Фридрих Незнанский - Игра по крупному
— Мне нужен Витя Солонин, — сказал я несколько поспешно, пока Питер не ударился в предположения, кто мне нужен.
Питер смолк, соображая.
— Но он тоже — блондин, — заметил Питер. — Пара блондинов среди миллионов жгучих брюнетов — это уже перебор. Я давно говорил, что нам не помешало бы иметь парочку арабов в нашей команде.
— Весь вопрос в легенде, — сказал я. — Пусть Солонин будет полномочным представителем международного нефтяного картеля, а я, так и быть, буду при нем советником или телохранителем.
— Это мне нравится, — загрохотал смехом Питер. — Представляю тебя в роли телохранителя при Викторе! Я-то полагал, что наоборот...
— Куда мне до него, — сказал я. — С его умением ориентироваться, находить варианты решений, плюс ко всему его обаяние. Кто устоит?
— О'кей, — согласился Питер. — Для Виктора я приберег кое-что другое, но так и быть... Что скажешь насчет Джека Фрэнки?
Я не знал, что ответить. Питер отдавал мне лучших из лучших. Наверняка он был осведомлен о важности предстоящего дела. И потому был столь щедр. И потому ждал моего звонка, понимая, что он непременно будет. А я еще ничего толком не знаю и не решил.
— Три блондина — уже перебор, — сказал я. — Вот если бы Гарджулло...
— У него неотложное задание.
— Представляю... — хмыкнул я. — На пару с Кати?
— У них это здорово получается. Пожалуй, это будет первая свадьба в нашей команде... О, черт, твоя жена понимает по-английски? Еще подумает Бог знает что.
— Боюсь, что Джеку в Баку нечего делать. Компьютерная связь там на уровне эпохи динозавров. А ноутбук у него попросту сопрут, не представляя, для чего он предназначен. Но мы должны с ним связываться, когда потребуется какая-либо информация. Пусть сидит где-нибудь поближе к информационным центрам. Хотя бы в Лэнгли.
— Кажется, все, — выдохнул Питер. — Солонин вылетает завтра. Тоже, как ты, будет рад возвращению в Россию, как бы там ни было плохо. Что вы за люди, русские! Чем у вас хуже обстоят дела, тем сильнее вас тянет домой. Чем больше для вас создаешь комфорта, тем больше вы страдаете по своей помойке... Удачи тебе, Александр!
Старина Питер наверняка пустил сентиментальную слезу. Он очень привязывался ко всем, на кого во время работы имел обыкновение орать. Я тоже привязался к нему и его команде. Но что я могу поделать, если привязанность к картофелине в мундире для меня сильнее, чем к гвардейцам в мундирах времен королевы Виктории.
— Вот когда ты пожалел, что заставил меня учить английский, — не удержалась Ирина. — Уж говорили бы по-русски, что ли.
— Сэр! — поднял палец вверх Слава, стараясь ее дополнить.
— Это для тебя он — сэр! — огрызнулась Ирина. — А для меня муж, который таскается невесть где и с кем в обстановке полной секретности...
Она не выдержала и прыснула в кулак.
— Да ну вас! — И выбежала на кухню.
— Так что это за человек, о котором хлопочет Президент Азербайджана, и почему о нем надо хлопотать на таком уровне? — спросил я.
— Сын Президента Азербайджана, сэр, — произнес Слава. — Говорили уже.
— Слушай... прекрати, — поморщился я. — Еще раз обзовешь «сэром», обижусь.
— Ты должен вылететь в Баку уже завтра, — сказал Костя. — А сейчас мы должны поехать в их посольство, где тебя детально ознакомят с тем, что произошло. Насчет легенды для тебя и Солонина надо подумать. Что-то тут есть.
— А почему все-таки я, — спросил я Костю, — что у них, своих следователей нет?
— Во-первых, кланы, — ответил Костя. — Любой прокурор, любой следователь — чей-то человек. А в связи с тем что нефтяной пирог оказался донельзя жирным, борьба между кланами обострилась. Делиться никто не желает. Впрочем, тебе это объяснят сегодня лучше меня.
— А во-вторых? — спросил я.
— Во-вторых, фамилия тебя подвела, — встрял Слава. — У них там усилилось турецкое влияние. Возможно, прослышав про тебя, решили, что ты потомок янычаров. А что? Было дело?
— Как раз наоборот. Один мой прапрадед всю жизнь воевал с турками и любил рассказывать односельчанам об этом. Прозвище стало фамилией. Что теперь делать?
— Это бывает, — кивнул Слава. — Но только не вздумай их там разочаровывать. Пусть думают — потомок янычаров. Как Остап Бендер. Тебе же лучше. У меня, кстати, тоже история с фамилией. Мой прапрапра... ну, словом, еще при крепостном праве носил фамилию Князев. С такой фамилией его и продали помещику, который был всего коллежским асессором. И тот по пьянке как-то возроптал: это почему ты Князев, а я всего лишь Пристаншцев? Из грязи да в князи? Нет уж, если из грязи, то и будешь Грязнов!
Мы с Костей вежливо посмеялись, поглядывая на часы. Времени, судя по озабоченному виду Кости, оставалось в обрез. А я еще не завтракал. Ирина же без этого меня из дома не выпустит. Поэтому я быстренько натянул на себя джинсы, свитер, дубленку... И мы крадучись добрались до входной двери. Но тут мне в спину ударил окрик, похожий на лязг автоматного затвора:
— Турецкий! Марш завтракать!
Пришлось вернуться.
2
На улице мы разошлись: Грязнов — в свою контору, мы с Костей — в посольство Азербайджана.
— Договоримся так, — сказал Слава, крутя мою пуговицу на дубленке, чего я терпеть не могу. Ведь будет крутить, пока не открутит. — Я прикрою твой тыл здесь, в Москве. Сейчас у нас в столице, считай, половина населения солнечной республики. И буду поддерживать с тобой связь, если подаришь мне свой спутниковый.
— Чего захотел! — сказал я, оторвав его руку от своей пуговицы. — Пусть тебе Президент Азербайджана подарит... А кто будет координировать?
— Если ты не возражаешь, то я, — улыбнулся Костя, открывая дверцу ожидавшей нас машины.
Вот теперь я почувствовал по-настоящему, что я дома. Дома — это когда вокруг твои друзья.
— Тогда все будет путем, — сказал я и ткнул Славу кулаком в плечо.
— Э-эй... — Он замахал руками, едва устояв. — Наблатыкался там со своими рэмбо... В общем, звони, не пропадай. Мне там в посольстве, как ты понимаешь, делать нечего, а ты мне потом доложишь... сэр! — закончил он, отходя на безопасное расстояние.
Уже из салона машины я погрозил ему кулаком, чувствуя, что теплое чувство, как недавно от коньяка, заполняет меня изнутри.
Дома! Даже Баку — мой дом, как для многих азербайджанцев — Москва.
В посольстве, после непродолжительных формальностей, нас провели в небольшую комнату с портретом Президента на стене, с большим телевизором «Сони» и огромным телефаксом, не говоря уже о компьютере с черным экраном, по которому блуждали, переливаясь, какие-то разноцветные морские звезды, хотя это могли быть и виртуальные пауки.
За столом сидел юный улыбающийся господин, почти мальчик, в черном костюме, при галстуке, с четками в руках, которые он постоянно перебирал. Мне это было до фонаря. Ну косит этот холеный, домашний мальчик под правоверного, так это к делу не относится.
— Самед, — представился он.
Присаживаясь, я еще раз невольно взглянул на его блестящие темно-вишневые четки. Игрушку нашел. Значит, сняли мы комсомольские значки и прочие советские отличия и нацепили православные крестики? А они — четки в руки? Наверняка был комсомольским активистом. Я таких узнаю по выражению губ — что-то в них циничное, капризное и нетерпеливое. Им все сразу вынь да положь.
Впрочем, полноват для молодежного лидера. Те всегда в бегах, всюду им надо поспеть. Оттого поджарые и немного потные. Этот благодушный улыбался, поглядывая на меня. На Костю — ноль внимания.
— Я таким вас себе и представлял, Александр Борисович, — вежливо улыбнулся Самед и, спохватившись, снова принялся перебирать эти свои четки, которые начали меня доставать.
Я переглянулся с Костей. Все-таки я сейчас инкогнито. Засекречен, как разработчик лазерного оружия. А оказывается, пользуюсь широкой популярностью в узких кругах азербайджанского дипломатического корпуса. Пожалуй, Питер от меня откажется, как только узнает. Зачем ему рассекреченные сотрудники?
— Я читал о вас, — продолжал Самед, улыбаясь. — Ведь о вашей деятельности пишут книги. Правда, вы там под другой фамилией, но разве трудно понять, кто есть кто? Но можете не беспокоиться. Это не выйдет за эти стены.
Ну да, зато будете держать меня на крючке, подумал я. Впрочем, этого следовало ожидать. Было немало громких дел, писали в газетах, какие-то борзописцы успели накатать романы... Я предупреждал. Что толку секретить тех, кто уже стал известным? Я не ученый, чтобы запирать меня в кабинете или в лаборатории типа Лос- Аламос. Я должен мотаться по миру, бывать в разных городах, столицах, где меня вполне могут опознать те, кто про меня читал.
Я, конечно, не поп-звезда, чтобы за мной бегали толпы поклонников, требуя автографа, но рано или поздно меня могли узнать. И вот пожалуйста.