Еше раз по поводу мокрого снега - Полина Охалова
Может, действительно к ней в квартиру влез «Раскольников» и там поджидал ее с тяжелым предметом округлой формы, а вместо вожделенной бабушки туда на свою беду вломился наркоман Серега? Ксения начала всерьез вспоминать не встречался ли ей в обозримом прошлом молодой привлекательный мужчина с хорошими манерами. Ну вот Володя Крючков вполне себе симпатичный и манеры прекрасные, немного старомодные. Или американец Денисов — тоже подходит с точки зрения манер. И молодой. Ему, наверное, под сорок, — с точки зрения Ксении, — это где-то на грани перехода молодости в зрелость, но для комсомольского правдиста, наверное, это уже старый хрыч. Ксения попыталась представить Володю, раскалывающего череп старушке-бухгалтерше или Эндрю Денисова, бьющего по голове бабушку-пенсионерку — но поняла, что для этого у нее не хватает воображения. Кастинг на роль серийного раскольникова и тот, и другой, провалили.
— Ну и кроме с чего бы этому маньяку устраивать засаду именно на гражданку Морозову К.П., как будто мало в Питере других старушек, — включился в голове у Ксении голос разума, остановив полет ее детективных фантазий.
Ксения пробежала глазами другие статейки — про очередной допинговый скандал, про скандал вокруг наследства жены медиа-магната, про скандал вокруг Брексита, про скандал, про скандал и еще раз про скандал. Относительно спокойным был только метеопрогноз, да и то могли бы написать, что «россияне в шоке от ожидаемой в ближайшие дни скверной ноябрьской погоды». Но, к счастью, для метеопрогноза не хватило словесной пиротехники и обошлись скромным сообщением про снег с дождем и ночные заморозки.
Глава восемнадцатая
Отложив газету, Ксения посмотрела в окно и поняла, что электричка уже подъезжает к Балтийскому вокзалу. Она полезла в сумочку за расческой и вдруг услышала, как ее окликнули по имени: в проходе рядом с ее сидением стоял только что примеренный ею на роль убийцы старушек Эндрю-Андрей, а рядом с ним симпатичная стройная женщина под шестьдесят. Она странным образом выглядела и на свои годы, и одновременно моложаво, совсем не по-старушечьи.
«Дорогая Ксения Петровна, как я рад Вас видеть! — с легким, почти незаметным уже акцентом сказал Эндрю. — Познакомьтесь, это Галина, мы с ней сегодня ездили в Гатчину»
— Галина Сергеевна, можно просто Галина, — сказала женщина хорошо поставленным голосом, который Ксения сразу определила как «преподавательский» — Я хотела отвезти Эндрю на машине, но он все твердит про «страноведение», хочет окунуться в гущу российской повседневности. Что может быть интересного в поездке на электричке, не понимаю
— Не скажите, Галина — все интересно: как люди общаются друг с другом или не общаются, что они делают в пути — читают, вяжут, в мобильнике сидят.
— Вот именно — все в мобильниках сидят — что здесь, что в Италии, что, наверное, Америке, — разницы теперь никакой. Мир стал открыт и одинаков, — сказала Ксения.
— Или только кажется таким, — возразил Эндрю.
В это время электричка остановилась и народ потянулся к выходу.
Ксения хотела уже попрощаться, но вдруг вспомнила разговор с Эндрю в кафе и сказала: «Вы, насколько я помню, хотели мне показать дневник своей родственницы, у Вас какие-то вопросы были. Я чувствую себя Вашей должницей, Вы ведь прямо из-под колес меня выхватили».
— Из-под колес? — удивилась Галина.
— Да это Ксения Петровна преувеличивает. Просто машину занесло на тротуар, и я немного помог даме в этой неловкой ситуации.
— Не неловкой, а реально опасной, можно сказать, что я Вам жизнью обязана.
— Да бросьте, не смущайте меня.
— Вы прямо как Чичиков с Маниловым в дверях, соревнуетесь в любезности, — звонко расхохоталась Галина.
При упоминании Чичикова Ксении сразу вспомнился Юрочка Красовский, держащий в руках тяжелый шар из агата на мраморной подставке, подарок Ларисиного вуза юбиляру. И слова Ларисы о том, что, если таким по голове заехать, то сразу кранты — ясно прозвучали в голове. Она тут же представила себе Юрочку с благообразным пивным брюшком и склоненной к плечу головкой, который бьет пенсионерку или наркомана Серегу в висок тяжелым предметом округлой формы, — и еле удержалась, чтоб не рассмеяться вслух.
Настроение у нее вдруг решительно переменилось, и на душе стало легко и почти весело.
— Знаете что, Ксения, — сказала Галина, — а пойдемте ко мне в гости, я тут недалеко живу, на Измайловском. А Андрею мы вызовем такси, он съездит в гостиницу за дневником и к нам присоединится. Или у Вас другие были планы на сегодня?
— Были планы, но все это легко переносится на завтра. Я не откажусь посидеть в приятной компании, честно говоря, устала уже от скучных разговоров с внутренним голосом.
— Ну вот и славненько. Эндрю, а Вы как, не возражаете?
— О нет, я прямо сейчас возьму такси, съезжу за ноутбуком и минут через сорок буду у Вас, Галина. Адрес я помню.
— Отлично, договорились
— Галя, надо, наверное, по дороге в магазин заглянуть, купить бутылку вина или что-нибудь в чаю — спросила Ксения Петровна.
— У меня дома все есть, не беспокойтесь, — ответила Галина, махнув рукой Эндрю и увлекая Ксению за собой.
Дом Галины действительно оказался совсем недалеко от вокзала. Через двадцать минут они уже входили в уютную квартиру на втором этаже добротного здания позапрошлого века. Две комнаты были невелики, а кухня и вовсе крохотная, но высокие потолки и большие окна создавали эффект простора. Галина усадила гостью на кресло, а сама принесла из кухни две бутылки вина, фрукты, орешки, соорудила дежурный салатик, все это быстро и одновременно неторопливо, без суеты. Усевшись в такое же удобное, насиженное не одним, видать, поколением кресло, Галина стала расспрашивать Ксению, откуда она и что делает в Питере. Слово за слово выяснилось, что Галина, как и Ксения, тоже закончила филфак ЛГУ, только немецкое отделение и на несколько лет раньше, в 1975. И — более того — выяснилось, что и та, и другая жили некоторое время в общежитии на Мытнинской набережной, Мытне — там, где сейчас роскошный дорогой особняк горделиво и свысока посматривает на Петропавловку и
