Берт Айсленд - Холод под жарким солнцем
— Руки вверх, джентльмены! — по-гречески приветствовал он прибывших, а поскольку те непонимающе уставились на него, добавил: — Это приказ!
Подчиненные генерала были так ошеломлены, что даже не подумали сопротивляться. Капитан спрыгнул в лодку и забрал у них оружие, после чего они по одному поднялись в самолет, где им надели наручники. Теперь Джо мог положительно оценить тот факт, что все офицеры Метаксоса всегда носили на поясе пару наручников. Потом такие же браслеты оказались на запястьях охранников и Панайотиса.
— Он останется здесь, — сказал Джо, — иначе толпа его просто линчует.
— Ты можешь объяснить мне, что будет дальше? — спросил капитан, проглатывая очередное проклятье.
— Мазураки, генерал и я поедем на берег и устроим там небольшое народное собрание. Потом увидим.
— Ты рехнулся, — повторил Том. — Совершенно рехнулся! Они убьют тебя.
— Не думаю.
— Зато я думаю! Какое тебе дело до этого паршивого острова? Наше задание выполнено. Кто ты, собственно? Фидель Кастро с Сербы?
— Для этого мне не хватает бороды, — ухмыльнулся Джо. — Слушай, старик, ты останешься на борту самолета. Если что-то пойдет не так, ты поднимешься в воздух и исчезнешь. Доставь Каэтану в Афины и не пытайся прийти мне на помощь. Ясно?
— Было бы бессмысленно, — в ярости ответил капитан, — не говоря уже о том, что я не помогаю сумасшедшим. Приятного времяпрепровождения.
Джо протянул Мазураки громкоговоритель:
— Вы знаете свою задачу.
— Я готов.
Джо вытащил генерала в лодку, взялся за руль и направился к берегу, где столпилось много солдат. Увидев приближающуюся лодку, толпа пришла в движение. Солдаты с недоумением глядели друг на друга, слышались взволнованные крики. Появились и штатские, спешащие к набережной. Все они были вооружены.
Когда лодка причалила, все крики замерли. Собравшиеся молча раздвинулись, давая дорогу прибывшим. Оглядевшись, Джо увидел несколько пустых бочек и подтолкнул к ним Стефана Мазураки.
— Влезайте, — прошептал он, — люди должны видеть вас.
Мазураки повиновался. Он стоял прямо, его седые волосы развевались на ветру, разорванная рубашка обнажала грудь, глаза горели. Он был воплощением героя-освободителя. Театральным жестом Мазураки поднес ко рту громкоговоритель.
— Граждане Сербы! — раздался его голос, и Джо с облегчением вздохнул: откажи громкоговоритель в данный момент, и это могло бы привести к катастрофе.
— Вы все меня знаете, — продолжал Мазураки. — С незапамятных времен семья Влаху живет на Сербе, и все это время она поддерживала слабых, ограничивала власть сильных, она всегда защищала святое право человечества — свободу. Она четыреста лет боролась против турецкого ига, боролась против итальянцев, англичан и немцев в последней войне. Но злейшим врагом свободы нашего острова является человек нашей крови — генерал Метаксос! Граждане Сербы! Вы все знаете, что сделал за последние годы этот человек: у всех вас в тюрьме находятся сын, брат, муж, жена, я сам был в застенках тирана. Но я никогда не терял надежды, что придет день, и наш народ снова обретет счастье свободы. Этот день настал! — Мазураки сделал многозначительную паузу. — Именем революции объявляю: генерал Метаксос низложен и ответит за свои злодеяния, его офицеры арестованы и предстанут перед судом, всем остальным объявляется амнистия, они сохранят все права и из них будет образована новая армия Сербы.
Джо с уважением смотрел на Мазураки: старая лиса знал свое дело.
— Через неделю состоятся выборы, — закончил тот свою речь. — А пока будет образован временный совет, который возглавлю я.
Вокруг стояла тишина. Лица людей никак не выражали их мыслей, и Джо почувствовал, что у него вспотели ладони. Разве не должно начаться ликование? Разве они не понимают, что произошло?
А произошло вдруг неожиданное: генерал поднял голову, оглянулся на Мазураки, стоявшего на бочке, как неподвижная статуя, и хрипло приказал:
— Члены "Борбы", убейте этих двоих, разгоните толпу!
Люди молчали, но тишина стала угрожающей. Джо бросил взгляд на Мазураки. Конечно, старая лиса предвидел такую реакцию, он выждал, пока напряжение стало невыносимым, и поднял руки.
— Граждане Сербы, — крикнул он. — Да здравствует свобода!
Что тут началось! Ликование было неописуемым.
Спустя час заключенных с триумфом проводили из замка в город, а генерал Метаксос, Панайотис и пять офицеров заняли места в камерах.
Народ восторженно приветствовал Каэтану, а капитана Роуленда даже пронесли на плечах по улицам, чем вызвали у него поток ругательств. Агенты ЦРУ чувствовали себя, разумеется, не очень счастливыми, и Джо не без удовольствия наблюдал за тем, как они прилагали отчаянные усилия обработать Мазураки, в котором с полным основанием видели будущего президента.
Тем временем в гавани появилась яхта с журналистами. Мазураки устроил пресс-конференцию, и Джо не переставал удивляться, настолько быстро тот освоился с ролью государственного деятеля. Затем журналисты бросились осматривать место событий.
В городе начался народный праздник. На улицах жарилось мясо, рекой лилось вино, собрались музыкальные ансамбли, исполнялись народные танцы. В невероятно короткий срок мрачная тень диктатуры словно исчезла, а генерал, казалось, был всеми забыт.
Джо сидел на рыночной площади в обществе Каэтаны и наблюдал за тем, как капитан Роуленд пытается выучить сиртаки.
— Что вы собираетесь делать дальше? — спросила девушка. — Вернетесь в Америку? На Сербе вы можете иметь все, что пожелаете.
Детектив смотрел на нее. Он знал, что она очень красива, но у него не было времени уяснить себе это как следует. Теперь он наверстывал упущенное.
— Все? — засмеялся он. — Я не возьму ничего. Почти ничего, — быстро поправился он. — Я останусь здесь на несколько дней.
— Оставайтесь столько, сколько захотите.
Взгляд ее больших темных глаз был и обещанием и исполнением обещания одновременно.
Сквозь толпу танцующих к ним пробрался Джим, упал на стул и с несчастным выражением уставился на пеструю картину.
— Примите мои поздравления, — наконец сказал он. — Это ваш успех, а мы провалились. Проклятая светловолосая дрянь! В Вашингтоне с нас снимут голову.
— Не думаю, — отозвался Джо. — Там тоже решат, что значение имеет только конечный результат. Стефан Мазураки сказал, что не забудет нас, потому что без нашей помощи освобождение Сербы было бы невозможным.
— Да? — В глазах Джима зажглась надежда. — О'кей! Может, это принесет нам пользу, но я не уверен. Послушайте, Уолкер, я еще распоряжаюсь нашим счетом в Афинах и уполномочен выплатить вам ваш гонорар. Я могу выписать чек сию же минуту. Кто знает, как долго я смогу этим распоряжаться. Вы, разумеется, имеете право получить свои деньги официальным путем, и сумма, вероятно, будет в несколько раз больше. Однако, пока бумаги пройдут все инстанции, потребуется не меньше трех лет. У меня все будет гораздо быстрее.
— О'кей, — ответил Джо. — Доставайте свою ручку, но следите за тем, чтобы нули не утонули в чернилах.
Джим понял намек.
— Сколько, вы сказали, нулей, сэр?
— Трех было бы маловато, а пять в самый раз.
— Грабитель, — отозвался Джим, — рад, что это не мои деньги.
— Не волнуйтесь, — успокоил его Джо Луис Уолкер. — Часть из них я передам на ваше усмотрение.
