Марина Серова - Частного сыщика заказывали? Последний шанс (сборник)
Все это порождало некоторую нервозность оперативников, как и почти полное отсутствие свидетелей.
Никто, кроме нас с Володькой, ничего не слышал, и никто ничего не видел, включая и нас с ним.
Честно говоря, я ребятам не позавидовала: они получили еще один практически безнадежный висяк, и сами это прекрасно понимали.
Мы с Володькой полностью освободились от этого дела только к трем часам дня и, совершенно замученные постоянным пересказом событий и своими оценками, сели в мою «девятку», закурили и переглянулись.
— Ну что, товарищ майор, — спросила я, — вас отвезти к вашему дому или уж сразу в РОВД? Район-то ваш, сможете продолжить эту бодягу на стационаре.
Володька жалобно посмотрел на меня, ожесточенно почесал затылок.
— Чаю хочется, Тань, — робким голосом возвестил он, и я, хмыкнув и не спрашивая больше ни о чем, завела мотор и поехала к себе домой.
Чаю так чаю, кто бы был против!
Мы приехали ко мне, и, пока я плескалась в ванне — надо же было с себя смыть не только плохое настроение, но и волжскую воду, — не знаю, чем занимался Володька, может быть, и чай пил, но когда я вышла, он уже лежал на диване и полистывал какой-то дамский журнальчик.
— Парень по картотеке не числится, — доложил он мне, хотя я его ни о чем и не спрашивала, — я уже позвонил.
— А что ты еще сделал? — поинтересовалась я, сталкивая его с дивана и прогоняя в ванную.
— Ничего больше, честное слово, — ответил Володька и побежал в ванную.
А я тем временем раскинула свои гадальные косточки. Теперь они мне должны были сказать что-то определенное: случились события, и неплохо было бы знать, как они отразятся на моем здоровье.
Косточки долго не думали, словно уже давно подготовили вариантик:
23+25+4!
«Вы будете обескуражены и раздосадованы тем, что, в сущности, и не стоит Вашего внимания».
Володька вышел из ванной, благоухая моим дезодорантом, но я его уже встретила с подозрением.
— Опер! Ты хочешь огорчить меня? — спросила я.
— Побойся бога, Иванова! — Володька сложил ручки на груди, и полотенце, обертывающее его бедра, упало на пол.
«Хм, — подумала я, — похоже, что кости имели в виду нечто другое. Опять мы не поняли друг друга!»
Через час или чуть больше у нас Володькой начались первые конфликты.
Он успел уже до смерти утомить меня жалобами на свою тесную фуражку, на неудобное кресло в служебном кабинете и на своих дураков-начальников.
Я все это слышала от него не один раз за время нашего общения.
— А ты думаешь, твои подчиненные про свое начальство говорят по-другому? — не выдержав нудного нытья, задала я ему простецкий вопросик, чем вогнала Володьку в пессимистические размышления.
Володька моментально пришел в себя и вошел в… — как бы это сказать проще? — в нормальное мужское состояние, вот.
Через пятнадцать минут он, словно вспомнив о чем-то неимоверно важном, вдруг театрально хлопнул себя ладонью по лбу.
— Попробуй еще разок и кулаком, пожалуйста, эффектнее будет, — вяло предложила я, потягиваясь и улыбаясь своим мыслям, — тогда я поверю, что ты внезапно вспомнил, что тебе нужно срочно бежать домой.
Но как ни странно это прозвучит, я ошиблась в своем предсказании. Это, кстати, лишнее подтверждение того, что даже очень хорошо знакомый нам человек еще может иногда нас удивить чем-то неожиданным.
Володька взглянул на меня с непонятной усмешкой и, снисходя, как до не понимающей обычных вещей дурочки, объяснил, что вспомнил он о другом.
— Вы хотите объясниться мне в любви? — наконец-то догадалась я. — Не нужно стараться, не поверю.
— И не собирался даже, с чего тебе это пришло в голову? — лихо парировал Володька, и я даже подпрыгнула на диване от его ответа.
— Что? Что ты сказал?! — переспросила я, шарахаясь на самый край дивана, рискуя при этом рухнуть на пол.
— Предлагаю культурную программу с музыкой и шведским столом, — скороговоркой выпалил Володька и на всякий случай отодвинулся подальше.
— Знаю я ваши программы, юноша, — поморщилась я и погрозила ему пальцем, — идти, что ли, бутерброды делать и по пути включить магнитофон? У нас самообслуживание. В смысле питания, я имею в виду.
— Ну это же неправда! — с глумливой улыбкой запротестовал Володька, протягивая ко мне свою руку, вероятно, с намерением подтолкнуть меня физически к воплощению его культурной программы.
Мне было лень шевелиться, но если бы я была кошкой, то наверняка бы его укусила за палец.
Будем считать, что ему повезло.
— Так что там о культуре? — напомнила я. — Телевизор хочешь посмотреть?
— Перестань, — Володька приобнял меня левой рукой, а правой принялся нашаривать пачку сигарет под подушкой, — я имею в виду нечто конкретное. Меня пригласили на презентацию по поводу открытия нового центра бытовой техники. Где-то в пиджаке лежит пригласительный билет.
— Не интересуюсь, пылесос у меня работает нормально, — ответила я, — телевизор тоже. Или это не бытовая техника? А может быть, там предлагают что-то новенькое вроде кофеварки, совмещенной с феном?
— Понятия не имею. Но точно знаю, что будет фуршет, какая-то рок-группа «Геншина драма» или «Мишкина каша», в общем, не важно. Да и много еще чего там напридумано. Есть желание прогуляться?
— «Геншина драма» или «Пилорама», — подхватила я, — короче, нормальный вечерок до утра? И когда начало?
Володька моргнул на меня задумчивыми глазками и стал искать свои часы.
Я похлопала его по лысеющему темени и предложила поднять глазки до моих часов, настенных.
— Ага, — ответил мой бодрый опер, — через час начало, но…
— Как через час?! — в глубочайшем оскорблении вскричала я. — Да я за эти секунды не успею даже умыться!
С этими словами я спрыгнула с дивана и умчалась в ванную.
Там первым делом я залезла под душ. Обычно с этой процедуры я начинаю ритуал наложения макияжа. Такая у меня привычка.
Когда я вернулась в комнату, свежая, красивая и, разумеется, в халате и с чалмой на голове, угадайте, чем там занимался Володька?
А ничем! Его там просто не было!
Он торчал в кухне и, фальшиво напевая, жарил себе яичницу.
Прожорливость мужского племени не имеет ни границ, ни пределов. Так я ему и заявила, потребовав себе половину того, что он приготовил.
Надо же совесть иметь и о компании помнить.
Я уже успела доесть свою долю, как зазвонил телефон.
Звонила незнакомая мне девушка или дама — по голосу и не поймешь, — имеющая ко мне очень-очень важный разговор и предлагающая встречу.
Я назначила ей встречу в летнем кафе «Бригантина», расположенном в двух кварталах от моего дома, на завтра и закончила разговор.
Летнее кафе я выбрала исключительно по причине продолжающихся теплых дней.
Осень еще не разгулялась, поэтому я предпочла использовать последние возможности провести переговоры на свежем воздухе. Скоро это уже будет проблематично.
А сегодня, как было мне обещано, у меня предстоял выход в люди.
После летне-отпускной расслабухи, когда самой шикарной обувью на протяжении недель были сланцы, а вместо фирменных тряпок — футболки с рынка, требовалось нечто особенное, чтобы войти в норму обычной жизни.
Вот как раз сегодня такая возможность мне и представилась.
Через полтора часа мы с Володькой выходили из моей квартиры, и тут только я его спросила, почему же он, презренный женатик, не торопится домой.
Володькин ответ оказался свинским и циничным.
Я вовсе не стала ему внезапно дорога и необходима, как можно было бы глупо помечтать, просто он наврал своей жене, что сегодня уже уезжает в завтрашнюю командировку, и решил провести сэкономленный день в моей доброй компании.
Я промолчала.
Настроение, поднявшееся было от перспектив не только провести интересно время, но и интересно провести время с мужчиной — это две большие разницы, но сейчас они объединились, — стало портиться, что было, в общем-то, логично.
Всегда неприятно быть десертным дополнением к чьей-то размеренной жизни.
Мне хотелось мести.
Мы выехали в клуб «Рондо», где должна была проходить презентация, на моей верной «девятке».
Все из той же мести, да и из удобства, конечно же, я посадила за руль Володьку, намекая этим, что сама собираюсь расслабляться, чего ему не желаю.
Моя замечательная машинка, чувствуя всеми своими свечечками и релюшками хреноватое настроение своей хозяйки, попав в продажные Володькины руки, тут же начала чихать, вздрагивать и подпрыгивать.
— В каком состоянии у тебя тачка, боже мой! — попробовал было возмутиться мой недостойный опер, но я скучно предположила, что, возможно, всего лишь у моей машинки на него аллергия, и он, засопев, заткнулся на целых восемь минут.
