Евгения Грановская - Невидимые силы

— Мы не сможем, — произнес у него за спиной Платон. — Слишком поздно.

— Заткнись! — рявкнул, не оборачиваясь, Келлер.

— Она мертва, Игорь, — все тем же деревянным голосом сказал Платон. — Ника умерла.

Игорь его уже не слушал. Он положил пальцы на багровую ранку и сосредоточился.

— Что ты собираешься делать? — спросил Платон.

Игорь не ответил. Лицо его побелело, голубые глаза словно бы выцвели, стали прозрачными, как вода.

— Келлер, хватит! — голос Платона сорвался на хрип. — Дай ей уйти.

— Нет, — сказал Игорь.

— Отпусти ее… Прошу.

— Нет! — еще яростнее произнес Игорь.

Платон увидел, как ранка на лбу Ники затянулась тонкой, полупрозрачной кожицей.

— Помоги мне! — хрипло попросил Келлер.

— Что? — не понял Платон.

— Мне нужна твоя помощь. Дай руку!

Игорь схватил Платона за руку и судорожно стиснул его ладонь своими горячими сильными пальцами.

— Что ты собираешься делать? — тихо спросил Платон.

— Я верну ее, — ответил Игорь. — А теперь помолчи.

И он закрыл глаза. Пару секунд ничего не происходило, а затем Игорь вдруг оцепенел, дыхание его остановилось, а пальцы, сжимающие ладонь Платона, стали стремительно холодеть. Платон испугался, что друг умер, но почти тотчас же взял себя в руки и сосредоточился на лице Игоря.

— Нет! — глухо, почти беззвучно произнес вдруг Келлер, и Платону показалось, что голос донесся не из гортани друга, а откуда-то издалека, из такого далека, что и представить себе невозможно.

Прошло еще немного времени.

— Вернись… — тихим эхом донеслось до слуха Платона. — Не отдам…

На лице Келлера отобразилось невероятное страдание, смешанное с досадой и отчаянием. Платон понял, что происходит. Пребывая в каком-то невероятном трансе, Игорь словно бы отправился вдогонку за стремительно отдаляющейся Никой, за ее тенью, за ее душой — как это делали алтайские шаманы.

Платон чувствовал, как его энергия и силы стремительно, словно ток, перетекают к Игорю через крепкую сцепку их рук.

И вдруг с лицом Игоря стало происходить нечто жуткое: кожа, хрящи и кости пришли в движение, черты стали стремительно меняться, не только придавая лицу разные выражения, но и влияя на его структуру, саму внешность. Словно бы лицо Келлера превратилось в зеркало, в которое, быстро сменяя друг друга, смотрели разные люди. Надменное лицо аристократа сменилось широкой, багровой физиономией разбойника, светлый лик святого — хмурым лицом аравийского воина… Менялись черты, менялся цвет кожи, менялась даже структура волос. Словно Келлер стремительно пробегал по всем своим земным воплощениям, ныряя из одной прошлой жизни в другую.

У Платона от ужаса и слабости закружилась голова. Дыхание стало поверхностным, он понял, что еще немного и потеряет сознание от полного энергетического истощения. Платон попытался высвободить руку, но Игорь держал ее невероятно крепко. Головокружение усилилось, из носа Платона хлынула кровь, в ушах зашумело.

Он снова дернул руку, и на этот раз ему удалось освободиться от железной хватки друга. В тот же миг лицо Келлера снова оцепенело. Прошла секунда, другая… Потом он медленно, как бы с усилием, открыл глаза и посмотрел на Платона. И вдруг что-то произошло. Платон уловил как бы легкое дыхание сухого ветра и почувствовал, как волоски у него на коже встали дыбом. Грудь Ники резко приподнялась, словно кто-то вдохнул ей в рот воздух. На бледных щеках проступили розоватые пятна румянца. Грудь опустилась, а потом — потом она задышала.

— Она жива?.. — хрипло прошептал Игорь. — Мне… удалось?

Лицо Платона было серым от пережитого кошмара, в чуть раскосых глазах застыло горе. Он разомкнул губы и тихо произнес:

— Это уже не она, Игорь. И ты это знаешь. Ника сейчас далеко. Ты… сделал только хуже.

Секунду они пристально смотрели друг другу в глаза, и вдруг Платон понял, что человек, сидящий перед ним на асфальте, — это уже не Игорь Келлер. В сердце у Платона засаднила тупая игла тоски, он разомкнул губы и сипло сказал:

— Я вызову «Скорую».

Глава первая

Кулон

Москва, наши дни

Владелица ресторана «Уют» Инна Львовна Крутова положила сигарету в пепельницу, взяла со столика пульт и прибавила звук телевизора. На экране одутловатый толстяк с маленькими глазками, претенциозно надувшись, отвечал на вопросы ведущей, тощей дамы в черной шапочке с вуалью.

— Господин Птицын… — Улыбка телеведущей под вуалью была сладкой, как малиновый сироп. — Вы победитель первого в стране телешоу «Сражение экстрасенсов». Каковы ваши ощущения?

Толстяк улыбнулся и снисходительно ответил:

— Я чувствую усталость. Как после хорошо сделанной работы.

Ведущая кивнула, дав понять, что ответ ее полностью удовлетворил. И продолжила:

— Социологические опросы показывают, что большинство людей не верит в существование экстрасенсов. Вас… ну, то есть таких, как вы… считают шарлатанами и жуликами. Что вы на это скажете?

— Ничего. — Толстяк повернул голову и посмотрел в камеру, и от взгляда его рестораторше Крутовой стало слегка не по себе. — Как написано в Библии, — продолжил экстрасенс Птицын, — «каждому воздастся по вере его».

Ведущая опять кивнула маленькой головкой.

— Многие считают экстрасенсов настоящими колдунами, — снова защебетала она. — Виталий Григорьевич, лично вам нравится, когда вас так называют?

— Колдун, волшебник, маг… — протянул экстрасенс. — Называйте, как хотите. — Затем он усмехнулся. — Хотя слово «маг» мне нравится больше. В отличие от слова «колдун» оно звучит почтительно и даже слегка торжественно.

— Во время второго тура вы продемонстрировали, что можете забираться людям в головы и вызывать галлюцинации. Как вы это делаете?

— Галлюцинации? — Птицын чуть прищурил одутловатые веки. — Вы о чем?

— Все члены жюри видели, как вы поднялись в воздух и парили! И еще — как изо рта у вас вылетел настоящий голубь!

— Ах, вот вы о чем. — Толстяк экстрасенс тонко усмехнулся. — А кто вам сказал, что это была галлюцинация?

Ведущая на секунду растерялась, но тут же взяла себя в руки и проговорила с понимающей улыбкой:

— Ну, разумеется. Господин Птицын, а скажите…

Инна Львовна Крутова взяла пульт и выключила телевизор.

— Господи, что за чушь показывают! — поморщилась она и достала из лежащей на столе пачки новую сигарету.

В дверь кабинета постучали.

— Да! — откликнулась Крутова и сунула сигарету в накрашенные губы.

В кабинет вошла светловолосая девушка.

— Можно? — робко спросила она. — Я Маша, насчет работы. Вы мне назначили.

— Ах, да. — Крутова щелкнула зажигалкой, закурила и только потом добавила: — Проходите, садитесь.

Девушка сделала несколько шагов и села на указанный стул, прямо напротив Инны Львовны. Несколько секунд рестораторша в упор разглядывала девушку. Ту это, похоже, нисколько не смущало. Она хлопала длинными ресницами и улыбалась Крутовой так, словно пришла сюда не за работой, а за премией.

«Ну, я тебе покажу премию», — подумала Инна Львовна с едва заметной усмешкой.

— Можно я закурю? — попросила вдруг девушка красивым глубоким голосом.

Крутова нахмурилась. Таким голосом полагалось разговаривать самой Инне Львовне, а не этой двадцатилетней пигалице в дешевом прикиде.

— Много курите? — спросила владелица ресторана, пододвигая к собеседнице пепельницу в виде белой морской раковины. Сделала она это кончиками пальцев, так, чтобы у девушки была возможность хорошенько разглядеть ее красивые длинные ногти, над которыми полтора часа работала лучшая в городе маникюрша.

— Да нет, не очень, — улыбнулась девушка, доставая из сумочки сигареты и не обращая никакого внимания на роскошный маникюр. — Пачки хватает дня на три. — Внезапно она подняла глаза на Крутову. В ее взгляде промелькнула тревога. — А что, здесь нельзя? Тогда я не буду. — И поспешно добавила: — Бросить курить для меня не проблема.

«Ага, задергалась. Ну, вот так-то лучше», — подумала Крутова, а вслух сказала:

— Почему же, курите… Только не стряхивайте пепел на пол.

Девушка улыбнулась и аккуратно вставила сигарету в пухлые алые губки.

«А ноготочки-то у нас накладные, — с удовольствием подумала Инна Львовна, разглядывая длинные пальцы рыжей красотки. — Да и фигурка не очень. Талия, конечно, хороша… Грудь, ноги… Но в целом, пожалуй, крупновата».

Инна Львовна позволила себе снисходительную улыбку. Крутова считала себя властной и сильной женщиной, видящей людей насквозь. Под ее проницательным взглядом сжимались в комок даже рослые хамоватые грузчики. Но на эту девчонку взгляд Крутовой абсолютно не действовал. И это было более чем странно.