Энтони Беркли - Второй выстрел

К вопросу об отношениях между обитателями имения Минтон-Дипс и покойным. У меня нет сомнений, что разыгранная ими пьеса была не просто игрой. Мистер Джон Хилльярд продолжает утверждать, что история, которую они представляли (см. мой отчет от 09.06.1930), была полностью вымышленной, но у меня есть причины полагать, что значительная часть ее близка к действительности. Я хотел бы получить из Лондона ответ на мой запрос относительно любых слухов, связывающих покойного с миссис Сильвией де Равель. Должен заявить, что обитатели имения Минтон-Дипс (за исключением прислуги и приходящих работников) не оказали мне реальной помощи. Не хочу сказать, что они препятствуют моему расследованию, но у меня сложилось впечатление, что они что-то скрывают, все вместе или каждый в отдельности.

К вопросу о мистере Сириле Пинкертоне. Сегодня я более подробно допросил его по поводу его передвижений по лесу после первого выстрела, и его ответы не кажутся мне удовлетворительными. На мой взгляд, он не может обосновать свое долгое пребывание в лесу. Сегодня я задал ему вопрос, с какой стороны, как ему показалось, донесся звук второго выстрела, когда он был один в лесу (см. мой отчет от восьмого числа), и его ответы были запутанными и неопределенными. Я получил более подробную информацию о его ссоре с покойным, каковую помещаю в отдельную докладную записку, приложенную к данному отчету. Учитывая характер мистера Пинкертона и его высокое самомнение, я считаю, что того случая, когда мистер Скотт-Дейвис бросил его в бассейн (см. мой вчерашний отчет), могло быть достаточно, чтобы мистер Пинкертон решился на отчаянные меры. Нельзя не учитывать также существовавшее между ними соперничество из-за мисс Эльзы Верити. Я хотел бы узнать, согласны ли Вы с моими заключениями по этому поводу, и нет ли у Вас каких-либо предположений на этот счет. По моему мнению, пока нет достаточных оснований для задержания мистера Пинкертона, но я надеюсь вскоре получить новые улики.

Тем временем я хочу сообщить Вам нечто весьма интересное. Сержант Берри, которому я дал задание держать мистера Пинкертона под наблюдением, вчера вечером, в самом начале двенадцатого, когда уже стемнело, пошел за ним в сторону холма, расположенного примерно в четверти мили от жилых построек. На крутом склоне этого холма есть место, известное как Вересковое поле. Его площадь примерно два акра, и все оно заросло папоротником, дроком и ежевикой, поэтому практически не пригодно для выпаса и редко используется. Сержант Берри, не замеченный мистером Пинкертоном, видел, как ют закопал что-то между корней дрока. Сержант Берри подождал, пока мистер Пинкертон вернется в дом, а затем извлек неизвестный предмет. Им оказалась плоская металлическая коробка, в которой лежало несколько листов мелкоисписанной бумаги. Он доложил мне о своем открытии, и ранним утром я послал дежурного констебля, владеющего скорописью, сделать дубликат рукописи. Теперь у меня есть две машинописные копии, одна из которых приложена к этому отчету. Рукопись посвящена событиям, предшествовавшим смерти покойного, и с её помощью мне уже удалось прояснить некоторые моменты, до того остававшиеся невыясненными. Я, разумеется, тшательно проверю все факты, но те, которые я успел проверить к настоящему моменту, оказались вполне достоверными. Неизвестно, будет ли мистер Пинкертон продолжать свои записки, но если да, то я и далее намереваюсь снимать копии со всех новых поступлений и прикладывать их к своим отчетам. Сержанту Берри я сделал выговор за неосмотрительность, позволившую мистеру Пинкертону заметить, что в его комнате был произведен обыск.

На ближайшее время я запретил всем присутствующим в Минтон-Дипс покидать окрестности имения и надеюсь. Вы проследите за выполнением этого распоряжения.

Осталось добавить лишь одно. Сегодня утром мистер Пинкертон разговаривал по телефону, и сержанту Берри удалось расслышать, что он пытался выяснить адрес Р. Шерингэма, эсквайра. На почтовом отделении в Бьюдфорде имеется Лондонский телефонный справочник, в котором и был найден нужный адрес. Мистер Пинкертон сразу же продиктовал по телефону следующую телеграмму:

Шерингэму, Олбани, Лондон. Прошу, по возможности, приехать имение Минтон-Дипс, Минтон, Бьюдфорд, Девон связи с делом Скотт-Дейвиса. Нахожусь отчаянном положении. Вместе учились Фернхорсте.

Сирил Пинкертон.

Отсюда ясно, что мистер Пинкертон догадывается о моих подозрениях, но с этим ничего не поделаешь; а если он действительно виновен, то это только естественно.

Позже из Бьюдфорда мистеру Пинкертону прислали телеграмму за подписью "Шерингэм" о том, что отправитель приезжает сегодня вечером. Не может быть сомнений, что это мистер Роджер Шерингэм, раза два добровольно помогавший Скотленд-Ярду в расследованиях. Я увижу его завтра и спрошу, не сотрудничает ли он с ними и в данном случае, и если нет, то мне хотелось бы получить Ваши инструкции, как мне вести себя с мистером Шерингэмом и желательно ли, чтобы он участвовал в следствии.

Я по-прежнему считаю, что нам не придется просить помощи Скотленд-Ярда в этом деле, и надеюсь прояснить его за несколько дней.

Честь имею быть

Вашим преданным слугой,

Джеймс Хэнкок, Инспектор

Приложения:

1 докладная записка;

1 копия рукописи Сирила Пинкертона, эсквайра.

Рукопись мистера Пинкертона

Глава 1

Я часто подумывал о том, чтобы написать детектив.

Мне кажется, авторы всех подобных произведений совершают одну и ту же ошибку: их истории всегда рассказываются с точки зрения беспристрастного наблюдателя. Возможно, это и помогает запутать сюжет, но вряд ли способствует поддержанию интереса. А в искусстве сочинительства, даже в такой примитивной его форме, как детектив, читательский интерес, по-моему, должен быть sine qua non {То, без чего нельзя обойтись (лат.)}. Я считаю, что именно здесь авторы детективов упускают интереснейшую возможность: ведь каким бы захватывающим ни был процесс расследования преступления для стороннего наблюдателя (и в литературе, и в жизни), есть персонаж, для которого этот процесс является еще более захватывающим, если не сказать, жизненно важным, и этот персонаж - сам преступник.

Другая ошибка, которую я приписываю авторам детективов, - это то, что они почти всегда начинают свое повествование с обнаружения самого преступления. Это очевидный абсурд. Преступление вырастает из предшествующих обстоятельств. Почему бы вместо того, чтобы старательно раскапывать эти обстоятельства в ходе дальнейшего повествования, не показать "марионеток" в действии до преступления, а не после него? На мой взгляд, это не только более честно по отношению к читателю (а это, кажется, один из главных моментов, по которым судят о писателях), но и позволяет улучшить само произведение.

Поэтому для самого себя я решил, что однажды напишу образцовый детектив от лица самого преступника, показав его надежды и страхи по мере того, как продвигается процесс расследования, болезненное беспокойство, с которым он будет наблюдать, откроется или нет его преследователям тот или иной факт, известный лишь ему одному, и его отчаянные попытки вырваться из захлопывающейся ловушки, изобретая все новые уловки. В умелых руках подобная книга может стать по-настоящему выдающимся произведением; и я не вижу причин, почему бы этим-рукам не оказаться моими.

Вот такую академическую теорию создал я на досуге и сейчас суровые обстоятельства дают мне шанс проверить ее на практике. Потому что в тог самый момент, когда я пишу эти слова, меня самого (и было бы неразумным утаивать это, особенно от себя) подозревают в убийстве. Подумать только, меня!

Кто-то (видимо, Вольтер, потому что именно ему принадлежит большинство подобных цитат) однажды заметил, что человеку дозволительно терять все, кроме головы. Свою я твердо намереваюсь сохранить на плечах.

Учитывая мои предыдущие слова, читатель может подумать (если эта рукопись когда-либо попадет в его руки), что это всего лишь мрачный розыгрыш. Тем не менее именно так все и обстоит. И как ни странно, будущее не слишком меня пугает, хотя - и опять было бы глупо отрицать это - я почти смотрю в лицо смерти, причем в ее самом неприглядном виде. Оказывается, я храбрее, чем сам думал. (Читатель убедится что даже сейчас я способен к бесстрастному самоанализу.)

Единственным местом, где я намереваюсь дать волю своему черному юмору, является эта рукопись. Я уже упоминал, что давно собирался сочинить именно такую историю, которая стала вдруг для меня кошмарной действительностью. Так неужели меня остановит то, что я являюсь жертвой, а не хозяином обстоятельств? История здесь, и я напишу ее. Я собираюсь с циничной беспристрастностью, спокойно и непредвзято, изложить обстоятельства, которые привели меня к нынешнему печальному положению, ничего не пропуская (за одним исключением, чтобы не причинять боль другому), ничего не преувеличивая и не преуменьшая. Короче говоря, я постараюсь не только подняться над этой злосчастной ситуацией, но и использовать ее для создания документа, который, если когда-нибудь выйдет в свет, может принести пользу как в литературе, так и в реальной жизни. Я не собираюсь показывать свою рукопись полиции. Возможно, подробное изложение событий и хронология нескольких последних дней могли бы помочь им установить, как Эрик Скотт-Дейвис встретил свою смерть; но могу себе представить, какова будет их реакция, если я покажу им Рукопись. Они будут рассматривать ее, со своей ограниченной точки зрения, как попытку отвести от себя подозрения; к тому же они ничего не понимают в том ощущении творческого азарта, которое фактически толкает меня к ручке и бумаге Нет, наоборот, я постараюсь скрыть от них рукопись. Конечно не в спальне, среди моих личных вещей. Я заметил, что какой-то неловкий служитель закона уже успел покопаться в них в абсурдных поисках "улик" - причем, думаю, не в последний раз. Нет, у меня есть план получше.