Анна Князева - Призраки Замоскворечья
Надежда обернулась и с укоризной взглянула на мать:
– Фамилия у портной есть?
– Федорова.
– Как же так? Светлана Григорьевна – опытная швея.
– Дело не в ней, а в твоем «кутюрье».
– Соколов – превосходный закройщик. В чем его вина?
– Неправильно отметил длину. Будь моя воля, давным-давно бы его уволила…
– Ты уже говорила. Что будем делать?
– Не знаю. – Ираида Самсоновна подошла к дочери и протянула руку: – Дай и мне сигарету.
Несколько минут они молча курили, глядя в окно. Через улицу, напротив, высилась шестиярусная колокольня и пятиглавый храм Воскресения Христова.
– Что это? – Ираида Самсоновна указала на темную точку, кружившую вокруг колокольни.
Надежда ответила:
– Дрон. Кто-то снимает панораму на видео.
Небо над храмом стремительно затягивала огромная туча. Она была неотвратима и черна, как неминуемая беда или злой рок. Издалека донесся приглушенный раскат грома.
– Дождь будет, – проронила Ираида Самсоновна.
– Так даже лучше.
– Нужно что-то придумать…
– Позвони в цех, пусть принесут костюм, – сказала Надежда и, пока Ираида Самсоновна звонила по телефону, продолжала курить, глядя в окно.
Когда по оконному карнизу ударили первые тяжелые капли, в дверь постучали.
– Войдите! – Надежда затушила сигарету и обернулась.
У входа стоял пожилой мужчина, бледный, как его выбеленный хлопчатобумажный жакет. Седые волосы волной вздымались над испуганным, классически красивым лицом.
– Доброе утро… – произнес он дрогнувшим голосом.
– Здравствуйте, Валентин Михайлович. Почему не пришла Федорова? – спросила Надежда.
– Сердце у нее прихватило…
Ираида Самсоновна забрала из рук закройщика черный костюм из шелковой ткани и положила его на стол.
Сдернув с плечиков брюки и осмотрев их, Надежда Раух заметила:
– Да-а-а…
Валентин Михайлович нервно потер руки:
– Это – моя вина. Только моя… Отметил длину мыльцем, а меточка стерлась…
– Вас разве не учили отмечать длины ниткой? – Вопрос Ираиды Самсоновны прозвучал как обвинительный приговор.
Соколов опустил голову:
– Простите…
Глядя на него, Надежда ощущала неловкость от того, что этот пожилой, заслуженный человек винился перед ней и так глубоко переживал свой промах. Покрутив брюки в руках, она предложила:
– Можно выкроить новые.
– Нельзя, – сказала Ираида Самсоновна.
– Почему? Кажется, костюм сшит из нашей ткани.
– Она закончилась. Ее просто нет.
Надежда выдвинула ящик стола и вынула из него сантиметровую ленту.
– Принесли мерки Рыбниковой?
– Вот! – Соколов положил на стол бумажный листок.
Несколько минут Надежда вымеряла длины штанин. Валентин Михайлович внимательно наблюдал за ней, готовый в любую минуту дать объяснения.
– Ну, вот что… – наконец, заговорила она и указала на низ штанины: – Нужно укоротить еще на три сантиметра.
– Что?! – Валентин Михайлович в ужасе отпрянул.
– Укоротить и заузить ниже колена, – повторила Надежда тоном, не допускающим возражений.
– На сколько? – испуганно переспросил Соколов.
– Ширина брючины внизу должна быть не больше девятнадцати сантиметров.
Он замотал головой:
– Это окончательно погубит все дело. Рыбникова нас уничтожит!
– У вас есть четыре часа. Примерку буду делать сама.
Когда закройщик ушел, Ираида Самсоновна схватилась за щеки, и ее красивое лицо исказилось:
– Нет… Это выше моих сил, – прошептала она.
* * *Гостиная ателье «Надежда Раух» являла собой просторное помещение, по стенам которого стояли антикварные шкафы и застекленные горки. На их полках хранилось множество красивых вещей. Фарфоровая посуда, изящные статуэтки, столовый текстиль: старинные салфетки и скатерти, украшенные плауэнским кружевом или отороченные узорчатой каймой «ришелье». В угловой витрине разместилась винтажная коллекция сумочек с прелестными фермуарами, среди которых выделялись театральные, вышитые в технике «Petit point»[2] и напоминавшие маленькие старинные гобелены. Кресла, банкетки, диваны различных видов и стилей, расставленные на двух огромных коврах, сияли парчовой обивкой и гнутыми, с золотом ножками. У старинного секретера красного дерева, за столом маркетри[3] сидела администратор – ухоженная девушка в белой блузке.
Со стороны лестницы, ведущей в административную часть ателье, к ней подошла Надежда:
– Виктория, нужно поговорить…
Девушка немедленно встала. В гостиной появилась Ираида Самсоновна. За ней с костюмом в руках вошел Валентин Михайлович. Ступая по мягкому ковру, они приблизились к секретеру.
Обращаясь к закройщику, Надежда спросила:
– Ну что?
– Все сделали, как вы приказали.
– Могу быть в этом уверена?
Склонив голову, Соколов снял с шеи сантиметровую ленту и протянул ее Раух.
– Это лишнее, – сказала она и поочередно оглядела всех, кто стоял рядом. – Теперь мы все должны согласовать свои действия. Виктория, – Надежда указала пальцем на девушку, – следите за монитором. Когда подъедет машина Рыбниковой, звоните Ираиде Самсоновне…
– Не нужно, – сдержанно проговорила Ираида Самсоновна. – Я сама встречу Ирину Ивановну. Подожду в гостиной, пока она не приедет.
Надежда мельком взглянула на напольные часы, что стояли в углу:
– Предупредите охранника, чтобы не отлучался от двери. Как только Рыбникова взойдет на крыльцо, пусть тотчас откроет.
– Прослежу, – кивнула Виктория.
– После того, как Ираида Самсоновна проводит Рыбникову в комнату для примерок…
Виктория уточнила:
– В римскую или в розовую?
– В римскую, там просторнее, – сказала Ираида Самсоновна, и Надежда Раух продолжила, обращаясь к Виктории:
– Сразу приглашайте закройщика.
Валентин Михайлович кивнул:
– Я приношу костюм Рыбниковой.
– Вы приносите костюм, – подтвердила Надежда. – Через минуту появляюсь я и говорю, что проведу примерку сама.
Понимая, к чему она клонит, закройщик поинтересовался:
– И что делать мне?
– Сначала удивиться, потом тихо исчезнуть.
– Все понял.
– Идите в швейный цех и ждите звонка.
Валентин Михайлович бесшумно испарился вместе с костюмом.
– Виктория, будьте готовы к тому, чтобы принести чай… – снова заговорила Надежда.
– Рыбникова пьет черный кофе, – уточнила администратор.
– Тогда принесете кофе. И, пожалуйста, не затягивайте. – Сцепив руки в замок, Надежда ненадолго задумалась, потом заключила: – Это все. Действуем слаженно, и никакой паники.
* * *Когда приехала Рыбникова, Ираида Самсоновновна любезно встретила ее на пороге гостиной:
– Рада видеть вас, Ирина Ивановна. Милости прошу, проходите. – Ее спокойное, благообразное лицо не выдавало ни тени волнения.
– Простите, что задержалась! Дела, знаете… На себя времени катастрофически не хватает, – заметила Рыбникова.
Ее номенклатурный образ был органичен, словно не создавался стилистами и пиарщиками, а вместе с ней явился из чрева матери. Ирина Ивановна выглядела в точности как на телевизионном экране или на фотографиях в журнальных статьях: плоское лицо, скошенный лоб, большие карие глаза немного навыкате, черные волосы до плеч, уложенные, но негустые. По информации в Интернете, ей было сорок. Рыбникова одевалась в брючные костюмы, за исключением тех случаев, когда протокол мероприятия предписывал платье. Но и тогда платье выбиралось нужной длины, чтобы прикрыть мускулистые крестьянские ноги, особенностью которых были тощие щиколотки и небольшие ступни.
Ирина Ивановна умело использовала мимику, язык тела и разнообразные психологические приемы, в зависимости от того, какого впечатления хотела добиться. В ателье она изображала усталость, легкую озабоченность, но в целом была приветливой.
– Миленько у вас… – Эти слова Рыбникова говорила каждый раз перед тем, как пройти в примерочную.
Ираида Самсоновна открыла дверь:
– Сегодня вы – в римской.
Римской примерочная называлась лишь потому, что на стене висел итальянский гобелен, на котором была изображена сцена из древнеримской мифологии.
Как только Рыбникова вошла в примерочную, в дверях появился Валентин Михайлович с брючным костюмом. Намеченная последовательность событий шла своим чередом: закройщик повесил костюм и вышел в гостиную. В ту же минуту Ирина Ивановна увидела Надежду, которая, улыбаясь, шла по направлению к ней:
– Наденька! – Рыбникова положила дамский портфель на чиппендейловский комод[4], раскинула руки и, расплывшись в благодушной улыбке, шагнула навстречу.
Пару раз чмокнув губами, женщины отстранились и с одобрением оглядели друг друга.
– Все хорошеете, – сказала Ирина Ивановна.
Надежда, в отличие от нее, не впала в банальность:
– Рада вас видеть! – Она обернулась к закройщику: – Ступайте в цех, Валентин Михайлович. Я сама проведу примерку.
