Мария Жукова-Гладкова - Любовница двух мужей
Но Жене было не до этого. Родители погибли в автокатастрофе, когда ему исполнилось тринадцать лет. Никакие гадалки, экстрасенсы и целители вернуть их не могли.
Женя остался с одной старенькой бабушкой.
Глава 2
Коммуналка была со всеми удобствами, но, естественно, эти удобства были общими. Моя комната оказалась самой дальней по коридору. В первой жили веселые алкоголики Даша и Паша – семейная пара неопределенного возраста, скорее всего, лет пятидесяти, во второй комнате – гадалка Валентина, к которой регулярно ходили клиентки, с мужем-художником, уходившим творить куда-то на природу, а потом возвращавшимся на бровях, в третьей – бабка Алевтина Ильинична с четвероюродной внучкой Аллочкой, работающей в нашем городе инкубатором, в четвертой – то ли один, то ли два мужика, которые с жильцами не общались. То ли они были родственниками, то ли друзьями, но как сообщила мне Алевтина Ильинична, прописан был один, но кто из двух, даже она не знала. Главное – жили тихо, баб не водили, иногда целыми днями сидели дома, возможно, за компьютерами, часто уходили вообще и не появлялись иногда по несколько дней. Об уборке общих мест пользования договорились с Дашей – за бутылку. Даша с радостью убирала, когда была очередь той комнаты. И мне тоже предложила, сказав, что у нее всегда одна и та же такса.
– Но теперь-то участкового к тунеядцам не позовешь, – со вздохом заметила старушка про непонятных соседей.
Правда, самой бабке тоже, наверное, не хотелось привлекать внимание участкового к себе, четвероюродной внучке и ее бизнесу. Алла была у нее прописана, ей же была завещана комната.
– Кто-то же должен за мной ухаживать, когда совсем дряхлой стану? – заявила мне новая соседка. – Вот пусть и ухаживает за жилье. И пенсия у меня маленькая. А так хоть питаться нормально стала, когда Алку сюда пустила.
Вначале Алла приехала на заработки, платила дальней родственнице за угол и работала с утра до ночи, потом влюбилась, и любовь эта закончилась исчезновением отца ребенка (тоже иногороднего) в неизвестном направлении. Алла хотела сделать аборт, но ее вместо абортария направили в один коммерческий центр, где предложили сделку. Алла подумала и согласилась. И Алевтина Ильинична ее поддержала. Зачем вкалывать с утра до ночи, недосыпать, недоедать, если можно просто рожать детей, чем бабы занимались все века и бесплатно. А тут за это деньги платят.
Расценки на подобные услуги мне были хорошо известны – специально интересовалась, когда пыталась забеременеть. От семисот тысяч рублей плюс ежемесячное содержание, плюс медицинское обслуживание и роды (если делать все через платную медицину), плюс услуги юриста. Можно найти варианты подешевле – в других городах, на Украине, в Беларуси. Там суррогатная мать возьмет от двухсот тысяч. Я не знала, сколько получала иногородняя Алла. Спрашивать не стала, бабка не сказала. Да и мне теперь было все равно.
Алла же родила своего, потом еще одного выносила инкубатором, сейчас носила третьего для каких-то американцев. Деньги частично отсылала матери и двум младшим сестрам, частично проедала в Петербурге вместе с бабкой. И еще копила на свою квартиру. Или, по крайней мере, комнату, чтобы в дальнейшем объединить с бабкиной, которая должна была достаться ей по наследству.
Про историю купленной мною комнаты я тоже узнала от Алевтины Ильиничны. Она вообще, как мне казалось, знала все про всех жильцов этого дома, даже то, что они сами уже забыли.
В моей комнате раньше проживала некая Степанида Петровна, «из бывших», как выразилась Алевтина. Раньше семье Степаниды принадлежала вся квартира, но потом их уплотнили, оставив одну, дальнюю от кухни комнату. Степанида была замужем за врачом, но детей им бог не дал. Дети были у ее сестры, которую моя соседка не помнила, так как с ней в одной квартире не жила, да и умерла та уже много лет назад. Степанида завещала свою комнату племяннику, его сын жил в ней с девушкой полгода до вступления в права наследства, а потом они продали комнату мне.
На мое счастье мне оставили часть мебели. Иначе пришлось бы многое докупать. Ведь мебель мы с бывшим тоже делили. У нас у каждого был свой компьютер и своя машина. А остальное было общим. Посмотрев, что мне оставляют предыдущие жильцы, я согласилась отдать бывшему мужу наш диван. Посплю на старой кровати с шашечками! Экзотика! Мебель буду покупать уже в новую квартиру, когда на нее накоплю. Или когда получу (вдруг повезет с расселением!). Мебельную стенку мы разделили на две части. От бабки остался буфет, но не было платяного шкафа. Интересно, куда она вешала свою одежду? Я собиралась вешать свою одежду в шкаф от стенки. Но часть стенки с баром мне не требовалась. И вообще баром заведовал мой бывший муж. От бабки также остался обеденный стол. Но письменный я взяла. Бывший взял телевизор, я – микроволновую печь и пароварку. Бывший сказал, что всю посуду и все кастрюли отдает мне, так как я ими пользовалась, я готовила, а у каждой женщины свои предпочтения в посуде и кастрюлях. Вероятно, повторял слова своей новой. Не хотела мою посуду и кастрюли? Мне-то еще и лучше.
В общем, я была обеспечена всем необходимым. Хоть на мебель и посуду тратиться не пришлось. Я решила пока вообще ничего не делать в комнате. Зачем мне тут что-то ремонтировать, если я не планирую надолго задерживаться? Вот новую квартиру я уже буду обставлять в одном стиле, в своем вкусе…
Здесь же стены были обтянуты клеенками. Но не простыми клеенками. На них были переведены фотографии молодой пары на фоне лондонских видов. Я знала, что теперь фотографии переводят на что угодно, но чтобы их делали такими огромными… И этими клеенками обклеивали стены…
Меня, естественно, просветила Алевтина Ильинична.
– Это твои предшественники обклеили. Они у этих на свадьбе были. В смысле у тех, кто на фотографиях изображен. Там зал этими клеенками украшали – ну, тот, где свадьбу отмечали. А потом их куда девать? А они в дело пустили.
«Это что-то новенькое, – подумала я. – Надо будет обсудить с коллегами и выяснить, сколько удовольствие стоит и где в нашем городе делают такие клеенки».
Коллеги, они же – подруги, сестра с племянником и две одноклассницы, с которыми я поддерживаю связь, пришли отметить новоселье. Все желали мне одного – скорее справить еще одно, в другом месте, потом поругали мужчин. Единственный мужчина за столом – племянник Денис двадцати двух лет от роду – внимательно слушал рассуждения теток не первой молодости и, вероятно, наматывал услышанное на ус. Он вообще всегда умел слушать и в детстве слышал то, что для детских ушей совсем не предназначалось. Хоть бы у него сложилась жизнь… Хоть бы услышанное ему как-то помогло… Но пока у него не было постоянной девушки, по крайней мере, нам с матерью он никого не демонстрировал. Говорил: будет что-то серьезное – познакомлю.
Подруги и родственники разошлись в начале двенадцатого, чтобы успеть на метро, я отправилась мыть посуду, потом прибралась в комнате, приняла душ, не встретив никого из соседей, вернулась к себе. Новая жизнь началась. Пока все было не так уж и плохо… И у меня все обязательно будет хорошо!
После такого сеанса самовнушения я быстро заснула. Конечно, сказался и выпитый алкоголь, и усталость последних дней.
Но поспать удалось недолго. Я не поняла, что меня разбудило.
Какое-то время я лежала с закрытыми глазами. Я точно помнила, где нахожусь. И моя комната, как я уже говорила, находилась далеко от ванной и туалета.
Но меня разбудил громкий всплеск. Будто что-то тяжелое упало в ванну, наполненную водой…
И еще был женский визг. Истошный.
В нашей квартире так визжать никто не мог. Гадалка и беременная Алла ложились рано – если Алла была дома. Иногда она куда-то уходила на всю ночь – то ли к любовнику, то ли к подругам, то ли подрабатывать. Голоса бабки и алкоголички Даши я уже хорошо знала, да и Даша с супругом сегодня отсутствовали. Они довольно часто ходили в гости. И еще гости ходили к ним… Все встречи проходили с песнопениями. Предпочтения отдавались патриотическим песням.
А теперь та же женщина, которая только что истошно орала, принялась хихикать! И кокетничала с мужчиной. Мужской голос я тоже не знала.
Звук шел снизу. И слышно было хорошо.
Я села на кровати, еще послушала. Да, мужик клеит тетку, и она совсем не против. И водичка журчит и плещется.
Может, где-то трубу прорвало? Дом-то старый. Но журчало приятно для слуха. Когда трубу прорывает, звук у воды совсем иной.
Не знаю, что заставило меня слезть с кровати и заглянуть под нее. Может, Высшие Силы хотели помочь… Только вот кому? Мне или… Но об этом чуть позже.
В общем, я сунула нос под кровать и поняла, что там разговор слышится еще лучше. То есть отчетливо слышно каждое слово. И журчание воды.
