Светлана Алешина - Крошка-месть

— К чему это вы? — удивленно посмотрела я на него.

— К тому, что вы только и делаете, что врете, а значит, вы не исключение. Я так устал от женщин!

Если бы я была какой-нибудь жестокой фурией, я бы не замедлила расхохотаться.

Судите сами, передо мной сидит горбун с непомерно маленькой головкой и злыми глазами и утверждает, что он, представьте себе, устал от женщин!

Но я скрыла свои чувства и даже покраснела, сказав:

— Вы просто еще не встретили скорее всего нормальную женщину… Смею вас заверить, женщины врут куда меньше, чем мужчины!

Кажется, мне удалось задеть тайные струны его души.

Он теперь смотрел на меня с неожиданной теплотой и интересом.

— Вы… А вы согласитесь принять мою дружбу?

Сейчас он еще больше походил на ребенка, только теперь ребенок очень хотел, чтобы его кто-нибудь полюбил. О боже! Вот я попала-то!

— Конечно, Леша! — улыбнулась я.

— И вам не будет стыдно пройтись со мной по улице? — прищурился он.

— Да с чего же? — развела я руками. — Вы, Леша, мне кажется, немного зациклились на собственном уродстве, которого нет. Вы извините меня за прямоту…

— Ваша прямота не так унизительна для меня, как вечные уверения моей матери, что я как две капли воды похож на Давида Микеланджело, — грустно усмехнулся он. — При этом она отчего-то не рискует выйти со мной на улицу…

Он отвернулся на мгновение, но потом снова посмотрел на меня с улыбкой и произнес:

— В том, что я такой гадкий, виновата ведь только моя мать. И я ее ненавижу. Вас это пугает?

Я покачала головой:

— Нет, просто… Вы немного не правы.

— Я прав, — мягко возразил он. — Я говорю сейчас не о своих физических недостатках…

— Но о чем?

— О духовном уродстве, — печально сказал он. — Но больше я ничего пока вам не могу сказать… Я ведь знаю, кто вы. Вы сыщица.

Интересно, какой реакции он ждет от меня?

Судя по его виду, он рассчитывал на крутой эффект!

Я справилась с минутным замешательством и равнодушно сказала:

— И что теперь?

Он вытаращился на меня, явно недовольный моим ледяным спокойствием, и рассмеялся:

— Ничего, радость моя! Просто я же говорил, вы обманщица!

— Почему это? — спросила я. — Я что, утверждала, что работаю секретарем-рефентом? Или я претендовала на профессиональные достижения кинозвезды? У меня такая профессия, и, представьте себе, я этого нисколько не стесняюсь!

— А зачем вас наняла моя мать? Вы мне это скажете? Или уйдете от ответа?

— Уйду, — развела я руками. — Не потому, что я, Саша Данич, ужасно нечестная женщина! А потому, что есть такое понятие, как профессиональная этика, и в связи с этой самой этикой я не могу разглашать чужую тайну, в данном случае тайну вашей мамы! Поинтересуйтесь у нее, если она захочет ответить, она ответит!

— Она не захочет, — мрачно констатировал он. — У моей матери в прошлом слишком много грязных тайн, которыми она не пожелает делиться даже с вами. Несмотря на то, что она вас наняла!

Кажется, мне давно надо было пообщаться с этим шустрым пареньком, а?

— Ну, что ж… Это ее право.

— Ну да, конечно, — протянул мой визави с легкой насмешкой. — Как это вы легко выворачиваетесь, просто завидки берут! А разве ваш клиент не должен быть с вами предельно честным? Иначе как можно рассчитывать на успех безнадежного дела?

— Если сыщик хороший, все выйдет наружу, — ответила я.

— И вы хороший?

— Не знаю, — честно сказала я.

— Можете не напрягаться, — рассмеялся он. — Наверняка хороший. Но… Давайте оставим эту тему.

— Давайте, — легко согласилась я.

Тем более что в этот момент появилась Тамара Николаевна. Мне она показалась напряженной и очень расстроенной. Более того, взгляды, которые она иногда бросала на сына, были исполнены подозрительности.

— Ну, вы пообщались? — спросила она.

Из постановки вопроса плавно вытекало, что, по ее мнению, общение пора уже закончить.

Я начала тяготить ее своим присутствием…

— Конечно, мамочка! — проворковало ее странное чадо.

В напускной невинности его глаз сквозила явная издевка.

— И я могу тебе сказать, что Александра мне безумно понравилась… Я хочу предложить ей роль в своем фильме. Вы знаете, Александра, о моем хобби?

— Нет, — пожала я плечами, с удивлением посмотрев на Тамару, которая при упоминании о хобби сына отчего-то вздрогнула.

— Я снимаю фильмы, — затараторил Лешенька. — Мамочка купила мне целую видеостудию, то есть там видеокамера, профессиональная, представляете?

Он совсем стал похож на ребенка — его глаза горели восторгом, а на щеках появился румянец.

Я кивнула. Не очень-то я себе все это представляла, но ради любопытства стоило поддержать эту странную игру.

— И там я снимаю фильмы. В моем подвальчике… Вам наверняка это понравится!

— Леша, — с тихой угрозой сказала Дында.

— Ах, ма, но ведь в этом нет ничего такого! Это же не то, что ты… Ох, прости.

Он не договорил и просительно сжал ладошки:

— Александра! Вы ведь придете в мою студию?

Я улыбнулась и заверила его, что приду.

— И пройдете со мной по городу? — округлил он в восторге глаза.

— Конечно.

— И вы будете держать меня под руку, будто моя барышня?

— Леша! Я не понимаю твоих речей! — вспыхнула Тамара.

— Мама, перестань! Можешь и дальше придумывать, будто твой сын — такой безупречный красавец, что все должны слепнуть от его совершенства! Но я не дурак. Так как? Вы будете держать меня за руку?

— Буду, — пообещала я.

— Позвоните мне. Или нет… Лучше я вам позвоню, и мы договоримся когда!

Я записала телефон и протянула ему.

Честное слово, он был такой трогательный, этот забавный человечек!

— Я провожу Сашу, — сообщила Тамара ему.

— Минутку. Я кое-что скажу ей на ухо.

Я наклонилась.

Он посмотрел на меня и прошептал:

— Вы ничего не сможете сделать. Маму все равно застрелят, как Прохорова и Каллистратова. Когда мы будем одни, я расскажу вам почему. Но это справедливая плата, можете мне поверить!

После этого он отпустил меня и сказал тихо:

— Я позвоню завтра или… Послезавтра.

Я улыбнулась ему ободряюще и пообещала ждать его звонка.

В тот момент мне почему-то казалось, что ему очень важно, чтобы кто-то его ждал. Слишком одиноким был этот странный маленький человечек.

И слишком несчастным…

Мы вышли на улицу, и она мягко остановила меня прикосновением руки.

— Присядем, — показала она на лавку.

Мы присели. Она достала сигареты и протянула мне пачку.

— Нет, — покачала я головой, отказываясь от тонких «раковых палочек» белого цвета. — Не люблю «Вожэ». Я покурю свои, «Монте-Карло».

— Как знаете, — кивнула она. — Саша, я не хочу вас обижать, но… Вы не должны рассчитывать на продолжение наших отношений.

— Вы понимаете, что убиты Прохоров и Каллистратов? — не выдержала я.

— Почему вы решили, что это как-то связано со мной?

— Потому что Прохорова тоже преследовал человек в белом плаще!

— В светлом, — поправила она меня. — Я не уверена, что плащ был белым. Может быть, он был бежевым…

— Понимаете, если вас убьют…

Она вздрогнула и посмотрела на меня.

— Меня вряд ли убьют, — улыбнулась она. — Я не знаю, почему погибли Каллистратов и Прохоров…

— А мне кажется, вы прекрасно знаете, но не хотите об этом говорить.

— Может быть, вы и правы… Но это уже вас не касается.

— Даже если вы подозреваемая?

— Ну, что ж… Так и давайте строить наши отношения.

Она затушила окурок и поднялась.

— Не рассчитывайте на роман с моим сыном, — поразила она меня следующей репликой. — Мой мальчик избалован женским вниманием… Вы ведь сами видели, как он хорош собой?

Сказав эту повергшую меня в окончательное замешательство фразу, она пошла к подъезду.

А я осталась с открытым ртом, и единственная мысль, которая смогла пробиться в мое затуманившееся сознание, касалась этой странной фразы.

«Черт побери эту семейку, — думала я. — Интересно, за кого эта парочка меня держит? За полную идиотку? Или Тамара Николаевна думает, что я слепая? Как еще можно объяснить ее смелую мысль о том, что ее сын слишком красив для меня?»

Глава 12

Всю дорогу я переваривала увиденное и услышанное. Подумать было над чем, хотя бы потому, что эта пара была любопытной. Ну, сами подумайте: сын — маленький горбун — и мамаша, упорно намекающая на то, что такой красавец вряд ли удостоит меня серьезного чувства?

Обоих было жалко. Или это, как немедленно отметил бы мой Ларчик, всего лишь следствие женской сердобольности?

Он считает, например, что я склонна наделять людей чертами, им совершенно не свойственными.