Рут Ренделл - Птичка тари
— Что же ты думала? — спросила Лиза, но не дождалась ответа. Она пошла наверх, в свою комнату. Ив пришла пожелать ей доброй ночи.
Она была веселой, как будто ничего не случилось. Она улыбалась и казалась совершенно спокойной. Эта смена настроения напугала Лизу еще больше. Она подумала, что Ив, наверное, сразу заснет и будет спать крепко. Ив поцеловала ее на ночь и напомнила, что уехать надо рано утром, взять с собой немного вещей, не стараться набрать побольше, у Хетер шкафы ломятся от одежды. Лучезарно улыбаясь, Ив сказала, что хоть это звучит ужасно, но она, как ни странно, почувствовала себя наконец свободной.
— Худшее случилось, понимаешь, Лиззи, для меня это скорее освобождение.
До того как мать вышла из комнаты, Лиза успела заметить, что в ушах у нее золотые серьги Бруно.
Лиза вообще не собиралась спать, но она была молода, и сон сморил ее. Ее разбудил шум поезда. Она села в темноте, сразу поняв, что это был сон. Поезд не ходил по долине много лет, железнодорожное сообщение прекратилось, когда она была ребенком. Без шума поездов тишина стала еще глубже.
Страх вернулся раньше воспоминания о том, чего следует бояться. Неясный, необъяснимый ужас принял угрожающие размеры, громадное черное облако распалось на составляющие элементы ее страха: прежде всего, отъезд, автобус — а что, если он не придет? — страшный поезд, в ее представлении в сотни раз превышающий размер поезда, ходившего по долине, с его игрушечным двигателем, Хетер, которую она запомнила как высокую, чужую, холодную женщину, хранительницу множества тайн, которыми, прикрыв рот рукой, она шепотом делилась с Ив.
За всеми этими переживаниями Лиза забыла о Шоне. Как дать знать Шону? Под тяжким грузом смятения и отчаяния она снова бросилась на постель и лежала, зарывшись лицом в подушку и зажав уши. Но пение птиц не позволило ей лежать спокойно. Птичий щебет был здесь единственным звуком с утра и до самого вечера. Рассветный хор прорвался свистящим призывом, потом раздалась одиночная трель, и вскоре сотни птиц запели на сотнях деревьев.
На этот раз Лиза села, окончательно проснувшись. В сторожке царила тишина. За окном все, кроме птиц, казалось, погрузилось в безмолвие, так как ветер утих. Занавески на окне обычно были раздвинуты, так как единственные огни, свет которых был виден из ее окна, были огни Шроува. Она встала в кровати на колени, облокотившись на подоконник.
Едва заметная граница наметилась между кромкой высоких, поросших лесом холмов и темным, но ясным и чистым небом. Там, на востоке, скоро появится красная полоса, сверкающая красная лента света расширилась. Между тем можно было кое-что рассмотреть, очертания дома, одинокий огонек в конюшнях, плотный, черный, бесформенный массив леса.
Знание ли того, что вскоре появится там, помогало узнавать предметы, или же залитый холодным светом, предвестником зари, окружающий пейзаж уже начал вставать из темноты в утренний полумрак. Заливные луга сливались с молочными облаками, и двойная линия ольховых деревьев по обоим берегам реки казалась выросшей из пустоты. Теперь Лиза различила очертания высоких холмов за рекой, хотя не было видно ни покрывавшей их зелени, ни дороги, опоясывавшей их белым кушаком на полпути к вершинам.
Она вылезла из постели, тихонько открыла дверь и прислушалась. Ив, которая никогда не отдыхала днем, которая всегда была настороже, внимательная, бдительная, удивительно наблюдательная, спала по ночам как убитая. Сегодня ей предстоял арест, тем не менее она спала. Неловкое чувство охватило Лизу, как случалось и раньше: ее мать была странной женщиной, с необычным образом мыслей, но откуда ей знать, так ли это на самом деле? Ей не с кем было сравнивать.
Если бы она не думала о том, что ее ожидает, но сосредоточилась бы на практических вещах, если бы она не думала, все было бы не так плохо. Надо было пережить текущий момент, а не размышлять о будущем. Лиза спустилась вниз, в ванную, вернулась в спальню и оделась. Она не ощущала голода, ей казалось, что она никогда не сможет проглотить ни кусочка. Мысль о пище, о еде, о куске хлеба, о молоке, вызвала у нее тошноту. Она надела хлопчатобумажные брюки, которые сшила Ив, рубашку без ворота из магазина бракованных вещей, кроссовки, старую коричневую ветровку Ив, рассовав по двум ее карманам сотню фунтов.
Хотела ли Ив, чтобы Лиза попрощалась с ней?
Открыв дверь спальни матери, Лиза подумала, что в первый раз входит без стука к Ив, ведь стучать она привыкла с тех пор, как появился Бруно, или даже раньше, со времен Джонатана. Ив спала, лежа на спине. На ней была вышитая белая ночная рубашка с глухим воротом, и ее густые темно-каштановые волосы разметались по подушкам. Ив спала крепким сном, с улыбкой на губах, как будто видела во сне что-то красивое, приятное. При виде этой улыбки Лиза содрогнулась и поспешно закрыла дверь.
Темнота уже отступила. Облака, поднявшись ввысь, обнажили тонкую красную полоску, окаймившую верхушки деревьев, темно-синие перья тучи унеслись в прояснившееся небо. Пение птиц окончательно прогнало тишину своей громкой, однако удивительно далекой музыкой. Лизу снова одолели мысли, ей не удалось избавиться от них. Открыть парадную дверь, выйти наружу и закрыть за собой дверь оказалось ужасно трудно, ничего труднее ей в жизни делать не приходилось. Это отняло у нее все силы, и на секунду она прислонилась к воротам. Возможно, все остальное будет легче. Она прихватила с собой ключ, сама не зная зачем.
Утренняя свежесть прикоснулась к ее лицу прохладной влажной рукой. Это вновь вернуло ощущение тошноты, и она глубоко вздохнула. Где она окажется завтра в это же время? Лучше не думать об этом. Лиза пошла по проселочной дороге, поначалу медленно, потом быстрее, пытаясь определить, который час. Ни у нее, ни у Ив никогда не было часов. Должно быть, сейчас между половиной седьмого и семью.
Хотя уже рассвело и можно было обходиться без фар, эти машины ехали с зажженными фарами, они ехали именно так, две машины, которые она разглядела вдалеке, ехали по извилистой дороге к мосту. Лиза чувствовала, что они вместе, потому что обе ехали с включенными фарами, одна вслед за другой, направляясь к определенной цели.
К этому времени Лиза находилась неподалеку от моста, там, где не росли высокие деревья. Она видела серебрящуюся в рассветных лучах реку, а также отверстие туннеля по другую сторону моста, где когда-то поезд нырял внутрь холма. Внезапно фары машин погасли, обе пары. Лиза не видела больше машин, но знала, что они продолжают ехать по той же дороге. Другого пути для них не было.
Если она взойдет на мост, им придется проехать мимо нее, только они не станут проезжать мимо нее, они остановятся. Лиза вскарабкалась на берег и спряталась в пожухших зарослях боярышника, ежевики и перекати-поля. Машины бесшумно проскользнули мимо нее. У одной из них на крыше была синяя лампа, но лампа не мигала.
Все это время Лиза сдерживала дыхание, а сейчас вздохнула полной грудью. Они обязательно вернутся, они повезут обратно Ив, и тогда проедут мимо автобусной остановки. Она сбежала вниз к мосту. Река была широкой, глубокой и гладкой, как стекло, она не заглатывала с жадностью валуны и не бурлила между ними, как это было дальше, вверх по течению. На мосту Лиза сделала то, чего делать не следовало: она остановилась, обернулась и посмотрела назад.
Вполне вероятно, что она не увидит больше этих мест. Возможно, она никогда не вернется сюда, поэтому она остановилась и оглянулась, как та женщина на картине в Шроуве, высокая печальная женщина в белых одеждах, про которую Ив сказала ей, что это жена Лота, а ее покинутый дом Содом и Гоморра. Но вместо тех безлюдных и губительных мест Лиза увидела между деревьями, которые возвышались над затянутым туманом заливным лугом, между ясенями, соснами и пирамидальными тополями, изящные очертания Шроув-хауса.
Ослепительно золотые лучи взошедшего солнца заливали бледно-янтарным светом каменный фасад дома, центральный фронтон с гербом неизвестного происхождения, широкий портик с лестницами по обеим сторонам, узкую дверь под ним и большие великолепные двери наверху. Это был садовый фасад, во всем, кроме изящного портика, идентичный фасаду, обращенному к воротам. Все его окна горели огнем, словно покрытые амальгамой. Дом выглядел таким же незыблемым, как окружающий его пейзаж, таким же естественным и безмятежным.
Только с этого места Шроув был виден во всем своем великолепии. Даже глядя с вершины холма, вы не отыскали бы его среди деревьев. Как говорила Ив, они знали, как укрыть свои дома от постороннего взгляда, эти старые владельцы величественных поместий. Лиза послала ему молчаливое «прощай», пересекла мост и выбежала на дорогу. Автобусная остановка находилась в паре сотен ярдов слева по дороге. Что бы там ни думала Ив, Лиза хорошо знала это, она часто ходила этой дорогой, видела проезжавший мимо автобус зеленого цвета, но ни разу не испытывала искушения сесть в него.
