Семь сувениров - Светлана Еремеева
– А вы сомневаетесь в его вине?
– Сомневаюсь… Всегда сомневалась. Ведь кроме того письма, которое пришло маме в середине восьмидесятых, ничего не было. И письмо это было голословным. Никаких конкретных доказательств. А отец молчал, и всё. Как будто не хотел выдавать кого-то. Мне кажется, он точно знал, кто это сделал… Он как будто чувствовал свою вину и считал эту молву о его предательстве достойным наказанием за страдания, которые он невольно причинил Андрею, а также за свое благополучие…
– И как вы думаете? Кого он не хотел выдавать?
Василиса отрицательно покачала головой.
– Я не знаю…
Василиса молча смотрела на него. За окном слышались громкие крики чаек. На губах Василисы стала проступать едва заметная улыбка.
– Вам легче?
– Да. Немного. Нужно поехать на телевидение. А вы? Вы сейчас куда? Я вас подброшу…
– Да не нужно. Я в университет.
– Ничего. Это рядом. Отвезу вас и вернусь на Петроградку.
– Ну хорошо.
Когда они спустились вниз, было уже около двенадцати. День был пасмурный. Накрапывал дождь. Николай думал о коте, который ждал его дома. Он остался как без ужина, так и без завтрака. Но делать было нечего. Необходимо было дать срочные задания помощникам, сделать важные звонки и запросы. Все начинало проясняться. Завеса словно бы приоткрывалась. И то, что он видел теперь, было совсем не таким, как он ожидал в начале своего пути. Образ честного, смелого, бескомпромиссного писателя, этакого бунтаря конца 1980-х начинал вибрировать, искажаться. За маской искателя правды и разоблачителя человеческих пороков, возможно, стоял такой же грешник, как и все те, которых он (вероятно, не без основания) обвинял в преступлениях перед человечеством. Он так же, как и все те, кого он старался уколоть, предавал, оговаривал, подвергал опасности, возможно, причинял физическую боль. Или это было лишь чьей-то чудовищной инсинуацией? Клеветой? И он страдал за чужой грех?.. Краснов понял, что Волков был не тем, за кого его все принимали (и его фанаты, и его враги). И ему предстояло найти настоящего Волкова. Познакомиться с ним и понять, что со всеми этими новыми знаниями делать дальше. Кроме того, самым кровоточащим, отталкивающим в этом расследовании было то, что при ближайшем рассмотрении фигуры Волкова (а помимо Волкова и всех тех, с кем он был связан), в сознании Краснова рефлекторно начинали всплывать давно вытесненные его памятью факты из его собственной биографии. Вспыхивали события конца 1980-х – начала 1990-х годов. И эти воспоминания причиняли нестерпимую боль. Эту боль было не унять. Она сопровождала процесс поиска. И чем глубже он продвигался вперед, тем нестерпимее она становилась.
12
На телевидении Краснов встретился с членами своей съемочной группы и поручил им подробно разузнать о личности Андрея Огнева. По какой статье он был обвинен? В какой колонии отбывал наказание? Куда отправился после колонии? В каком году и от чего именно умер? Николая интересовало всё: от детства до последнего дня его жизни.
Помощник Николая – Артем Абрамов – сообщил, что с факультета журналистики пришло письмо с просьбой принять в команду студента-практиканта. Николай бросил взгляд на письмо, быстро пробежал глазами по строчкам и нехотя оставил внизу страницы свою подпись.
– Ты же знаешь, как я не люблю новых людей! – фыркнул он, когда остальные члены команды удалились с поручениями. – Тем более какой-то неопытный студент. И фильм на этот раз такой сложный. Вы все привыкли к моим методам. Не удивляетесь, когда я пропадаю на неделю-другую. А тут опять нужно будет все разъяснять, пояснять.
– Николай, за него очень просят, – вкрадчиво сказал Артем. – Говорят, он толковый. Сын одного репортера из Москвы. Ну, послушай, пробудет месяц у нас. Не понравится, раньше выпроводим.
– Ну ладно, – согласился Николай, прикорнув к спинке кресла и потирая правой рукой все стремительнее набухающую на затылке шишку.
– Что с тобой? – спросил Артем.
Николай мрачно посмотрел на него, выпрямился.
– Ничего. Все нормально.
– Тебя шеф искал, кстати… – сказал Артем, направляясь к двери.
– Хорошо! Понял.
Как только Артем удалился, Николай позвонил в архив МВД и сделал запрос о деле маньяка Радкевича. Николай хотел еще раз ознакомиться со всеми деталями: прослушать записи допросов, взглянуть на сохранившиеся вещдоки, среди которых он особенно стремился посмотреть на те самые семь сувениров, которые маньяк забрал с бездыханных тел своих жертв. Насколько Николай помнил, речь шла о золотой цепочке, шерстяном шарфе, перчатке, пуговице от плаща, сережке, детской игрушке и маленькой записной книжке. Все это должно было храниться в архиве. Все это он мог увидеть, подержать в руках, чтобы прочувствовать, соединиться с той далекой и страшной атмосферой. Возможно, это могло навести его на какие-нибудь важные мысли.
Сделав еще несколько неотложных звонков, он отправился в кабинет начальника, в прошлом хорошего приятеля по журфаку, а сегодня – директора студии документальных фильмов Виктора Исаева, где, как Николай заранее догадывался, его ждал неприятный разговор о нарушении всех возможных сроков и, если фильм не будет завершен через два месяца, о предъявлении к нему штрафных санкций. А, между прочим, речь шла о сумме с шестью нулями! Николая все это чрезвычайно угнетало, но он понимал, что до конца съемок было еще далеко.
– Ты, как всегда, пользуешься моим особым расположением, Коля! Ты знаешь, какая на мне лежит ответственность! – Кричал Исаев, не задумываясь, что в приемной их могли услышать. – Я, как заведено, закрываю глаза на то, что ты работаешь один. Команду близко не подпускаешь к месту поиска. Они болтаются без дела, между прочим, получая зарплату.
– Неправда, Витя, я постоянно с ними на связи. Вот и сейчас они отправились с разными поручениями. Да и все это время они вовсе не сидели без дела. Они каждый день получают от меня новые материалы и работают над ними.
– Не знаю, что там у тебя происходит… – сказал Виктор, все пристальнее вглядываясь в лицо Краснова и понимая, что с ним явно что-то не так, уж слишком часто он подносил руку к затылочной части головы. – Я просто прошу тебя…по-дружески… не подведи меня.
– Ты ведь знаешь, что не подведу. Материал уже готов. Но многое совсем не так, как казалось вначале.
– Что еще не так!? Я слышать ничего не желаю. Мне нужен фильм об известном писателе. Такой фильм, как ты делал раньше, того же качества, того же формата. Мне не нужны все эти экзистенциальные копания и колебания.
Выслушав долгий монолог Исаева, Николай заверил директора, что постарается управиться в предложенный срок, но никаких гарантированных обещаний давать не мог. Он работал сейчас непосредственно в квартире писателя, где, каким-то чудом, за двадцать с лишним лет все сохранилось так, как предстало
