Водка - Виктор Алексеевич Мясников
Выходя с территории, ещё раз подмигнул Будке:
- Корову проведу, понял!
ОБМАНУТЫЙ И ОСКОРБЛЕННАЯ
В одном кармане потрепанных вельветовых джинсов у Олега лежала тысяча долларов сотенными купюрами, в другом - пять тысяч рублей, тоже сотнями. Этот карман заметно оттопыривался и своим наглым видом смущал хозяина. Деньги эти Юсуф отдал в качестве задатка за фасовочную линию. Их полагалось отдать главному инженеру. Но, поскольку тот отказался, Олег оставил их себе. Решил, что дело с покупкой линии как-нибудь сам решит, и деньги в этом случае точно понадобятся. По пути домой Олег зашел в магазин, набрал еды. У большого полиэтиленового пакета чуть ручки не отрывались, так он его загрузил. Похоже, начиналась новая полоса жизни, светлая.
Настроение было замечательное. Олег представил, как жена удивится, заглянув в холодильник. Наверное, решит, что зарплату мужу, наконец-то, начали выдавать. А он её не станет разубеждать.
И тут - легка на помине - Олег увидел жену. Вначале он принял её за другую. Просто платье такое же. Только чуть погодя сообразил, что второго такого платья быть не может. Зоя сшила его на заказ в доме моделей специально к лету. Светлое, кремового оттенка, с обнаженной чуть не до копчика спиной, перечерканной крест-накрест парными узкими тесемками. Придя из ателье, она полдня выхаживала перед зеркалом и все сокрушалась, что настоящее лето никак не наступит. Потом полдня выхаживала в другой обновке - зелененьком сарафанчике. Прикидывала - с теми босоножками, или с этими? Потом сбегала, купила ещё одни, на платформе.
Не узнал он жену вовсе не потому, что увидел со спины, а потому, что никак не ожидал увидеть её вылезающей из джипа. При этом она ещё задержалась на подножке, сунулась обратно внутрь. А потом ещё раз, уже стоя на асфальте. Это она целовала кого-то внутри салона. Помахала рукой и пошла, цокая каблучками и покачивая сумкой. А джип сразу уехал. Происходило все это за полквартала от их дома.
Олег оторопело шел следом. Словно колотушкой по макушке получил: в голове шумело, а в уши как будто натолкали ваты - все уличные звуки сразу как-то заглохли. Ему хотелось, чтобы это оказалась другая, чужая женщина, а не его Зоя. Он даже специально сбавил шаг, чтобы не догонять её, не приближаться. Но с каждым шагом, несмотря на расстояние, убеждался - она. Это её короткая стрижка, волосы отдают рыжиной. Не далее, как два дня назад подкрашивала и стригла их в парикмахерской. Это её крепкие загорелые икры, и её бедра туго натягивают на каждом шагу короткий подол оригинального сексапильного платья.
Потом она вошла в подъезд. Их подъезд. Олега душила обида. Он сутуло волокся по лестнице и не знал, что делать, что говорить. Да, их семейные отношения были испорчены, причем давно. Но ему в голову не приходило окончательно их разорвать, развестись, найти другую женщину. В конце концов, у них дети...
- А-а, это ты? - вяло и разочарованно протянула Зоя, словно вместо него мог войти кто-то другой.
Она лежала в кресле с блаженным лицом, чему-то улыбалась. И улыбка эта была блудливой. Так, по крайней мере, оценил её Олег. Туфли и сумка валялись на полу. Вот так же, приходя поздно вечером с работы, она сбрасывала туфли, бросала сумку и падала в кресло. И тянула довольно: "Как я уста-ала!" И появилась у неё эта привычка года два назад, когда перешла на работу в "Финамко".
Ни слова не говоря, Олег прошел на кухню, принялся расталкивать по полкам холодильника свои покупки, пристраивать между Зойкиными "молочно-фруктовыми диетами". Точно, два года назад бывший однокурсничек уговорил перейти в "Финамко" на должность заведующей отделом. "Как, ты не помнишь Васю? Ну, самый такой был в нашей группе." Вспомнил. Водился там лощеный хлюст, на мизинцах ногти по полтора сантиметра. Он их манерно так оттопыривал. Шмотки у него были самые модные. И папа большой босс где-то в электрических сетях. И помнится, даже тогда не удивился, что на должность завотделом крупной финансовой компании кого-то надо уговаривать. Судя по зарплатке, туда хвост желающих занять вакансию должен был протянуться по крайней мере до Челябинска, а то и дальше...
* * *
Большинство жен ревнует своих мужей, считая всех мужиков кобелями. В значительной мере они правы. Большинству мужей и в голову не приходит, что их жены могут изменять. Может, не в такой значительной мере, но они не правы. Примерно такие мысли роились в голове Олега. Только сейчас все странности в поведении жены стали складываться в цельную картинку. Ее частые задержки на работе, после которых она приходила обессиленная и утомленная, но со свежим макияжем. Это что же за бухгалтерская работа, на которой женщина выматывается, словно грузчик? Помнится, пару раз ему приходила в голову эта мысль. Но, как приходила, так и уходила. Не мог он любимую женщину, мать своих двух детей, заподозрить в измене.
А их разлад? Сколько она зарабатывает в своем "Финамко", он не знал, но понимал, что очень много. Буквально за год квартира преобразилась. Он только импортные обои и пенопластовые потолки успевал наклеивать, а оплачивала все она. Причем, не задумываясь. Потом враз переменилась мебель. На смену хорошо сохранившемуся советскому гарнитуру, которым Олег в свое время так гордился, пришли пухлый велюр и светлое дерево. Через пару месяцев настал черед бытовой техники и аппаратуры. Он приходил с работы и обнаруживал, что экран телевизора раздался вдвое, а объем холодильника втрое. "Старье" Зоя щедро раздаривала своей многочисленной родне. И вот теперь в квартире практически не осталось ничего, что Олег мог бы назвать своим.
А ведь вся прежняя обстановка покупалась на его зарплаты и премии. Зоя, кантуясь по бухгалтериям, получала едва ли рублей сто двадцать, потом сто пятьдесят. В последнее время, огребая какие-то немыслимые деньги в своей непонятной финансовой конторе, она резко переменилась. Главное, теперь постоянно старалась упрекнуть и унизить Олега своими деньгами. Особенно невыносимо стало, когда на молочном комбинате окончательно прекратили платить зарплату. В конце концов, он перестал прикасаться к купленным женой продуктам. Питался чем бог пошлет, пивные бутылки подбирал, халтуры какие-то мелкие находил, медный и алюминиевый лом сдавал, словно бомж какой. Но притерпелся к этой горечи. Рассчитывал, что дела на комбинате поправятся, зарплату начнут
