Татьяна Устинова - Где-то на краю света
Господи, телефон!..
Лиля распахнула сумку, стала торопливо в ней копаться, долго не могла его раскопать, но в конце концов выудила! В динамиках опять грянуло что-то, на этот раз про Мирный и Нерюнгри, но она перестала слышать, торопливо выключая «авиарежим» и нажимая еще какие-то кнопки. Долго не соединялось, и она, выпрямившись, вытянувшись в струнку, слушала только тишину внутри телефона и умоляла: ну же, ну!.. Пожалуйста, пожалуйста!..
Пожалуйста, равнодушно ответила тишина, и в ухо длинно прогудело. Раз, потом еще раз, потом еще…
Она ждала. Трубку никто не брал.
Звонок сорвался, обвалился короткими, быстрыми гудочками, словно ледяными брызгами обдало ухо, и она набрала снова.
На этот раз ответили быстро:
– Ты что, с ума сошла?! У нас ночь! Я сплю.
– Кирюша, я в Якутске! Ты слышишь?! Я приземлилась! Господи, какое счастье, что я дозвонилась! Здесь дождь, а у тебя? Как там у тебя?
– У меня все зашибись, Молчанова, – сказали с той стороны мира. – Ночь у меня. Я сплю.
– Мне до Анадыря еще три часа или даже три с половиной, я сейчас в каком-то буфете!
– Рад за тебя.
– Кирюша, я сидела так неудачно, в самом хвосте, за мной только один ряд, а потом туалет, и все время люди стояли, а я у самого прохода, даже поспать не могла, меня все время толкали! А еще здесь дождь и очень много народу…
– Молчанова, ты знаешь, сколько сейчас времени в Москве?
Тут Лиля вдруг поняла, что он ее о чем-то спрашивает, и совершенно всерьез. И еще он всерьез недоволен.
Она не переводила часы и могла точно ответить на его вопрос, но дело было не в этом.
– Ты голову-то включай, – посоветовал ей из Москвы любимый человек. – Особенно когда будешь из Анадыря звонить! Мне утром на работу, а тут ты в буфете! Все, давай, пока. Целую.
И опять обвалились гудочки, закололи ухо.
Лиля посмотрела на телефон. На экране возникла его фотография – этим летом на каком-то пикнике. Очень хорошая фотография.
…А что такого? Все правильно! Ночь, он спит, ему завтра на работу. Я его разбудила, он недоволен. На его месте никто бы не обрадовался!..
Слеза капнула на экран, Лиля быстро смахнула ее и полезла в сумку за салфетками.
…Нельзя, нельзя! Не из-за чего плакать, все хорошо! Ты летишь в командировку, и у тебя все нормально. Он спит в Москве, и у него тоже все нормально. Слеза опять капнула.
– Ну, что вы как на похоронах, а?
Перед ней на столе оказался стаканчик с мокрым чайным хвостом и тарелка с завернутыми в пленку бутербродами. Бутерброды навалены кое-как, сбоку пристроены сахар и пластмассовые белые ложки.
– Я еще кофе взял на всякий случай. Растворимый, конечно, но зато крепкий. – Парень плюхнулся рядом, моментально ободрал пленку с бутерброда и откусил. Потянул пивную банку за алюминиевое колечко. Банка смачно щелкнула, из отверстия повалила пена, как из небольшого огнетушителя, парень отхлебнул, словно опасаясь, что может пропасть хоть капля драгоценного напитка.
Лиля нажала кнопку и искоса глянула на возникшую из черноты телефонного экрана фотографию. Теплое лето, яркое солнце, зеленая трава, синяя вода. Загорелое лицо. Никаких забот. Другая жизнь. Та сторона мира.
Он со мной. Все будет хорошо.
…Она ненавидит это выражение, заимствованное из американской жизни и совершенно непригодное для русской! Что значит – хорошо? Для кого хорошо? Когда хорошо?
– Вы бы чаю попили, – сказал рядом парень, без которого она, ей-богу, не справилась бы нынче. – Остынет.
Лиля двумя пальцами взяла хлипкий горячий стаканчик и пригубила. Ей не хотелось ни есть, ни пить. Она чувствовала себя уставшей, нечистой, отечной от долгого сидения и очень несчастной.
– А вы… дальше куда летите?
– В Анадырь.
– И я туда же. – Парень запрокинул голову и весело забулькал. Лиля покосилась и тут же отвернулась. Она терпеть не могла пива, даже от запаха ее тошнило. – В командировку? – Она кивнула. – И я тоже. Вы когда-нибудь там были?
Она покачала головой и еще пригубила чай.
– Значит, мы с вами в равном, так сказать, положении!.. Вместе будем осваивать целину! То есть тундру! Меня зовут Владимир. Можно Володя.
Она не собирается с ним вместе ничего осваивать! Еще не хватает! С другой стороны, какое-то сопровождение ей просто необходимо, и этот московский парень вполне подойдет. Хотя бы чемодан донести!.. У нее очень тяжелый чемодан! Впрочем, наверняка там можно взять такси, хоть и край земли, но все же город…
Он смотрел на нее вопросительно и, кажется, с обидой, даже пивом своим не булькал, и она спохватилась:
– Я Лиля. Лилия Молчанова.
Эта Лилия – худшее имя на свете! Хорошо хоть не Роза!.. Или Сирень. Сирень Молчанова – тоже красиво.
Он явно ждал продолжения, и она решила продолжить – в свете будущих услуг по переноске чемодана и защите от аборигенов:
– Я просто растерялась немного, так что спасибо вам огромное за помощь! Я никогда так далеко не летала… Только в Австралию, но… не одна.
– Понятно.
– Я думала, что будет бизнес-класс, и…
Тут Володя опять засмеялся, довольно обидно:
– На таких рейсах бизнес-класса не бывает в принципе, дорогая Лилия Молчанова! По-моему, один борт в неделю с этим самым классом летает, и билет стоит тысяч сто пятьдесят, чтоб не соврать. Ваше начальство готово выложить за ваши удобства сто пятьдесят тысяч?
…Ах, при чем здесь начальство? Мое начальство спит сейчас в московской квартире, и я уверена, если бы оно знало, как трудно мне приходится, оно ни за что и никогда не отправило бы меня в такую немыслимую даль совсем, совсем одну!
Чувствуя, что вот-вот опять заплачет, Лиля торопливо глотнула из стаканчика и спросила, что у него за работа.
– В банке, – объяснил Володя и вылил себе в горло остатки пива. – Мы там филиал открыли, нужно работу наладить и посмотреть, чего, как. Вот меня и отправили.
Лиля приободрилась немного. Если в Анадыре есть филиал какого-то банка и гостиница, ведь гостиницу-то ей заказали, значит, наверняка и такси есть. В общем, можно как-то продержаться. Хотя держаться ей предстоит долго. Так долго, что лучше об этом не думать.
Он сбоку глянул на нее, оценивая. Вроде бы повезло – в один город летят, и командировочные радости проклевываются, а вроде и не повезло – малахольная какая-то, жмется, сидит на самом краешке лавки, как курица на насесте, глаза не поднимает почти. Может… того… разойдется как-нибудь? Отпустит ее? Симпатичная девуля, жалко ее упускать в смысле… командировочных радостей! Похожа на фотку из журнала, вся такая подтянутая и со всех сторон правильно упакованная. Правда, на голове какие-то густые темные завитки, совсем короткие, будто на каракулевой шубе, а Володе нравились девушки с длинными прямыми волосами, но в Анадыре сойдет. Лишь бы только очухалась немного.
– Между прочим, – продолжал он, жалея, что взял только одну банку, вторая бы сейчас не помешала, – в такие командировки просто так не отправляют, это уж точно! Верный знак к повышению.
Лиля слегка улыбнулась.
– А что? – Он ободрал пленку со следующего бутерброда. – Вот только не говорите, что вам все равно! За версту видно, что вы… девушка карьерная! Или я ошибаюсь?
Он не ошибался, но Лиле в данный момент было решительно наплевать на карьеру. Хоть бы она совсем пропала, эта ее карьера. Ей хотелось домой, в Москву, спать сейчас рядом с начальством, просыпаться от счастья, смотреть в окно на огни огромного и прекрасного города, вздыхать от разных чувств, таких правильных и уютных, и вновь устраиваться рядом. И чтоб было тепло, чисто, безопасно и надежно – как всего неделю назад.
Вот тогда все действительно было хорошо! Было, а как будет, неизвестно…
– Так вы-то в Анадырь зачем?
– А… на радио. Там есть какая-то крохотная радиостанция, не помню, как она называется. Как-то странно… «Буран» или «Метель». Наш холдинг ее зачем-то купил, хотя я не знаю, кому может понадобиться радиостанция в такой… – Лиля хотела сказать «дыре», что полностью соответствовало действительности, но сказала из вежливости: – В такой дали! Кто там ее слушает? Там и людей-то нет, насколько я понимаю.
– Какие-то люди наверняка есть.
– Зачем им радиостанция?! – вдруг вспылила Лиля, и ее попутчик посмотрел с интересом. – Да еще в FM-диапазоне?! Там всегда были федералы, «Радио России» на длинных волнах, они там и остались, это же государственная структура, их бюджет финансирует! А нам-то туда зачем?! Все равно будут только убытки, никакой рекламой там ничего не отобьешь!
Ух ты, восхитился Володя, а она ничего, не амеба!.. Как про радио заговорили, на человека стала похожа, вон даже щеки загорелись.
– Кто это слушает? Что там они слушают? Закрыть нужно эту «Метелицу», а не перекупать!
– Так не вы же за свои деньги ее купили! Что вы переживаете?
Лиля переживала, потому что, не случись покупки этой самой радиостанции, не сидела бы она сейчас в забегаловке аэропорта города Якутска за липким столом, не пила бы помойный чай, не слушала, как перекликаются буфетчицы – «толстый и тонкий», – то и дело поминая какого-то Кольку и задавая посетителям все тот же вопрос: «Балтику» или «Охоту»?»
