Вадим Россик - Тёмный Человек
Маленький нотариус кротко посмотрел на разгневанного ротмистра.
– Так и есть. Я прочитал достаточно книг о колдуньях, чтобы сразу определить это. Золотое кольцо на мизинце, да еще такой формы, символизирует власть своей хозяйки над темными силами, силами зла. Такое кольцо называется ведьминым кольцом, дорогой друг.
– Но откуда у нее это проклятое кольцо?!
– Не знаю. У меня есть одна догадка, кто такая наша милая Мелодия, но это пока всего лишь догадка, поэтому я о ней умолчу.
Гильбоа недоверчиво посмотрел на нотариуса.
– Никак не могу поверить! Тринадцать тысяч демонов, кулаки Деуса и исподнее Святой Пейрепертузы! Неужели вы все это говорите серьезно, мой дорогой друг?
– Имперсонация, мой дорогой ротмистр, имперсонация!
Мельхиор не успел спросить у патрона, что означает это мудреное слово. Спорщики поравнялись с небольшим храмом новой Церкви Единого Бога. Это учение недавно появилось в королевстве, но уже привлекло к себе довольно много сторонников. Справедливости ради, следует добавить, что и противников у Церкви Единого Бога тоже хватало. И не удивительно. Каждый разумный человек понимает, что хотя есть один Создатель всего сущего, но его окружает множество других богов, отвечающих за ту или иную сферу жизни и смерти. А как иначе? Но люди всегда делились на консерваторов, свято придерживающихся проверенных временем традиций, и на любителей всего нового, неизведанного. Ну, что же. Вероятно, Создателю нужны все.
Перед храмом виднелся маленький фонтан с позеленевшей медной рыбой, из пасти которой лилась тонкая струйка воды. На ступенях в ожидании милостыни сидели нищие. Среди оборванцев виднелся человек, одетый в потрепанный черный плащ, с маской на лице и черной повязкой, закрывающей глаза. В руках он держал трещотку, которой лениво помахивал.
– Вот он, бездельник! – вскричал Гильбоа, выхватывая саблю из ножен. – Пятнадцать тысяч демонов и кулаки Деуса! Клянусь своей саблей, он от меня не скроется!
Ротмистр бросился к храму. Волей-неволей нотариус с помощником устремились за своим вспыльчивым охранником. Увидев взбешенного гусара со сверкающей саблей в руке, нищие бросились врассыпную. Причем, безногие не уступали в проворстве другим убогим. Гильбоа взлетел по ступеням и, приставив острие клинка к груди прокаженного, зарычал:
– Сними маску, бездельник! Я хочу увидеть твое лицо, прежде чем ты умрешь!
Перепуганный прокаженный, бросив трещотку, трясущимися руками сорвал тряпичную маску вместе с черной повязкой.
– О, святая Пейрепертуза! – вскрикнул Гильбоа, когда на него глянуло чудовищно изуродованное лицо с пустыми глазницами. Это был самый настоящий слепой, пораженный ужасной болезнью.
– Остановитесь, месьер Гильбоа! Вы совершаете страшную ошибку!
Ротмистр опустил саблю и повернулся к задыхающемуся от быстрого бега нотариусу. На лице его было написано раскаяние.
– Я сам вижу, что ошибся, мой дорогой друг. Должен признать, что мне присуща некоторая, я бы сказал, излишняя горячность.
Гильбоа снова обратился к несчастному прокаженному, который ни жив, ни мертв, стоял перед ним.
– Прости, дружище. Я спутал тебя с другим человеком.
Прокаженный плаксиво прогнусавил:
– Помилуй меня, Гведикус! Я ни в чем не виноват, благородный месьер!
Гильбоа вложил саблю в ножны.
– Сожалею. Я не хотел тебя напугать. На вот, – и ротмистр сунул в обезображенную руку убогого золотой полуфлориан. Потом он инстинктивно вытер свою ладонь о штаны.
Глава четырнадцатая.
Секрет сестры Абигель
Через четверть часа спутники достигли лицея Святого Вилема. Лицей занимал большое старинное здание, в котором раньше располагалась духовная академия. Теперь в строгом здании звучали веселые детские голоса, а вместо тихих фигур в черных одеждах, за окнами мелькали мальчишки и девчонки в разноцветном платье. Тем не менее, многое здесь еще оставалось от церковного прошлого. За лицеем, в каменном домике монахини ордена Гведских Братьев и Сестер устроили школу для девочек. Самое активное участие в этой затее принимала сестра Абигель. Хотя по орденскому уставу у Гведских сестер не было иерархии, сестру Абигель все остальные монахини добровольно признали за старшую и беспрекословно слушались.
Подойдя к школе, нотариус постучал в ореховую дверь с медным почтовым ящиком, украшенным изображением рожка королевской почты. Им открыла сестра Эмилина. Узнав бравого ротмистра в гусарском мундире, с начищенными пуговицами, петлицами, аксельбантом, и королевскими коронами на погонах, она просияла. Гильбоа, взглянув на ее милое порозовевшее личико, подбоченился и принялся подкручивать усы.
– Доброе утро, сестра Эмилина, – приветствовал монахиню нотариус. – Мне необходимо повидать сестру Абигель.
– Доброе утро уважаемые месьеры. Входите. Прошу вас обождать несколько минут. Я сейчас позову более совершенную сестру.
Оглядываясь на блестящего гусара, сестра Эмилина убежала, оставив гостей в прихожей.
– Бедное дитя явно к вам неравнодушно, дорогой ротмистр, – заметил нотариус. Гильбоа самодовольно оглядел себя в зеркало.
– Я уже привык к тому, что мой гусарский мундир сводит женщин с ума. Но мне нужна одна-единственная прекрасная дева – Мелодия! И я найду ее, чего бы это не стоило! Клянусь своей саблей!
В прихожую в сопровождении сестры Эмилины, вошла сестра Абигель. За прошедшие дни она ни чуточки не изменилась. Все такая же тощая и сухая как засохшая ветка. Сестра Абигель холодно поздоровалась с мужчинами. Несмотря на ее недружелюбие, нотариус произнес, приветливо улыбаясь:
– Я хотел бы забрать ту вещь, которую вы, дорогая сестра, столь любезно согласились подержать у себя.
Не тратя лишних слов, сестра Абигель кивнула и удалилась. Ее менее совершенная сестра осталась в прихожей, пожирать глазами ротмистра. Через короткое время сестра Абигель вернулась. В руках она несла заштопанную монашескую котомку.
– Вот, возьмите, месьер нотариус.
Мартиниус рассыпался в благодарностях и, к изумлению Мельхиора и ротмистра, достал из котомки знакомую шкатулку из красного дерева. Нотариус открыл шкатулку, поворошил предметы, находящиеся в ней и, убедившись, что все на месте, сунул ее обратно в котомку.
– Спасибо, сестра Абигель. Как я могу отблагодарить вас за услугу?
Более совершенная сестра сжала узкие губы.
– Я ни в чем не нуждаюсь, месьер нотариус. Всеблагой Создатель дарит мне все, что необходимо.
Однако ее менее совершенная сестра, бойкая Эмилина подсказала:
– Скоро осень, а школьная крыша протекает. Мы собираем пожертвования на ее ремонт.
Мартиниус достал из кармана золотой флориан и протянул его монахиням.
– С благодарностью и пожеланием, чтобы крыша больше не протекала!
От лицея Святого Вилема спутники, наконец, направились в сторону гвинбургского собора. Мельхиор обратил внимание на то, что ротмистр шел позади всех, сердито что-то ворча в свои большие усы. Нотариус тоже заметил необычное поведение Гильбоа.
– Что случилось, дорогой ротмистр? Вы чем-то обижены?
Гильбоа рассержено посмотрел в простодушные глазки Мартиниуса.
– Почему вы обманули меня, месьер нотариус?
– Помилуй меня Гведикус! Что вы такое говорите, мой дорогой друг? Каким же образом я вас обманул?
– Почему вчера утром, когда я спросил вас, где находится эта проклятая шкатулка, семнадцать тысяч демонов и кулаки Деуса! вы ответили, что она в шкафу у вас в комнате? Оказывается, шкатулка была все время у сестры Абигель, этого сушеного растения из церковного гербария! Говорите прямо: вы мне не доверяете? Настоящие друзья так не поступают, хитроумный месьер нотариус!
Весь багровый от возмущения ротмистр остановился посреди улицы и уставился в упор на крошечного нотариуса, ожидая ответа. Мартиниус жалобно пропищал:
– Но позвольте, мой дорогой Гильбоа, вы напрасно обижаетесь на меня. Если вы вспомните свой вопрос и мой ответ, то сразу же поймете, что вы не правы!
– И каков же был мой вопрос? – язвительно спросил ротмистр.
– Вот ваши точные слова: «Позвольте узнать, месьер нотариус, куда вы спрятали свой саквояж?» и мой ответ: «Я положил саквояж в шкаф у себя в комнате, а почему вы об этом спрашиваете, дорогой ротмистр?» Вы задали вопрос о саквояже, а не о шкатулке. Я и ответил вам, где лежит саквояж.
Гильбоа озадаченно посмотрел на нотариуса. Постоял – подумал. Потом его напряженные мускулы расслабились.
– Клянусь своей саблей, вы абсолютно правы, мой дорогой месьер Мартиниус! – вскричал он, обнимая лукавого старика. – Какой же я осел! Простите меня, если можете, за эту глупую сцену! Надеюсь, мы снова друзья?
Мельхиор в очередной раз удивился способности своего патрона выкручиваться из самых щекотливых положений. Он заметил, каким самодовольством блеснули глаза Мартиниуса, но ничего не сказал. Лучше было считать простоватого, но отважного ротмистра своим другом, чем врагом.
