Анна Малышева - Кто-то должен умереть
– Что с тобой? – испугалась барменша. – Ну-ка, иди сюда!
В первый момент она подумала, что псу отдавили лапу – такое бывало. Но ведь раньше Котик терпеливо сносил подобные превратности судьбы. Тут было иное – собака, будто взбесившись, металась под столом и выла – так выразительно, будто пыталась заменить своим атональным воплем не положенную ей от природы человеческую речь.
– Да иди же ты!
Котик метнулся под стойку и замер, будто умер. Барменша растерянно поглядела на него, перевела взгляд на посетителей. Все казались встревоженными, только парочка, тихо читавшая меню, как будто ни на что не обратила внимания. Женщина за столиком подняла палец, призывая официантку. Та подошла. Несколько слов, пара кивков – и заказ был сделан.
– Ты с ума сошел, – ворчала барменша, разливая пиво. Обращалась она к собаке, сжавшейся под прилавком в комок. – Очумел?
Но Котик не отвечал. Он даже не поднял ласковых, всегда разумных глаз, а лежал, как будто пытался скрыться от всего мира, свернувшись в клубок. Барменше стало не по себе. Она, как все люди ее профессии, повидала многое. Вдребезги пьяных людей. Слезы. Откровения, которые выплескивались на столики вместе с пролитым пивом. Драки, которые, к счастью, оканчивались приездом милиции. Да что там! Но чтобы Котик завыл…
Парочка заказала два салата, зелень, шашлык из курицы, бутылку сухого красного вина и минеральную воду. Сперва подали воду и вино, потом зелень, далее салаты… Шашлык готовился на кухне. И все было хорошо, все шло по порядку, не считая странной позы Котика, который упорно не выходил из-за стойки. Барменша тряхнула ногой, скинув разношенную туфлю, погладила собаку босыми пальцами. Та лежала как мертвая.
«А вдруг умер? – подумала женщина. – Вот был бы номер! Собака в кафе сдохла! И без того его прячем от санэпиднадзора!»
Однако вместе с этой резкой, практичной мыслью пришло и другое. Сожаление? Страх, передавшийся с необъяснимым воем пса? Если умер – что делать? Куда его тащить? Где хоронить?
Но тут Котик поднял голову и искоса взглянул на нее. Барменша успокоилась.
«Старый, наверное, стал, а старики все с причудами, что люди, что псы! Мы же ничего о нем не знаем».
Удостоверившись, что пес жив, она принялась наблюдать за парочкой у окна. В основном за мужчиной – тот был в ее вкусе. Неправильное, но обаятельное лицо, синеватая тень щетины на смуглых щеках, коротко подстриженные черные волосы. Он играл вилкой, но почему-то не ел. Это удивляло барменшу – она давно усвоила, что мужчины начинают есть немедленно и уничтожают закуски до того, как подали основное блюдо, а после томятся. «Шашлыка хочет, – догадалась она. – Ничего, подождет. Полчаса как минимум!»
Мужчина положил вилку на скатерть и отвернулся к окну. Еще не стемнело, жалюзи не опустили, и снаружи были видны силуэты прохожих. Сиреневые майские сумерки – такими они бывают лишь в Москве – постепенно гасили цвета, и только габаритные огни проезжавших мимо кафе машин становились все ярче. Барменша подумала о том, что надо бы приоткрыть окно – в зале душно, а на улице такой чудесный вечер… Взглянула на часы – сегодня засидятся до одиннадцати как минимум… В такие вечера сидят долго. Хорошо для выручки, плохо для семьи барменши, которую тоже нужно кормить и обслуживать. Но ее досада была мимолетной – в такой вечер расстраиваться трудно. Она подосадовала лишь на то, что до сих пор не вынесли на улицу столики с тентами – давно пора, погода позволяет. Тогда в зале будет почти пусто и она не будет так задыхаться от табачного дыма – к вечеру под потолком гуляют сизые облака…
Мужчина взял вилку, подозрительно ковырнул салат и отодвинул от себя тарелку. Барменша сдвинула брови: «Это еще что? Да ты сперва попробуй!» Спутница заинтересовавшего ее клиента тоже взглянула на стол и отвернулась к окну. «И чего пришли? – недоумевала женщина за стойкой. – Не едят, не пьют, не разговаривают… Сидят как чужие. Наверное, поссорились. Любовники – точно!»
Как правило, она никогда в таких вещах не ошибалась – даже с первого взгляда. Когда клиент становился постоянным, о нем неизбежно узнавали больше. Завязывались доверительные отношения с персоналом. Делились подробностями о бизнесе, семейном положении, здоровье. Но Рая – так звали барменшу – не нуждалась в длительном контакте, чтобы вынести свой вердикт, особенно если дело касалось парочек. Эти вот – сослуживцы, «она» ему нравится, «он» ей – нет, зато «он» платит за обед, потому «она» с ним и ходит. «Морочит голову парню!» – решала Рая и попадала в точку! А эти двое – студенты, заказывают только пиво, изредко орешки, сидят часами и флиртуют, иногда слишком повышают голос, отчаянно курят и никак не могут решить – сходиться им или нет? Так и оказывалось. Вот за тем столиком служебный роман, а за тем – любовный треугольник. Была среди постоянных посетителей и семейная пара – законные муж и жена, что очень поражало барменшу. Втайне она им завидовала – это как же надо относиться друг к другу, чтобы после восьми лет семейной жизни все еще ходить вместе в кафе, смотреть друг другу в глаза, смеяться, тратить деньги на обед, который дома, конечно, обошелся бы в три раза дешевле?!
А что сказать об этих двоих у окна? Ну, мужчина хоть куда, а вот женщина… Не поймешь – то ли нервная, то ли нездорова? Очень бледное узкое лицо, небрежно растрепанные волосы, никакой косметики… И постоянно теребит, скручивая, угол скатерти, который уже превратился в жеваную тряпку. Барменша задумалась. «Любовники, – решила она наконец. – Он ее бросает. И понятно, почему – от такой красавицы радости немного».
Она снова проверила собаку ногой, пес тихонько заворчал. Раиса вздохнула. Если у собаки вконец испортится характер, в кафе ее не оставишь. Хозяин станет коситься, посетители будут недовольны. И куда его – на улицу? Пес не вынесет, умрет. Слишком деликатен, слишком непрактичен… Она не могла вообразить Котика, залезающего в помойку, – ее даже передернуло от этой возможной картины.
Из кухни вынесли шашлык, поставили перед парочкой. Рая сощурилась: «Уж теперь-то вас проймет!» Кафе славилось своими особыми маринадами – повар был грузин и пряностей не жалел, сам их где-то покупал или выписывал с родины. Мужчина действительно взял вилку и съел кусок мяса. Жевал с удовольствием, однако по-прежнему смотрел в окно. Женщина отодвинула стул и подошла к стойке.
– Где можно помыть руки?
Голос у нее был на удивление мелодичный. Казалось даже, что она нарочно выпевает слова, и это придавало ее выговору нечто манерное. Раиса указала на дальнюю белую дверь:
– Туалет там.
Дверь закрылась, послышался щелчок запираемого изнутри замка. Мужчина за столиком продолжал есть – теперь уже с явным удовольствием, как будто отсутствие подруги мигом добавило ему аппетита. Рая, глядя на него, с удовлетворением думала, что он придет сюда еще не раз. Да, кто-то гонится за красивым интерьером, кому-то зазорно пойти в такое кафе, как у них, но для настоящих гурманов самое главное – вкусная еда. А уж с этим здесь…
Котик неожиданно вскочил и, уставившись на барменшу, взвыл. Та отшатнулась:
– Тихо ты!
Пес не послушался и снова подал голос. «Да что ему нужно? – почти в панике думала женщина, лихорадочно соображая, как незаметнее убрать собаку из зала. – На кухню его! Нет, на улицу – пусть проветрится!»
Но как выгнать собаку? Поводка не было. Взять за ошейник и выставить – немыслимо, пес не позволял прикоснуться к ошейнику. Идти сама собака не желала – это было ясно.
– Гулять! – зашипела барменша. – Иди гулять!
Она покинула пост и пошла к двери, надеясь, что пес последует за нею. Но, обернувшись, увидела, что спаниель и не думал выполнять обычный ритуал вечерней прогулки. Он занял позицию перед дверью туалета и продолжал стонать – иначе эти звуки назвать было невозможно. В них было что-то настолько пугающее, древнее, что все посетители разом перестали есть, пить и общаться. Теперь они не сводили глаз с собаки. Барменшу пробрал мороз, хотя из приоткрытой двери тянуло теплым ветром, а в самом кафе было душно.
«Ой, Котик, ты не взбесился ли?!» – обморочно подумала она.
И бросилась к двери туалета. Схватила собаку за ошейник – этот маневр удался впервые – и потащила прочь. Пес дико завыл, обнажая желтоватые зубы, и, с неожиданной силой вырвавшись, принялся скрести белую дверь когтями. Рая потрясенно выпрямилась.
– Что это такое! – пробормотала она, не решаясь вновь прикоснуться к собаке. – Ты и впрямь взбесился?!
Последнее слово оказалось роковым для вечерней выручки. Посетители один за другим принялись подниматься из-за столов и покидать кафе. Это было просто – здесь расплачивались сразу после сделанного заказа, – так что никто никого не останавливал. Официантки метались вокруг обезумевшего пса, пытаясь его утихомирить. Ему совали подачки, называли ласковыми именами, пытались гладить – бесполезно. Спаниель выл, задирая породистую морду, на которой прежде не было иного выражения, кроме дружелюбия и доброты. Но теперь – только страх, первобытный ужас.
