Мария Жукова-Гладкова - Все могут королевы
Вся эта дорожка и места для парковки были заполнены галдящими людьми, причем одетыми несколько странно. Насколько я поняла – в то, в чем выскочили из дома. Кое-кто успел прихватить какие-то вещи, но большинство стояли с пустыми руками. То есть не успели взять ни документов, ни денег, ни мобильных телефонов. Ничего. Это ж как нужно было испугаться…
Между жильцами моего дома перемещались врачи в белых халатах. Людям требовалось успокоительное. При виде моей машины вперед бросилась Татьяна с большой спортивной сумкой. Молодец, Таня! Что-то из добра прихватить успела! Моя подруга тут же принялась за выполнение роли ледокола, рассекая народную массу, чтобы я смогла припарковаться. Пашка уже высунул камеру в окно и снимал.
– Ну? – спросила я у Татьяны, выпрыгивая из машины и ставя ее на сигнализацию. Никогда не следует забывать о безопасности. Уж кому, как не криминальному репортеру, это знать. Хорошо хоть, моя квартира заперта. Я подозревала, что часть, а то и все граждане запереть свои не успели.
Вокруг меня сразу же собралась толпа, Пашка снимал. Из того, что народ выдал в первые минуты, я поняла, что все мои соседи одновременно почувствовали, что наш дом начало потряхивать, и решили, что началось землетрясение. Эта мысль появилась у всех. Других версий не было. Народ со всех сторон рассказывал, как у кого качнулся пол, как кто старался удержать равновесие, за что хватался, что падало на пол, а что на головы. Все признавали, что их охватил панический ужас. Из соседних квартир (а слышимость у нас великолепная) слышался грохот и крики ужаса, что еще усиливало панику. Один пожилой дядька в тельняшке утверждал, что так качается палуба во время шторма. Я тем временем задрала голову и осматривала дом. Ни трещинки, вот только стыки между блоками давно пора герметизировать, но это другой вопрос. И окна целы – и стекла, и рамы. Не то что не треснули, даже не перекошены!
Но у такого количества совершенно разных людей не могло быть одинаковой галлюцинации, причем одновременно! Да и моя подруга Татьяна галлюцинациями никогда не страдала.
– Юлька, на самом деле было очень страшно, – шепнула мне Татьяна. – Пожалуй, мне никогда в жизни не было так страшно. А мы-то с тобой в разные ситуации попадали.
Мы переглянулись, потом одновременно подняли головы вверх и опять осмотрели дом. Затем мы с Пашкой еще немного пообщались с народом на улице. Поговорили с одним врачом. Он сказал, что у сердечников возникли проблемы с сердцем, а у гипертоников подскочило давление, что в такой ситуации вполне естественно. Но ничего необычного ни он, ни его коллеги не отметили. Да, у кого-то до сих пор дрожат руки, плывет перед глазами, прошибает холодный пот. Но никто из бригад «Скорой» на подстанции, которая располагается в нашей районной поликлинике и в пешей досягаемости, никаких толчков и колебаний почвы не ощутил. Здание поликлиники не качалось и не тряслось.
– А массовый психоз – это что, обычное дело в наших широтах? – тихо спросила я у врача не для эфира.
Мужчина пожал плечами.
– У вас есть какие-нибудь версии случившегося?
Он развел руками и сказал, что в этом скорее разберусь я и представители правоохранительных органов.
– В истории вроде бывали случаи, когда у массы людей возникало одно и то же видение, – вспомнил врач. – Причем в разных случаях это находило разные объяснения, но чтобы землетрясение, которого, как я понимаю, на самом деле не было… И это ведь не видение, это ощущение. Не оптический обман, который, по-моему, организовать гораздо проще – в особенности с нынешней техникой и технологиями, которые постоянно развиваются. Думаю, вам будет легче это выяснить, чем мне, – повторил он и улыбнулся.
Тут как раз подъехали наши операторы с дежурными корреспондентами, и я попросила их взять интервью у как можно большего количества людей. Пусть те расскажут, что чувствовали. В это же время из подъездов стали появляться пожарные с удивленными лицами.
– Пойдем, Таня, – позвала я соседку и кивнула на дверь в наш подъезд.
– Может, вначале с пожарными поговоришь?
Мы с Пашкой подскочили к одному мужчине в серой форме, и я сунула ему под нос микрофон.
– Возгораний нет, – сказал он.
– А что есть?
Мужчина пожал плечами.
– Вы когда-нибудь бывали в местах землетрясений?
– Я лично нет. Но вообще-то…
Он явно не знал, что сказать.
– Что-то должно было обвалиться, – закончила фразу я.
– Да, – кивнул пожарный. – На лестницах трещин нет. Ни на ступенях, ни на стенах. Лифты работают.
– Паша, идем в мою квартиру.
– Юленька, а может, саперов дождешься? – спросила одна наша бабка-общественница, которая всегда знает причины отключения воды и заставляет ЖЭК работать. Я всегда подписываю составляемые ею запросы и кляузы, поскольку вижу результаты бабкиной деятельности. Таким общественницам памятники при жизни нужно ставить!
– А саперы-то тут при чем?
– Ну, может, бомбу кто заложил.
– И она обеспечила предварительное покачивание, которое вы все ощутили? – подал голос пожарный. – Если бы уж рвануло, так рвануло. А бомб, обеспечивающих покачивание, просто не существует. У вас же пол качало?
Бабка кивнула.
– Да, качало. Весь дом качало. Все с полок падало.
– И вообще кого взрывать-то тут у вас? – хмыкнул пожарный.
– В нашем доме из известных людей живет только Юля, – заговорила Татьяна, кивая на меня. – А ее навряд ли взрывать будут. Во-первых, не за что. – Я предпочла не комментировать высказывание подруги. – Во-вторых, весь криминал знает, что у Юли масса знакомых и в органах, и по другую сторону закона. То есть взрывать Юлю – это самоубийство. А в-третьих, Юля в это время дня никогда не бывает дома.
– Да и вообще у нас целые многоквартирные дома еще вроде никто не взрывал, – задумчиво произнес пожарный. – Даже в старой части Петербурга, где богатеи обосновались. А уж тут-то… И заряд очень мощный нужен. Юля, вы извините, но вас было бы гораздо проще убить в другом месте.
– Спасибо на добром слове, – усмехнулась я, правда, это высказывание не было для меня новостью. Я уже неоднократно слышала подобное от других людей в других ситуациях.
– Американец, – вдруг громко произнесла еще одна бабка из нашего подъезда. Она иногда помогает главной общественнице собирать подписи и отвозит запросы и кляузы в различные инстанции, так как одна общественница не успевает этого сделать физически. Они обычно пишут нескольким адресатам одновременно и обязательно эти письма регистрируют.
– А ведь точно, – посмотрела на меня Татьяна.
– Ой, я никогда этим американцам не верила, – затараторила главная общественница, которую зовут Серафима Федоровна. – И вечно они всюду лезут – то свою демократию устанавливать, о которой их никто не просил, то своей кока-колой нас травят, хотя мы раньше прекрасно без нее жили. Правда, туалет хорошо отмывает.
– Что? – в первое мгновение не поняла я.
– Да кока-кола американская! – пояснила бабка мне, неразумной. – Заливаешь бутылку в унитаз, оставляешь на полчаса. Потом щеткой немного поработать – и сливаешь. Ну разве нормальный человек будет пить чистящее средство для унитазов?
– Вроде у нас несколько видов кока-колы продают, – заметил заинтересовавшийся врач «Скорой».
– Я вам нужный могу показать в супермаркете, – любезно предложила бабка. – Вон в нашем есть, – и бабка кивнула на виднеющиеся из нашего двора стены магазина одной известной сети, вырубившей наш садик.
Пока соседи с врачами и пожарными обсуждали «достоинства» кока-колы, мы с Татьяной неотрывно смотрели друг на друга. Мы понимаем друг друга с полувзгляда.
Потом выступил один из моих соседей, не так давно побывавший на какой-то международной конференции. Все собравшиеся между делом узнали о переписывании истории американцами. Правда, этим грешат не только они, но как и обычно, представители заокеанской державы если за что-то берутся, то заходят дальше всех. На этот раз постарались какие-то влиятельные евангелисты, занявшиеся переписыванием учебников. Основная мысль: Америка – путеводная звезда (естественно, избранная Богом) для остального мира, как и следовало ожидать – умирающего или, по крайней мере, сошедшего с правильного пути, потерявшегося (непонятно где) и нуждающегося в поводыре. А если говорить более конкретно, то в новых американских учебниках утверждается, что в Америке никогда не было рабовладения, а была атлантическая трехсторонняя торговля. В палестино-израильском конфликте обвиняют исключительно исламский фундаментализм.
– Ты американца по поводу этой новой трактовки истории расспрашивал? – прищурилась наша главная общественница, глядя на соседа-знатока. По-моему, он преподает в университете. По крайней мере из дома выскочил с парой каких-то фолиантов под мышкой, которые, вероятно, представляют для него самую большую ценность.
