Джеймс Чейз - С/С том 2. Вопрос времени. Как крошится печенье. Кейд
Петтерсон поспешно записывал.
— Звучит прекрасно, — сказал он. — Остается выяснить, как к вашей кандидатуре отнесется миссис Морели-Джонсон. В ее возрасте женщине может прийти в голову что угодно. Но, с другой стороны, кроме того, что вы дипломированная медсестра, вы имеете и массу других достоинств. А раз так, почему бы вам не подыскать что-либо более интересное? и Какое-то время она разглядывала свою сумочку, затем вновь прямо взглянула на него.
— Предположим, я очень устала. Последние четыре года были очень тяжелыми для меня. А я люблю этот город. Может быть, вы и не знаете, но в госпитале очень трудно работать, мистер Петтерсон. — То, что она запомнила его имя, польстило Петтерсону. — Вот я и решила подыскать себе какое-нибудь спокойное место. Вы знаете, раньше я немного играла на скрипке, но сейчас у меня повреждено сухожилие на руке. И, как сказал мне врач, если я не буду работать физически, со временем оно может восстановиться, и я снова смогу играть на скрипке.
Петтерсон удивленно поднял брови.
— Вы хорошо играете?
— Достаточно хорошо. Правда, не достаточно, чтобы быть профессиональным скрипачом, но скрипка — моя первая любовь. Мой отец был первой скрипкой в оркестре филармонии Нью-Йорка. Музыка — доминирующее занятие в нашей семье.
Петтерсон глубоко вздохнул.
— То, что у вас имеется музыкальное образование, дает вам дополнительный плюс, мисс Олдхилл. До своего замужества миссис Морели-Джонсон, урожденная Алиса Лессон, была прекрасной пианисткой. Возможно, вы слышали это имя?
Шейла кивнула.
— Конечно. Она была почти так же хороша, как Мира Хесс. Она однажды участвовала в концерте вместе с моим отцом.
— Смотрите, какое совпадение! И, как вы понимаете, в настоящее время, когда она наполовину ослепла, она часто играет на пианино. Это помогает ей коротать время. Так что человек с музыкальным образованием пришелся бы ей по душе. — Он пытливо глянул ей в лицо. — Так вы говорите, однажды она выступала на концерте вместе с вашим отцом?
— Это было двадцать пять лет назад. Они играли ораторию Бетховена. Это было мое первое посещение концертного зала, и я впервые видела моего отца на сцене.
— Как зовут вашего отца?
— Генри Олдхилл.
— Он жив? То есть, я хочу сказать, миссис Морели-Джонсон обязательно спросит об этом.
— Он умер три года назад.
— Как долго вы в нашем городе, мисс Олдхилл?
— Я прибыла сюда лишь два дня назад. Я ехала в Лос-Анджелес, но ваш город настолько понравился мне, что я решила остановиться в нем на несколько дней. Я остановилась в отеле «Франклин» и случайно увидела ваше объявление. Я подумала… — она сделала паузу.
Петтерсон знал отель «Франклин»: он пользовался хорошей репутацией в городе и в то же время был относительно дешевым. Не такое, разумеется, место, где бы остановился он, но у него стандарты повыше.
— Все это очень интересно. Можно взглянуть на ваши рекомендации? Вы же понимаете, конечно, что я должен найти наиболее подходящую кандидатуру для миссис Морели-Джонсон. Я не знаю вас… вы не знаете меня. — Он одарил ее своей самой обворожительной улыбкой. — Вы имеете рекомендации? — он заглянул в свои записи. — Хотя бы от доктора Фосдика?
Она прямо взглянула на него. Ее дымчатые голубые глаза чуть расширились, и Петтерсон отметил, что это очень идет ей.
— Нет, но у меня имеется рекомендация из госпиталя, где я работала. — Она открыла сумочку и, вытащив оттуда конверт, положила его перед ним.
Петтерсон почитал характеристику. Она была написана общими фразами, тем сухим казенным языком, который так любят кадровики. Мисс Олдхилл характеризовалась как честная, трудолюбивая, приветливая с пациентами медсестра, и проработала на этой должности четыре года. Рекомендация не очень блестящая, но и не плохая, во всяком случае.
— Могу я позвонить доктору Фосдику, если понадобится уточнить некоторые пункты вашей характеристики?
— Вряд ли доктор Фосдик даст положительную характеристику, — она вновь прямо посмотрела на Петтерсона.
— Не даст? Почему же?
— Он на меня в обиде, — она нерешительно помолчала, затем продолжила: — Он сделал попытку сблизиться со мной. Произошла неприятная сцена, и я была вынуждена оставить это место.
Петтерсон вновь взял золотой карандаш и начал катать его по столу. Ситуация была более чем щекотливая: доктор, изо дня в день работающий в экстремальных ситуациях, рядом с этой сексуальной женщиной… Будь он на его месте, то сразу же попытался бы сблизиться со столь притягательной особой. Да любой нормальный мужчина не устоит против ее чар. Но она решительно порвала с доктором Фосдиком, и этот многозначительный факт ее биографии недвусмысленно свидетельствовал, что заполучить ее будет весьма непросто. Но, с другой стороны, он совершенно не знал доктора Фосдика. Возможно, он стар, толст или вообще уродлив.
— Я понимаю. — Петтерсон испытывал легкое замешательство, ведь на нем лежала полная ответственность за выбор экономки. Он не имел права на ошибку.
Да, эта претендентка по всем статьям подходила для такого рода работы. Он вновь посмотрел на нее. Да, было бы хорошо, если бы она получила эту работу. Три раза в неделю он навещал миссис Морели-Джонсон, предоставляя отчет о проделанной работе. А это давало бы ему прекрасную возможность встречаться с мисс Шейлой Олдхилл. Более тесное знакомство с этой женщиной, которая сейчас спокойно сидит перед ним, словно не видя, что разжигает страстный огонь в его крови. Сравнивая ее с другими, которых он когда-либо знал, любил и забывал, он отметил, что она так же отличается от них, как «Кларет» 1929 года отличается от кока-колы.
Женщины играли важную роль в жизни Петтерсона. Но, занимая должность заместителя директора банка и постоянно проживая в этом маленьком городке, где все друг у друга на виду, он был очень осторожен в выборе знакомых. В основном, его знакомые жили в соседнем городке, отстоящем на пятьдесят миль от его родного города, и у всех у них были мужья. Они были так же осторожны, как и он. Его мысли были настолько далеки от этого кабинета, что он невольно вздрогнул, услышав голос мисс Шейлы. Он глянул на нее.
— Извините… Задумался… Так что вы сказали?
— Может быть, вы считаете, что я не подхожу для этой работы? — повторила она.
— Напротив, но я не знаю, как к вам отнесется миссис Морели-Джонсон, когда я скажу ей о том, что вы очень юная особа. Кстати, а сколько вам лет?
— Тридцать два.
— Вы не будете возражать, если я скажу ей, что вам тридцать восемь? — Он улыбнулся. — Это совершенно несущественная деталь, тем более, как вы помните: она плохо видит.
— Я не возражаю.
Он очень хотел увидеть улыбку на ее лице, но она вела себя серьезно, спокойно и непринужденно.
— Вот что. Сегодня во второй половине дня я нанесу визит почтенной даме. Воспользовавшись этим, я расскажу ей о вас. Если она проявит интерес к вашей кандидатуре, я договорюсь, чтобы вы встретились завтра. Вас это устраивает?
В дымчато-голубых глазах мелькнула какая-то искорка, губы немного дрогнули. Петтерсону показалось, что он увидел тень улыбки на ее лице или что-то в этом роде.
— Благодарю вас, мистер Петтерсон, — сказала она, поднимаясь.
Он взглянул на ее стройную крепкую фигуру и вновь почувствовал, как кровь сильнее забурлила в жилах.
— Я надеюсь, что смогу убедить миссис Морели-Джонсон. — Он тоже поднялся. — Но вы даже не поинтересовались суммой гонорара.
Она медленно направилась к двери.
— Я уверена, что жалованье меня вполне устроит. Но к чему интересоваться подобными вещами, если я даже не знаю, получу ли это место. — Она подошла к двери и взялась за ручку. — Это убережет меня от лишнего расстройства.
Он обошел вокруг стола и подошел к ней.
— Мне хотелось бы сообщить результат моих переговоров с миссис Морели-Джонсон. Вы будете в вашем отеле примерно в семь часов?
— Думаю, да.
— Я как раз проезжаю мимо вашего отеля по дороге домой… Предположим, я загляну к вам?
— Да, но только в том случае, если у вас будут для меня хорошие новости.
— Я приложу максимум усилий для этого… Хорошие или плохие. Я думаю, будут хорошие.
Она спокойно взглянула на него, кивнула, повернулась и, открыв дверь, сразу растворилась в толпе, заполнявшей банк.
Петтерсон механически закрыл дверь и некоторое время стоял неподвижно, уставясь на толстый зеленый ковер на полу. Затем, почесав затылок, он повернулся к столу, уселся и вновь придвинул к себе ценные бумаги Берни Кохана. Некоторое время он добросовестно пытался сосредоточиться на работе, но перед ним маячили дымчато-голубые глаза миссис Шейлы и ее чувственное лицо. Просидев так полтора часа и ничего не сделав, он решительно бросил ценные бумаги в ящик стола и покинул банк.
