Измученные смутой времени - Егоров Виталий

— Да не бери в голову! — досадливо покачал головой Анисимов. — Оставь эти проблемы мне и операм Главка. Все будет нормально, не переживай за Самойлова, тем более он тоже не белый и пушистый, а бандюган еще тот.

— Все понял, вопросов больше нет. Разрешите идти?

— Иди. Ночь подумай, вопросы, которые появятся, запиши на бумаге, чтобы не забыть, а завтра придешь ко мне за документами прикрытия и командировочными деньгами.

Жуков, послушав доклад подчиненного о предстоящей командировке, понимающе покивал головой и поинтересовался:

— Задание-то архисложное, оказывается, требует полного перевоплощения и на несколько дней. Одолеешь?

— Перевоплощаться приходится не впервой, так что спокоен, — с уверенностью ответил оперативник. — Понимаю, что предстоит несколько дней побыть в шкуре «быка», бандита, но я готов к этому.

— Все, оставшиеся два дня на работу можешь не приходить, а готовься к выполнению задания, настройся, выучи родной Чехов, Москву, хотя за один-два дня это сделать невозможно, — распорядился руководитель и с улыбкой добавил: — Думай как преступник, выражайся как браток и, вообще, полностью вживайся в роль бандита, только не переусердствуй, чтобы мы вовремя смогли вернуть тебя к нормальной жизни, а то придется посадить.

Посмеявшись над шуткой, Седов хотел было покинуть кабинет начальника, но тот, подойдя к нему, крепко обнял его и напутствовал:

— Береги себя, ты нужен нам здесь, на своей работе. И не забывай, что тебе предстоит найти убийц своего друга и его жены. Пусть эти мысли помогают тебе в трудную минуту.

Расчувствовавшись от воспоминаний о Диме и Варе, Седов, вернувшись в кабинет, набрал номер телефона Вахрушевых. Трубку подняла мама Дмитрия и с придыханием спросила:

— Что-то случилось? Есть какие-то вести?

— Пока никаких, Галина Кирилловна, просто давно не звонил вам, — ответил опер, невольно бросив взгляд на часы, которые показывали одиннадцать вечера. — Извините за позднее беспокойство, я уезжаю в командировку.

— Валерий, я целый день думаю о тебе, и ты вдруг звонишь на ночь глядя, я и подумала — что-то случилось.

— Хотели мне что-то сказать? Попросить о чем-то?

— Да, Валерий, хотела сказать… — всхлипнула женщина. — В последнее время они постоянно приходят ко мне во сне.

— Кто «они»? — спросил опер, чувствуя, как по спине пробежал неприятный холодок. — О ком вы говорите?

— О Диме и Варе.

— Такое бывает. Если постоянно думаешь о ком-то, то он обязательно снится человеку, — как мог, успокоил Седов Вахрушеву.

— Но они приходят осязаемо. Снятся мне, снятся, открываю глаза, а они стоят предо мною, взявшись под ручки. Протягиваю им руки — они пропадают.

«Умом тронулась, что-ли? — тревожась, подумал он. — От такого горя не мудрено и свихнуться. Надо бы ее проведать…»

Окончательно решившись, что женщину надо посетить именно сейчас, он спросил:

— Галина Кирилловна, вам удобно, если я сейчас приду? Хочу поговорить с вами с глазу на глаз.

— Если тебе не трудно, то приходи, — разрешила хозяйка. — А пока я поставлю чайник.

Вахрушева встретила оперативника грустной улыбкой и пригласила на кухню:

— Посидим за чашкой чая, я приготовила тебе поздний ужин. Небось еще не ужинал, а, Валерий?

— Да, не успел.

— Вот и поешь у меня — я сегодня приготовила борщ, все со своего огорода. Мы тут с Зинаидой Евгеньевной все лето занимаемся огородничеством.

— Борщ! — восхищенно воскликнул Седов и мечтательно причмокнул губами: — Когда я его в последний раз ел?!

Хозяйка приложила палец к губам и шепнула:

— Валерий, тихо, Мариша спит.

— Мариша… — с грустью вполголоса проговорил опер. — Сколько ей сейчас лет?

— Почти два с половиной года.

— Ходит в ясли?

— Пока каникулы, пойдет в сентябре.

— Помогает, наверное, бабушке?

— Конечно, она единственная моя помощница и есть, — засияли глаза у женщины. — Вот сегодня нарвала укропа для борща и вытянула морковок с грядки.

Быстро расправившись с борщом и уже попивая чай, Седов предложил:

— Галина Кирилловна, расскажите, что вас беспокоит. Мне послезавтра уезжать, поэтому, несмотря на позднее время, счел своим долгом поговорить с вами.

Хозяйка встала из-за стола, подошла к шкафу и взяла оттуда фотографию сына с семьей в рамочке с ножкой, прижала к груди и, так и не расставшись с заветным снимком, вернулась на место. Поставив рамку на стол напротив себя, стала рассказывать:

— Вот так и живем с внучкой вдвоем. Иногда с ночевкой приезжают двоюродные сестры — внучки Степаниды, тогда для Маришки наступают настоящие праздники: они целый день бегают на улице, катаются на самокате, а иногда я вожу их на пляж. Так у нас проходит лето. Мариша сначала постоянно спрашивала про родителей, сильно скучала по ним, но постепенно привыкла, только иногда перед сном вдруг всплакнет и спросит: «Где мама, где папа?..»

У Вахрушевой навернулись на глазах слезы, она отпила чай и продолжила:

— С недавних пор мне ночами стали сниться Дима и Варя. Я, как и ты, предположила, что родные снятся мне из-за того, что постоянно думаю о них. Но тут другое: они приходят ко мне во сне, а когда я открываю глаза, они стоят предо мною. Так было несколько дней, пока я не обратилась к ворожее. Она выслушала меня и сказала следующее: тела Димы и Вари находятся совсем рядом, стоит только напрячься и найти их…

Женщина стала плакать и сквозь слезы спросила:

— Зинаида Евгеньевна сказала, что ты осматривал подполье. Ты хорошо его обследовал?

— Кроме картошки ничего там не было, — ответил опер, испытывая все тот же холодок уже по всему телу. — Вы думаете, они там?

— В подполье низ земляной. Ты хорошо пригляделся к полу?

— Там же везде была картошка… — ответил опер и снедаемый догадкой, осторожно осведомился: — Вы думаете, что они закопаны в земле и присыпаны картошкой?

— А почему бы и нет? — пожала плечами хозяйка. — В марте во дворе земля была мерзлая, их могли спрятать только в незамерзшей почве.

— Так давайте, сейчас и проверим, — предложил Седов. — Где у вас находятся инструменты?

— Сейчас не проверишь, — помотала головой Вахрушева. — В подполье вода.

— Воды тогда не было, — непонимающе развел руками оперативник. — Откуда она появилась?

— Вот ты городской парень и не знаешь проблемы частников, — проговорила женщина. — У нас в подполье вода появляется в начале мая, а уходит в конце ноября.

— Признаюсь, не знал, — опер приложил правую руку к груди. — Но, Галина Кирилловна, только из-за того, что ворожея об этом сказала, не стоит, наверно, откачивать воду и копаться в земле. Я уверен, что там следов преступления не было.

— Упаси Господи! — помахала руками хозяйка. — Ничего копать не надо, я просто хотела из твоих уст убедиться, что там нет моих детей.

— Клянусь, что в подполье никаких намеков, что там сокрыли трупы людей, я не обнаружил. Это бы сразу бросилось в глаза. Поэтому успокойтесь и поменьше общайтесь со всякими там ворожеями. У нас на работе опера, которые раскрывают убийства, всегда смеются над ними, когда эти, с позволения сказать, ясновидящие, выдвигают несусветные версии. Кстати, Галина Кирилловна, после командировки меня назначат в отдел по раскрытию убийств и поручат в том числе расследовать дело Димы и Вари. Поэтому не забивайте голову всякой мистикой, а продолжайте жить с надеждами и воспитывайте вашу внучку Маришу. На моем месте Дима сказал бы то же самое.

— Как это хорошо, что дело Димы поручат тебе, — промолвила Вахрушева. — Ты настоящий друг, каких мало на свете.

— Я хочу дойти до истины, я обязательно узнаю, что случилось с Димой и Варей, — клятвенно заверил оперативник. — Когда Мариша станет взрослой, то должна узнать, что случилось с ее родителями.

Прежде чем уйти, Седов попросил:

— Галина Кирилловна, разрешите еще раз заглянуть в подполье.

— Конечно, — кивнула она. — Только что там смотреть — кругом одна вода.