Светлана Бестужева-Лада - Одинокая волчица
А что? Очень даже неглупо. Но ведь можно нарваться на такую даму, которая проситься никуда и ни при каких условиях не будет. И что тогда? С достоинством отступать на заранее подготовленные позиции? Это как-то не по-мужски…
— Самая сладкая наживка в этом случае — эти самые разговоры. Действительно, какое упоение — встретить внимательного и чуткого собеседника, который не станет отделываться от собеседницы неопределенными местоимениями типа «гм» и «ну-ну», а вникнет во все детали жизненных перипетий и душевных переживаний не хуже закадычной подружки, да ещё при этом будет нежно заглядывать в глаза, брать за руку и долго-долго её не выпускать. Человека, способного дать любой совет, объяснить любую ситуацию, посочувствовать, простить внезапные приступы раздражительности и припадки сентиментальности…
Н-да, на это, пожалуй, и я бы попалась. Что значит — «бы»? Именно такое поведение накрепко привязало меня к мужу и удерживало при нем, несмотря на другие, чуть менее приятные, черты характера. Правда, теоретическую базу под свои действия мой муж никогда не подводил. А тут впору записывать каждое слово: настоящая инструкция по завоеванию женщины. Причем — любой. И ведь как излагает, собака!
В соседней кабинке зазвенела посуда и другой мужской голос, далеко не такой красивый, как первый, произнес какую-то фразу с вопросительной интонацией. Дословно я её не разобрала, поняла только, что собеседник бархатного баритона интересуется, зачем все эти заморочки, если мужчина, скажем, уже женат, причем достаточно удачно.
— А зачем охотник таскается по лесам и болотам со всей своей амуницией? Уж точно не для того, чтобы прокормить себя и семью. Охота — это азарт. Для меня каждая завоеванная женщина — это боевой трофей. Чем дольше процесс завоевания — тем слаще добыча. А жена… Моя жена меня устраивает тем, что практически не вмешивается в мою личную жизнь.
Снова неразборчивая реплика в соседней кабинке. Внятно прозвучало только слово «бабник».
— Самая грубая ошибка, мой милый, это перепутать «охотника» с бабником или холостяком, — от возмущения баритон чуть было не превратился в тенор. — И второго, и третьего можно приручить, обручить и даже окольцевать — было бы желание и терпение. Охотника же поймать практически невозможно — разве что он сам решит, что данная конкретная женщина идеально подходит на роль хранительницы его «охотничьего домика», куда он периодически будет возвращаться отдыхать. И главное, женой всегда можно прикрыться от назойливых «трофеев». Так что я могу давать какие угодно обещания — в пылу, так сказать, страсти, — но в жизни действуют совсем другие правила. Впрочем, если кто-то посягнет на мои удовольствия… извините!
Я подумала, что грустная реальность заключается в том, что чем лучше мужчина понимает «загадочную женскую душу», тем, судя по всему, меньше он склонен связывать себя какими-то обременительными узами с обладательницей этой самой души. Просто очередной трофей украсит его уютную семейную гостиную или холостяцкую квартирку. А друзья получат возможность выслушать ещё один увлекательнейший «охотничий рассказ». Кого, в конце концов, интересуют переживания чучела над камином? Не хотела бы я стать объектом охоты такого субъекта. Ага, уже и каламбуры получаются. Значит, я практически пришла в себя, можно потихоньку ехать домой.
— Нет, я никогда не жалуюсь на жену своим пассиям — это ниже моего достоинства, это просто дурной тон. В самом крайнем случае можно туманно намекнуть на какие-то «проблемы» в семье, от которых порядком устал. Но обязательно подчеркнуть при этом, что она — бедняжка жена — ни в чем решительно не виновата. Просто — не сложилось.
Евгений Онегин, который всю свою жизнь проводил в жизнь только один принцип: «Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей», судя по всему, может отдыхать. Тут имела место целая философия, глубоко продуманная и любовно выношенная. И, насколько я могла судить — действенная философия. Не приведи Господи, кто-нибудь станет на пути этого современного Казановы! Убьет — не поморщится. Ну, ладно, пора и честь знать. Наши официантки все ещё не привыкли к тому, что если клиент заказал чашечку кофе, а не обед с водкой, то это не значит, что любителя кофе можно не считать человеком и смотреть на него, как на плесень.
— Счет, пожалуйста, — попросила я длинноногую девицу в чем-то, долженствующем обозначать белый фартучек.
Девица любовалась на себя в зеркало на стене и явно не собиралась отрываться от этого увлекательного занятия. Мне пришлось чуть-чуть повысить голос. Никакой реакции. Тогда я выпрямилась в своем закутке во весь рост — сто шестьдесят сантиметров плюс каблуки — и произнесла голосом Аллы Демидовой в роли герцогини Мальборо:
— Голубушка, сколько я вам должна?
— Мне? — не менее надменно спросила официантка. — Лично мне вы ничего не должны. Заплатите по счету.
Я было собралась продолжить полемику, но из соседней кабинки вышел мужчина среднего роста и неопределенной внешности, что-то шепнул девице, та как-то скисла и молча положила на мой столик бумажку с каракулями. И на том спасибо. Я отсчитала деньги — копейка в копейку, чаевые отменяются за хамское поведение, — и гордо направилась к выходу. Возможно, мы уже действительно живем в другом государстве, но сервис, тот, который самый ненавязчивый в мире, уж точно забрали с собой из государства прежнего.
На улице по-прежнему ярко светило солнце и я на секунду почти ослепла. Пришлось срочно выуживать из сумки тонированные очки и цеплять их на нос. Мартышка в старости слаба глазами стала…
— Женщина, можно вас спросить? — услышала я голос рядом.
Господи, Боже ты мой, это были цыганки! После того, как несколько лет тому назад парочка таких же Карменсит обчистила меня буквально до нитки, я не испытываю к этому племени особенно теплых чувств. А если честно — просто боюсь их, причем явно на подсознательном уровне. Всегда обхожу по дуге или даже перехожу на другую сторону улицы, если есть такая возможность. А тут — на тебе. Замечталась…
— Нельзя, — сухо ответила я и попыталась уйти от греха подальше.
Не тут-то было! Одна из цыганок ухватила меня за рукав жакета и затараторила:
— Не уходи, красавица! Порча на тебе, плохо тебе сделали, если не снять — умрешь скоро. Дай рубль, один рубль, я тебе помогу. Не бойся, не надо мне твоих денег, только рубль достань, для дела нужно….
Ага, сейчас! В сумке у меня лежал гонорар за последний перевод — месяц работы, между прочим! — и я не горела желанием расставаться с кровными деньгами. Известно ведь, что достаточно дать малейшую зацепку — и… Гипнозом они владеют просто мастерски — Вольф Мессинг, что называется, рядом не стоял. Такое развлечение в мои планы никак не входило.
— Отстань! — попыталась я вывернуться. — Смотри, сама не помри от какой-нибудь порчи. Отвяжись, говорят тебе!
— Беда тебя ждет, красавица, — вступила в игру вторая «Кармен», постарше и пострашнее первой. — Блондин заманит и бросит больную. Смерть возле тебя ходит, в спину дышит. Близкий человек уйдет к другой женщине, слезы тебя ждут горькие с кровью пополам. Ребенка под сердцем понесешь — потеряешь.
Неужели это мне одной — такой роскошный набор всевозможных пакостей? Спасибо, не надо! Я боролась, стиснув зубы и понимая, что сила явно не на моей стороне и что я вот-вот потеряю не столько мифического ребенка из-под сердца, сколько вполне реальную сумку из-под локтя. Прохожие смотрели на все это с легким любопытством или безразлично, и все быстренько проходили мимо по своим делам. Ни единого милиционера на горизонте не наблюдалось. Мысленно я уже приготовилась к худшему, как вдруг…
Как вдруг из-за моей спины протянулась рука — явно мужская — и ближайшая ко мне цыганка отлетела метра на два, получив достаточно мощный толчок. К счастью, она не успела вцепиться в мою сумку, иначе предсказание моего ближайшего будущего сбылось бы со стопроцентной точностью.
— Ну-ка, проваливайте, — раздался резкий голос. — Моду взяли — средь бела дня грабить. Убирайтесь немедленно!
Цыганок как ветром сдунуло. А я обернулась посмотреть на своего неожиданного спасителя. Нос мой уткнулся в верхнюю пуговицу модного пиджака — так называемого клубного, то есть с наворотами в виде эмблемы на нагрудном кармане и всяких блестящих прибамбасов. Подняв глаза (ибо хозяин пиджака все никак не кончался), я обнаружила мужчину, чем-то смутно знакомого мне. Брюнета, с выхоленными усиками и внимательными темными глазами. Вторично за последние пять минут у меня перехватило дыхание, но на сей раз не от испуга, а от изумления…
Тут следует сделать отступление в очень далекое прошлое. Мое, естественно. Когда-то, на заре туманной юности, в мою бесшабашную голову залетел образ идеального, с моей точки зрения, мужчины. Откуда он туда попал — по сей день ума не приложу, но — это произошло. Так вот, мой идеал мужчины обладал высоким ростом и внушительными габаритами, был брюнетом в усах и бороде и говорил басом. Словом, возьмите роман Александра Дюма «Три мушкетера» и перечитайте его, а затем представьте себе Портоса с манерами и интеллектом Атоса, вкрадчивостью Арамиса и юмором де Артаньяна. Вот это и будет мужчина моей мечты.
