Марина Серова - Душа темнее ночи
– Нормальным грузилам нормальные бабки давать надо, – тихо, себе под нос прокряхтел Колька, – а ты, упырь, с Кипчака за разгрузку сколько положено взял, нам на опохмел крохи подкинул, а разницу себе в карман положил…
– Тихо ты, революционер феров! – так же тихо посоветовал ему придавленный ящиком товарищ. – Услышит – найдут тебя за складами…
Когда я вступила на освещенный пятачок, никто не прервал работы, только Петрович вгляделся в меня и сипло крикнул:
– Володька? Где тебя носит, вилять? Становись быстрее!
Я подошла вслед за остальными туда, где из раскрытой двери товарного вагона грузчики подавали какие-то мешки и ящики, и послушно подставила плечо. Раз все вокруг так делают, значит, и мне надо поступать так же, как остальные. Видимо, такое поведение считается нормальным…
Мне достался мешок. Под грузом я сперва слегка присела, но потом сообразила: если сместить центр тяжести, то основной вес будет приходиться не на руки, а равномерно распределится на мышцы ног, спины и плечевого пояса. Я перехватила груз половчее и побрела вслед за остальными туда, где нужно было сбросить мешок на гигантские весы, откуда его забирали два молодых парня и кидали через борт «КамАЗа». Тот, кто тащился передо мной, двигался медленно, как во сне, едва переставляя ноги, поэтому я обогнала его, а потом следующего. В общем, свой груз на весы я скинула одной из первых и тут же двинулась назад за следующим.
Я обнаружила, что работа мне вполне по силам, особенно если действовать с умом. К примеру, чем быстрее движешься, тем меньше устаешь, а объем выполненной работы увеличивается. Поэтому я делала примерно пять ходок с грузом за то время, что мои товарищи по работе тратили на одну.
Не знаю, сколько времени прошло с тех пор, как я подставила плечо под первый мешок. Я ни о чем не думала – просто старалась выполнить эту простую работу как можно лучше. Мне даже начинал нравиться мерный ритм и ноющая боль в натруженных мышцах. Почему-то она отвлекала от тошнотворного кружения в голове.
– О, молодец! – похвалил меня Петрович, когда я в очередной раз прошла мимо него. – Вот, козлы, смотрите, как надо работать! А вы как мухи дохлые, вилять, ползаете! Берите все пример с Володьки!
После этих слов повисла зловещая тишина. Все работники замерли на месте – так, как застигли их слова начальника. Все лица повернулись в мою сторону – так магнит притягивает металлические опилки.
– Эй, вы чего?! – удивился Петрович.
Тот, которого звали Колькой, скинул на землю груз и медленно, с опаской приблизился ко мне.
– Не-е-ет, Петрович! – протянул он со странной интонацией. – Не Володька это.
– А кто тогда? – спросил Петрович.
Все, кто работал на разгрузке, подошли поближе и обступили нас кольцом.
– Володька больше не придет. Не может он прийти, – со злорадным торжеством ответил Колька.
– Да фер с ним! Мне-то что – Володька, не Володька! – вскипел начальник. – Лишь бы работали, гады…
– Убили Володьку-то! – с удовольствием сообщил Колька. – Вчера ночью и убили.
Толпа слегка подалась назад.
– А это тогда кто?! – Голос Петровича неожиданно дрогнул. Начальник соскочил со своего возвышения, откуда командовал погрузкой, приблизился ко мне – впрочем, не совсем уж вплотную, включил ручной фонарик и посветил мне прямо в лицо. Я заслонилась рукой от света – очень уж больно стало глазам.
– Да не Володька это! – с облегчением сообщил Петрович всем присутствующим. – Парнишка какой-то, молодой совсем. Бритый, как призывник. Может, из армии сдернул? Эй, тебя как звать-то?
Я задумалась, потом покачала головой. Ответа на этот сложный вопрос я точно пока не знала.
– Ишь башкой мотает. Припадочный, что ли? – хмыкнул Петрович. – С вашей публикой такого, вилять, наглядишься…
– Петрович, на нем Володькина одежда, глянь! – вдруг с испугом проговорил Колька.
– Ну и что?
– Так это… Володьку вчера ночью забили, гвоздями коленки прострелили… Кровищи было! Ты посвети на него, посвети!
Петрович навел луч фонаря на меня. В ярком свете стало видно, что джинсы и футболка покрыты слоем засохшей крови. Так вот что это был за запах! Над коленями в каждой штанине виднелось круглое отверстие, обведенное кольцом запекшейся крови.
– Так чего, это он, что ли, Володьку кончил? – деловито спросил Петрович, с интересом глядя на меня.
– Да не-е! – отмахнулся Колька. – Володьку труповозка забрала, а одежку его мы того… сняли. Хотели поделить, а потом решили – не по-людски это. Да и не отстираешь ни фера… Короче, выкинули мы Володькино барахлишко. А этот, видно, нашел.
Какое-то время все пристально разглядывали меня, словно решая, как теперь со мной поступить. Наконец Колька жалостливо проговорил, обращаясь ко мне:
– Слышь… не надо тебе в Володькиных шмотках ходить. Ты это… на-ка вот.
И Колька протянул мне пакет, в котором я обнаружила какие-то вещи.
– Эти… гуманитарные сегодня на площади раздавали, ну, я и взял, – пояснил добрый Колька. – А потом смотрю – мало мне. Хотел загнать кому, да уж ладно… Ты не стой, ты надевай!
Я послушно отошла за угол, туда, куда не доставал свет фонарей, и переоделась. Вещи в пакете пахли химчисткой – очевидно, секонд-хенд. Теперь я была счастливой обладательницей невероятно растянутой, но чистой майки и тренировочных штанов. Еще в пакете обнаружились резиновые шлепанцы, их я тоже надела. Вещи покойного Володьки аккуратно сложила в пакет, после чего вышла на свет.
– Виляя-а-ать! Да это ж баба! – присвистнул Петрович.
– Как – баба?! – не поверил Колька.
– Да ты глянь, глянь! И не старая совсем, – продолжал изумляться бригадир. – Во, учитесь, как работать надо! Баба – а пашет, как не всякий мужик сможет! Как она мешки-то тягала…
– Ну, ты это… если что, извини, – застеснялся Колька. – Я ж не знал…
– Как тебя звать-то, девонька? – громко, точно общался с глухой, спросил Петрович.
Я молчала.
– Ладно, у нас тут это дело обычное, – смилостивился бригадир. – Ну, будет тебе кликуха Мужик, раз такие дела… Все, расходитесь! Цирк уехал, вилять…
Мои товарищи по ночной работе начали разбредаться. Каждый подходил к Петровичу и протягивал руку. Получив что-то, отваливал восвояси со счастливым лицом. Наконец площадка опустела. Двое молодых парней забрались в «КамАЗ» и уехали. Только я осталась стоять посреди площадки, не зная, что делать дальше.
– Чего стоишь, как неродная? За получкой подходи! – позвал меня Петрович. Я подошла и сделала как все – протянула руку. Петрович вложил мне в ладонь смятую бумажку и задержал мою руку. – Слышь, девонька, – обратился ко мне начальник, – ты молодая еще. Чего ж ты себя до такого довела? Одежду с покойника надела, вагоны грузишь… Идем со мной, я тебя получше устрою.
Петрович произнес это, косясь по сторонам и поминутно облизывая губы, как будто во рту у него пересохло. Я выдернула руку.
– Пожале-е-ешь! Да поздно будет! – с угрозой сказал бригадир. Но я уже растворилась в темноте.
– Ладно, приходи завтра, если работа нужна! – поспешно крикнул Петрович мне вслед. – К ночи состав придет с Волгограда, арбузы кидать будем. Мне трезвые всегда нужны…
В темноте я с некоторым трудом нашла дорогу к тому ангару, куда меня приводил сетчатый. Я вытащила железный прут из креплений, приоткрыла дверь и шмыгнула в образовавшуюся щель. Потом старательно прикрыла ее за собой. Подумала – и всунула прут в точно такие же ушки, только на внутренней стороне двери. Затем пошарила на полу, нашла груду ветоши и с наслаждением растянулась на мягком.
Остаток ночи прошел спокойно, только под утро кто-то принялся дергать дверь. Но мой импровизированный засов держал крепко, и человек ушел, вполголоса ругаясь. Мне снились черные колодцы без дна и пожилая женщина с добрым и милым лицом. Женщина казалась мне смутно знакомой. Она плакала и повторяла: «Я же просила тебя быть осторожной!» Понятия не имею, что все это значило…
Меня разбудил солнечный свет – жаркие полосы расчертили ангар, точно тигриную спину. Груда ветоши, служившая мне постелью, нагрелась и источала сильный запах мазута. Я чихнула и окончательно проснулась.
Есть хотелось страшно. Я порылась в карманах и вытащила деньги – несколько потрепанных купюр. Интересно, это сколько? Надеюсь, хватит, чтобы раздобыть себе какой-нибудь немудреной еды. Я рассовала деньги по карманам, нашарила босыми ногами резиновые шлепанцы. Сумка с барахлом покойного Володьки стояла здесь же. Я решила оставить ее в ангаре. Так, больше тянуть не имеет смысла. Пора выходить на белый свет… Мои пальцы сами собой потянулись поправить волосы, но встретили только миллиметровый «ежик». Как же меня все-таки зовут? Ну, не Мужик, это точно…
Я выбралась из ангара и двинулась туда, откуда доносился шум машин и людские голоса. Минут через десять я вышла на привокзальную площадь, заполненную спешащим, навьюченным багажом народом, голубями, а также разнообразным транспортом – от автобусов-«гармошек» до деловито-пронырливых «Газелей». Тут я немного растерялась. Но вскоре заметила неподалеку металлический ящик под большим зонтиком. Возле ящика сидела тетка в белом халате и считала деньги. Вот к тетке подошел пацаненок лет восьми, протянул горстку мелочи, а взамен получил вафельный рожок с ядовито-зеленым содержимым. Похоже, мороженое. Ну вот, ничего трудного и нет. Если ребенок справился, то я и подавно смогу…
