Найо Марш - Танцующий лакей

Мэндрейк стремительно вошел в библиотеку. На голове, как всегда, художественный беспорядок, но на этот раз постарался ветер. Обри ехал с опущенным стеклом дверцы водителя.

Они обменялись рукопожатием.

— Погода просто ужас, — пожаловался Обри. — Как будто силы тьмы собрались на шабаш.

Джонатан прищурился на поэта.

— Я вижу, мой друг, вы уже заговорили стихами. Нет, Обри, прошу вас, сегодня отпустите свою музу погулять.

— Отчего так?

— Оттого, мой дорогой Обри, — ответил хозяин, — что я намерен на несколько дней поменяться с вами ролями. Сегодня, завтра и послезавтра я буду творцом, а вы зрителем. — Поймав тревожный взгляд Мэндрейка, он поспешил добавить, делая жест, чтобы тот уселся в кресло у камина: — Нет-нет, не пугайтесь, я не спятил и не заболел графоманством. Ни в коей мере. — Дождавшись, когда гость усядется у камина, он потер руки и повторил: — Ни в коей мере.

— У вас серьезное лицо, — заметил Мэндрейк. — Что вы замышляете?

— Замышляю? — восхитился Ройал. — Это именно то самое слово. Да, мой друг, я кое-что замыслил. Причем такое… — Он подался вперед и хлопнул Мэндрейка по колену. — Скажите, мой дорогой, каким вы меня видите?

— Вас?

— Да. Что у меня за интересы и вообще, что я за человек? Ведь не только женщины желают знать, что думают о них окружающие. Окажите мне любезность, скажите.

— Ну… — начал Мэндрейк, — у вас весьма разносторонние интересы. Сюда входит и чтение, и хозяйство, и… — он замялся, — …вас вообще интересуют люди.

— Меня интересуют люди. Замечательно. Что дальше?

— Право не знаю, что еще сказать, — смущенно проговорил драматург. — Для меня вы человек весьма приятный. У вас я всегда нахожу понимание того, что считаю важным. Например, вы никогда не спрашиваете, почему я не изображаю в своих пьесах обычных людей.

— То есть вы хотите сказать, что я не чужд искусству?

— В известной мере да. Во всяком случае, вы хорошо чувствуете театр и все, что с ним связано.

— Вы правы, мой дорогой. Именно поэтому меня и привлекли ваши пьесы. Не скажу, что до конца их понимаю, но они разительно отличаются от других произведений для сцены. В них есть что-то такое, понимаете, изюминка. Этим они мне и нравятся. Но я скажу вам больше, мой дорогой Обри, во мне сидит нереализовавшийся художник. Я пытался, да, пытался что-то писать, рисовать, но вскоре обнаружил, что ни к тому, ни к другому у меня настоящего таланта нет. О музыке вообще не может быть и речи. Вот так обстоят дела, мой друг. К художественному творчеству талантов у меня не обнаружилось, а творить тем не менее хочется. Особенно для сцены. Я долго мучился, и вот совсем недавно меня осенило: а не попробовать ли мне…

— Что? — спросил Мэндрейк, закуривая сигарету.

— Поставить пьесу в жизни.

— Это как?

— А так, что реальные люди в жизни могут разыграть драму, сами того не ведая, если их поставить в соответствующие условия. Я подумал, что если некоторых моих знакомых собрать на некоторое время вместе, то они создадут такой спектакль, какой нам и не снился. В общем, достаточно правильно, с умом, подобрать персонажей, и мы получим увлекательное произведение.

— Что-то вроде «Шести персонажей в поисках автора» Пиранделло?

— Совсем наоборот. Здесь не будет шести персонажей, ищущих автора, а сам автор, то есть я отберу для своей пьесы не шесть, а семь персонажей.

— А потом, когда они разыграют пьесу, вы запишете ее на бумаге?

— Нет, мой друг, эту честь я предоставлю вам. Мое дело назначить действующих лиц, правда, в данном случае это самое важное, а вы уж, надеюсь, не упустите такую великолепную возможность создать шедевр.

— Так объясните же наконец, что к чему! — Мэндрейк досадливо всплеснул руками.

Джонатан кивнул.

— Так слушайте. Идея провести эксперимент возникла у меня примерно месяц назад. Я выбрал среди моих знакомых семерых, чтобы зимой пригласить на пару дней в гости. Помню, я сильно веселился, составляя список. Ведь эти люди, мягко выражаясь, особой приязни друг к другу не питают.

— Вы хотите сказать, что они?..

— Нет, это не ненависть в чистом виде, мой друг. Просто их отношения весьма натянуты. Кстати, мне и искать-то их особо не пришлось. Мои семь персонажей живут здесь неподалеку, в Дорсете. И мне, конечно, нужен был зритель, причем умный. Тут уж лучше вас и выбрать некого. Так что восьмым гостем оказались вы.

— Ожидается, что я должен сейчас разразиться словами восхищенной благодарности…

— А вот это потерпит. Познакомьтесь вначале с действующими лицами нашего спектакля. — Джонатан улыбнулся. — Я позвоню, чтобы принесли херес.

— Итак, — произнес Джонатан, наполняя бокал гостю, — позвольте представить вам персонажей в порядке их появления на сцене. Первыми перед зрителями предстанут мать и два ее сына. Миссис Сандра Комплайн, а также Уильям и Николас. Мамаша вдова, живет в симпатичном поместье Пенфелтон, это недалеко отсюда. Она в нашем составе исполнителей выступит в амплуа пожилой знатной леди. Семейство Комплайнов проживает в Дорсете по соседству с нами испокон веков. Ее муж был моим ровесником. Красавчик, ничего не скажешь, ну и, разумеется, большой дамский угодник. И компания у него в Лондоне подобралась сплошь из таких же любителей погулять. Не знаю, где он познакомился со своей будущей женой, но для нее, бедняжки, лучше бы этого не случалось. Она была хороша собой, вот он и влюбился. Красота, как известно, скоропортящийся товар, но он охладел к ней даже прежде, чем она начала блекнуть. У таких любовь длится недолго. — Джонатан глотнул из бокала. — Потом с Сандрой Комплайн случилась беда. Они к тому времени прожили вместе лет восемь, имели уже двух сыновей. Полагаю, она решилась на такое, стремясь вернуть расположение мужа. Речь идет о какой-то пластической операции на лице. Такие вещи врачи и сейчас-то толком не умеют делать, а двадцать пять лет назад и подавно. Не знаю, что там точно случилось, но из красавицы она превратилась в уродину. Стоило из-за этого ездить за границу. — Ройал вздохнул, блеснув очками. — В общем, ее всю перекосило, бедняжку. И что самое ужасное, лицо Сандры приобрело весьма комичный вид. Глядя на него, трудно удержаться от смеха. Представляете, какой кошмар? Она очень долго никуда не выезжала и никого не принимала. Но муж не унывал и постоянно приглашал к себе приятелей. Тот еще сброд. Мы в то время с ними не общались, но до нас доходили слухи совершенно невообразимые. Говорили, что Сандра как будто ищет смерти. Часто выезжает на охоту, где скачет на лошади во весь опор. Но по иронии судьбы вскоре погиб ее муж. Сломал шею, упав с лошади. И что вы на это скажете?

Мэндрейк встрепенулся, словно вопрос его разбудил.

— Что я скажу, мой дорогой Джонатан? Вы рассказали забавную историю. И она совершенно в духе того времени. Это еще раз доказывает, что драмы в жизни куда ярче, чем в театре. О чем должен помнить каждый драматург.

— Так-так, — пробормотал Джонатан. — Пожалуй. Однако давайте продолжим. Значит, Сандра осталась с двумя малыми детьми, Уильямом и Николасом. Мало-помалу она собралась с духом и начала потихоньку выезжать. Свой первый визит нанесла именно сюда, в этот дом. Потом у мальчиков на каникулы стали гостить приятели. В общем, жизнь в Пенфелтоне налаживалась. Старший мальчик, Уильям, рос тихоней. Такой, знаете, мрачноватый, неприметный. Когда приезжают гости, вы потом и не вспомните, был он среди них или нет.

— Бедняга Уильям, — вырвалось у Мэндрейка.

— Что вы сказали? Ах да, конечно. Но я пока еще ничего о нем не рассказал. — Ройал потер нос. — Дело в том, что Уильям не так прост, как кажется. Он предан матери бесконечно и наверняка помнит, какой та была до злосчастной операции. Ему было семь лет, когда мать приехала и он ее увидел такой. Как ни странно, мальчик ничем не выдал волнения, держался спокойно и только потом, оставшись один, закатил истерику. Вот вам и молчун. Это нянька рассказывала, а ей можно верить. Поэтому есть в нем нечто странное. Молчит, молчит, а потом вдруг выдаст что-нибудь неожиданное. Он из тех, кто сразу говорит все, что взбредет на ум. А это встречается не так уж часто. Вы согласны?

— Да, — отозвался Мэндрейк.

— Но в его странности нет ничего плохого, уверяю вас. И теперь, когда началась война, он показал себя с самой лучшей стороны. Но иногда я удивляюсь… впрочем, предоставляю вам самому составить о нем мнение. После знакомства, которое скоро состоится.

— Вам он не нравится, верно? — уточнил Мэндрейк.

Джонатан прищурился.

— С чего вдруг? Нет, Обри, просто Уильям не такой, как все. И больше ничего. А вот Николас — вылитый отец. Чертовски хорош собой, обаятельный, веселый, напористый и прочее. Законченный эгоист, немного позер, прирожденный ловелас. Братья уже давно выросли. Уильяму тридцать два, Николасу двадцать девять. Хочу особо подчеркнуть: Уильям слишком сосредоточен на матери. Все свободное время проводит в Пенфелтоне лишь затем, чтобы скрасить ее одиночество. Ухаживает за ней как нянька. Сейчас его отпустили на побывку, и, конечно, он ринулся домой, к ней. Николас же, наоборот, ни во что ее не ставит, только мучает. Никогда не сообщает о приезде и вообще о своих планах. Использует Пенфелтон как отель, где мать просто хозяйка. И догадайтесь, кто из двоих сыновей ее любимец?