно с ног до головы.
- Ну и что? - пробормотал парень, несколько смешавшись. - И не от таких гуляли. Взять хоть Нефертити. Считается, красавица на все времена, да? А ее, между прочим, вовсе муж бросил. Исторический факт. Лично в книжке прочитал!
Не дослушав, Миловидова вновь обратилась к лейтенанту.
- Вы записали фамилию?
- Миловидов.
- Он работает на красильной фабрике...
- Да-да, если что - известим вас. Но я так полагаю, что жив-здоров и объявится.
- Ох, только бы жив! Только бы жив!
Объявится, внутренне поддержал лейтенанта Пал Палыч, как-то не заразившись тревогой женщины. Ну и скандал она ему закатит! Темперамент - ого-го...
Благодушное расположение духа покинуло бы Знаменского, будь он свидетелем недавнего вечернего разговора Миловидовой с неким мужчиной в глухой аллее парка, спускавшегося от Дворца культуры к речке. Мужчина был высок и подтянут ("уездный ковбой"); оба волновались, оба страдали.
- Ленушка, ждать нельзя! - убеждал он. - Надо решаться! Сегодня решаться завтра делать!
- Страшно... - шептала она. - Взять на себя такое...
- Но это единственный шанс решить сразу все! Другого не будет! Ты понимаешь? Сейчас все сошлось в узел, давай рубить!
- Умом я понимаю. Но убийство... выговорить и то жутко.
- Думаешь, я иду на это легко? Но это же друг для друга! У нас настоящая любовь, одна на миллион. Ради нее! Она все оправдает!
Женщина вздыхала прерывисто, утыкалась ему в грудь, задушенно бормотала:
- Ой, нет...
- Да неужели не сможешь, золотая моя? Сможешь ведь! И станем вольные птицы! Свобода. Деньги. И никто не разлучит!
- А если сорвется?
- Молчи, молчи! - Он целовал ее и произносил как заклинание: - Надо верить! Только верить - тогда все будет наше. Все!
* * *
Уяснив, что житье в гостинице может затянуться, Кибрит обзавелась минимальным хозяйством. Завтракали они с Пал Палычем в буфете, обедали в фабричной столовой, но к ужину буфет бывал либо заперт, либо пуст (если не считать пыльных пачек печенья).
Кибрит предприняла поход по местным торговым точкам, купила заварочный чайник, чашки, ложки-вилки, тарелки - всего по три (вдруг случайный гость), еще какую-то мелкую утварь. А также запас сахару и прочей бакалеи. Выходной день, проведенный на сухомятке, побудил ее на новые траты: плитка и сковорода открывали уже некоторый простор для стряпни.
От гостиничных щедрот не приняли ничего, кроме неисправного электрического чайника (который Пал Палыч починил): и у толстушки-буфетчицы и у всех здесь кто-нибудь из семейных да работал на фабрике. Коснется его следствие - женщина прибежит просить о снисхождении. Нельзя связывать себя благодарностью за какие-либо услуги.
Впервые они жили вот так - в отрыве от служебной толчеи, уединенно и почти вместе. Вдвоем ходили на работу, чаще всего вдвоем и возвращались и проводили вечера. Нежданно - после стольких лет - обнаруживали друг в друге незнакомые черты и привычки. Обнаруживали массу важных вопросов, которые прежде не успели обсудить. И все им было друг в друге интересно.
Одно мешало - пикантность ситуации с точки зрения окружающих. У администраторши, дежурной, уборщицы глаза горели: вчера "он" к "ней" ходил, сегодня "она" к "нему".
- Третьего дня пораньше разошлись.
- А вчера заполночь, меня уж сон сморил.
- Он-то статный какой и на лицо видный.
- Ну уж она не хуже. Пара хоть куда.
- А заметили, когда он у ней, дверь не притворена. Чтоб мы, значит, чего не подумали.
- Она-то, может, себя и блюдет, да чтоб мужик своего не добился... Нельзя ж столько времени все о работе! Командировочный, известно, до баб лют.
Сплетни были, в общем-то, благожелательны: оба холостые, ихняя воля. (Паспорта при вселении предъявлялись и, естественно, обследовались.)
- А может, у них любовь?
- Может, и любовь.
Пал Палыч с Зиночкой посмеивались, но немножко и стеснялись. Особенно Пал Палыч, чувствовавший, что в подозрениях гостиничной обслуги есть доля истины.
Однако дверь они стали закрывать. Фабричные новости, набегавшие версии не предназначались для посторонних, возможно, заинтересованных не только интимными подробностями ушей...
В так называемых "хозяйственных делах" для профессионалов есть своя увлекательность. Подобна преследованию скрывающегося уголовника погоня за прячущейся, "задами" перебегающей из документа в документ, пропадающей, вновь возникающей или уничтожаемой цифрой. Похождения иной накладной запутаннее, чем трюки и петли опытного вора-гастролера. К тому же цифры и накладные намеренно разбегаются в разные стороны; их надо выследить, изловить, собрать вместе и доказать, что они "из одной шайки".
Городская фабрика не обещала, конечно, головокружительных загадок, но попотеть и покорпеть с ней придется.
Принимали ткань по весу и количеству рулонов. А готовую сдавали по количеству рулонов и метражу. Вес как показатель напрочь выпадал. Количество же рулонов везде сходилось.
- Пал Палыч, как сводят вес с метражом? - спросила проницательная Зиночка при первом же обмене впечатлениями, едва выйдя с фабричной территории.
- Никак.
- Совсем никак?!
- Угу. Говорят, нереально. Не изобретешь им способ исчисления?
Кибрит призадумалась, мысленно прослеживая технологический процесс. Мойка ткани. Обезжиривание. Сушка на крутящихся нагретых барабанах (дышать нечем). Окраска (тоже ароматно). Вторая сушка. Протяжка. Сколько килограммов грязи и жира отдал каждый рулон? Сколько впитал килограммов при крашении? Сколько потерял, пока сушили (недосушили, пересушили)?.. Да еще брак. Да возврат на перекрас. И от операции к операции то сухое, то мокрое, то сухое, то мокрое уследишь ли за весом!
- Нет, Пал Палыч, это целая диссертация.
Между тем именно в замене веса метражом крылись возможности для воровства - тут просто не могло быть двух мнений!
- Жаль, - вздохнул Знаменский. - Скопин рекомендовал мне тебя как квалифицированного специалиста.
- Польщена, - фыркнула Зиночка. - Знает, на ком воду возить.
Удостоверясь, что вокруг никого нет, Пал Палыч схватил ее в охапку и перенес через лужу. Он верил, что Зина не подведет. До сих пор не подводила.
