Безмолвный пациент: комплект из 3 психологических триллеров - Алекс Михаэлидес
Открывается дверь, ведущая в офис ее мамы, и появляется Лили.
Фиби напрягается до предела.
Ее мать выходит в коридор со странным выражением лица.
Сердце Фиби начинает биться быстрее.
Ее мама держит в руке пустую бутылку из-под водки. Клубничной водки. Такую Фиби берет на поляну в лесу и пьет вместе с Фи. Фиби сразу вспоминает следившего за ними мужчину.
Ее мать собирается что-то сказать, но внезапно видит Джо, который выходит из-за угла. Лили резко замирает. Она смотрит на Джо, слегка приоткрыв рот.
– Привет, мама, – говорит Фиби. – Это Джо. Из школы.
Мэттью с грохотом и криками сбегает вниз по лестнице.
– Мама! Мама! Фиби покрасила волосы! Они розовые! Темно-розовые! Фи ей помогала, а Джейкоб сказал, они запачкали розовым всю ванную на втором этаже у Коди.
– Заткнись, мелкий тупица, – шипит на Мэттью Фиби.
– Здравствуйте, миссис Брэдли, – быстро говорит Джо, протягивая руку, как джентльмен или бизнесмен. Это выводит ее маму из равновесия.
– Джо недавно у нас в школе, ну и недавно в районе, – говорит Фиби.
– Мама в бешенстве, – сообщает Мэттью. – Видишь, что она нашла у тебя под кроватью?
– Отвали, – бросает Фиби.
– Мэттью, – говорит мама, – иди на второй этаж.
Он не двигается. Брат пялится на Джо. В его глазах – нечто глупое, вроде восхищения. Джо застенчиво улыбается Мэттью и пожимает плечами.
Мэттью улыбается.
Джо говорит:
– Знаете, мне правда пора. Я… просто проводил Фиби домой с автобуса, и я… да, уже ухожу. Фиби, думаю, увидимся завтра? Было приятно познакомиться, миссис Брэдли, – он быстро идет к двери. – Не беспокойтесь, я сам найду выход.
Он снова надевает ботинки и берется за ручку двери.
Фиби ожидает, что мама скажет: «Нет, не уходи из-за меня».
Но мама говорит очень ледяным тоном:
– Было приятно познакомиться, Джо.
За спиной Джо закрывается дверь.
– Что с тобой не так? – Фиби набрасывается на мать. Атака – ее средство защиты. Нужно атаковать прежде, чем мама атакует ее из-за водки и волос.
– Со мной? – переспрашивает ее мать. – Что не так со мной? Вот что не так, – она поднимает пустую бутылку. – Какого дьявола, Фиби?
– Мама, господи, это просто бутылка водки. Ты ведь говоришь подобные вещи пациенткам, например, шлюховатой Таррин Уингейт? Потому что Таррин постоянно напивается и со всеми спит. Возможно, даже со своим тренером. Уверена, с ней ты мила.
– Фиби, не приплетай моих пациентов. Никогда, – в глазах матери сверкает гнев. Она излучает его, словно электричество. У нее покраснели щеки. Фиби немного боится. Она еще никогда не видела мать такой рассерженной.
– И сколько Джо лет?
– Какая разница?
– На вид ему лет двадцать, Фиби. Тебе двенадцать. Ты даже не подросток.
– А если ему двадцать? Ты запретишь мне с ним видеться, потому что он слишком взрослый? Скажешь, я не могу красить волосы, потому что я ребенок? И это не соответствует твоим представлениям? Потому что, мамочка, знай – я буду с ним встречаться. Буду делать все что хочу, независимо от твоих тупых решений – ты мне не хозяйка, а если мне нельзя приводить парня домой, я не буду. Я просто пойду к нему. Или убегу с ним.
Она с топотом уходит наверх.
– Ты наказана, Фиби! – кричит ей вслед мать.
Фиби врывается в комнату, захлопывает и запирает дверь. Прислоняется к двери спиной и начинает плакать. Медленно опускается на пол и обхватывает руками колени.
Лили
Тогда
15 июня, среда
За четыре дня до ее смерти.
Лили зажигает свечу в каменной церкви у моря и опускается на колени перед статуей Девы Марии. Она закрывает глаза и складывает руки в молитве.
Она должна быть дома, готовить ужин, но Том позвонил и сказал, что вернется поздно, и она одинока, и ее мужу не понять всей глубины и ужаса, только не насчет их дочери – как Фиби заставляет Лили чувствовать себя чудовищем.
После скандала с двенадцатилетней девочкой Лили напугана. Ее страхи подпитываются недавними сеансами с Пейсли и ее внутренним дьяволом и с Гартом, который спрашивал, могут ли человека по-настоящему простить и позволить обрести новую личность. Ссора с Фиби словно стала для Лили столкновением со своим внутренним двенадцатилетним «я», и, возможно, поэтому дочь так сильно ее разозлила. У Лили тоже есть внутренняя плохая девочка, как и у Пейсли. Возможно, внутренний дьявол Лили – тоже подросток, забитый патриархальной культурой и непонятным давлением. Возможно, Фиби стала внешним воплощением чего-то подсознательного внутри у Лили. Во всяком случае, так кажется ее внутреннему психотерапевту.
Ей нужно разобраться с этим, пока она не слишком оттолкнула дочь. Пока не отпустила мертвую хватку за идеальную жизнь. Пока она еще может держать взаперти ужасы прошлого.
Она опускает голову, пока на нее смотрит Святая Мария. Смотрит с осуждением.
Покайся.
Некоторое время Лили молча стоит перед статуей на коленях, продолжая размышлять о своей жизни, как и следует перед исповедью.
Она должна стать лучшей женой. Должна снова начать заниматься с Томом сексом, чтобы ему не приходилось смотреть на соседских жен или других женщин для удовлетворения своих потребностей. Соблазнительных, разрушительных искусительниц вроде Пейсли. Не введи нас во искушение. Она должна отделить своего внутреннего ребенка от диалога с Фиби. Должна лучше сдерживаться и не осуждать пациентов. Взять хотя бы растущее отвращение к Пейсли, которая систематически соблазняет чужих мужей. Пейсли тоже страдает. Она не в порядке. Лили должна сдерживать клятву врача и сохранять эмпатию. Сочувствие. Все хотят одного – быть любимыми. Быть частью чего-то. И прощения грехов.
Аминь.
Лили крестится. Она готова к исповеди. Над кабинкой горит зеленая лампочка. Святой отец тоже ее ждет.
Лили заходит в маленькую кабинку в глубине церкви. Опускается на колени на маленькую скамейку. Она видит темный силуэт священника за резной деревянной ширмой.
– Простите, святой отец, ибо я согрешила, – тихо говорит она. – С моей прошлой исповеди прошел месяц. И я… я… – слова застывают у нее на губах.
– В каком грехе ты хочешь покаяться, дитя мое?
Ее священнику восемьдесят два года. Он обращается «дитя» ко всем своим прихожанам. И это лишает Лили мужества, потому что она уже борется со своим внутренним ребенком. На мгновение она не может говорить. Или мыслить.
– Дитя?
И внезапно Лили осеняет. Она понимает, что не так.
– Я боюсь, вы не сможете помочь мне, святой отец. Я… я боюсь, что совершила страшный грех, и ему нет прощения, – она тяжело вздыхает. – Я совершила смертный грех отчаяния.
