Йозеф Несвадба - История золотого Будды

— А что такое голод? — спросил Красл злобно. — Об этом вы никогда не задумывались, пани?..

Старая дама рассеянно смотрела на книги.

— Очень жалко, что нет Золотого Будды! Все же кто-то, видимо, украл его у меня.

Учитель повернулся и пошел, без извинений, не простившись, в нем зрел бунтовщик. Пронесясь мимо камердинера, он почти влетел в объятия толстой матроны с грандиозным декольте, которая как раз выходила из кареты. Вслед ему неслись ругательства, но он и не оглянулся.

— Вы утверждаете, что Вальтер — переодетая женщина? У меня другие сведения! — Голан подкрался к дому Павлаты, когда совсем стемнело. Наверное, действительно с важными новостями, коли ради них рискует жизнью. Мужчины беседовали шепотом, испуганная Альбина караулила у дверей.

— Такой человек, говорят, ходил среди рабочих год назад. Точно соответствует описанию: высокий блондин, говорил с акцентом, приходил всегда только в сумерках. Агитировал против Риссига, даже деньги давал, но все, кто связывался с ним, кончали тюрьмой. Это явный провокатор. Графиня, если она даже сумасшедшая, никогда не станет мараться об рабочих. А вот что это доверенное лицо Риссига, главарь его тайной полиции — вполне возможно. Смелый человек, коли рискнул явиться к Бреттшнайдерихе. Но графиня тут, безусловно, ни при чем!

— Но какое отношение он имеет к убийству Павлаты? — спросил учитель в полном отчаянии от всей этой путаницы. — Вот что надо объяснить!

Скольких людей он уже подозревал в убийстве? Не счесть! Уж лучше бы он не заметил этой проклятой «шальной пули»!

— У него светлые волосы. И работает явно на Риссига. Ищет потерянные записи…

— Риссиг никаких записей не терял, это все досужие выдумки… — грустно возразил Красл. Вдруг Альбина встрепенулась.

— Беги! — закричала она, но было уже поздно: в дверях, загораживая выход, стоял барон.

— Напрасно прячешь, девчонка, жениха. — сказал он грубо. — Я не собираюсь тебе мстить, особенно теперь, когда ты, наконец поумнела. Даю тебе за эту лавчонку пятьдесят золотых, сама понимаешь, большего не заслужила. И выметайтесь сегодня же ночью все, вместе с вашим учителем! Иначе я ни за что не ручаюсь! Убийцу отца мы обнаружили, хотела ли графиня и тебя отравить — выяснится в дальнейшем. Вот учитель может засвидетельствовать, что я говорю правду. Он меня терпеть не может, так что ему можешь верить. Что убийцу накажут — ручаюсь. Прочтешь об этом в газетах. Только читай «Богемию», а не грязные листовки друзей твоего жениха. Впрочем, поступай как знаешь.

Учитель был взволнован. Все же фабрикант прибежал тотчас же, бросив дома гостей? И все ради этой лавчонки? Хотя и утверждает, что у него ничего не пропало. Что-то концы не сходятся…

— Пан учитель… — Альбина растерянно смотрела на Красла.

— Ты любишь этого бунтаря, значит, все решено! Здесь с ним ты остаться не можешь, сама должна понимать! — ответил вместо Красла Риссиг.

— Но так дешево, — возразила было Альбина, в которой вдруг пробудилась дочь лавочника.

— Большего и не стоит твоя развалюха! — сказал Риссиг. — Раз ты предпочла Голана пансиону, не вижу смысла делать тебе подарки!

Красл молчал, в волнении кусая губы. Не знал, что посоветовать, просто не знал. Альбина еще раз обмакнула перо, склонилась над договором и старательно, буква к букве, стала писать. Риссиг выхватил бумагу из рук, не дав даже подсохнуть чернилам.

— Через полчаса сюда придут мои люди. Они снесут этот домишко… — произнес он с удовлетворением.

— А это не… — Ярек Голан вышел из лавки, руки в карманах, взмокший от этой сцены, которую он наблюдал из укрытия.

— Я ничего не слышал и не видел, — проворчал барон. — Свое слово я держу!

— Но мне надо собрать вещи…. — робко возразила Альбина.

— Какие вещи? Ты продала дом вместе со всей обстановкой и товарами! Тряпки свои можешь взять! Ты же подписалась! — Он махал договором у нее перед глазами. — Если вы возьмете отсюда что-нибудь, вас задержат за кражу! — Риссиг швырнул на стол стопку банкнот. — Сделка состоялась.

— Нет! — вскричал вдруг Голан и, прежде чем кто-либо успел вмешаться, бросился к барону, вырвал у него бумагу и порвал в клочья. Риссиг пытался помешать ему, но силы у них, видимо, были равные. Голан схватил его за горло и порвал сюртук.

— Ярек! Ваша милость! Голан! Пан фабрикант!.. — кричали Альбина и учитель, не решаясь разнять дерущихся.

— Если ты не убил Павлату, то моих-то товарищей наверняка… — прошипел Голан и потянулся за ножом. Изловчившись, Риссиг отшвырнул его к окну. Альбина взвизгнула от ужаса. Учитель разбил стекло, чтобы позвать на помощь. В это время раздался выстрел. Ярек выпустил нож и схватился за правую руку. Фабрикант только рассмеялся и запахнул сюртук, разорванный от ворота к карману.

— Об этом вы еще пожалеете! Все вы!… — Он направился к дверям.

Красл видел, что необходимо действовать. Он бросился вслед, решившись, если потребуется, встать на колени.

— Пан барон, подождите же, умоляю вас… — только возле самой кареты он ухватил его за полу, но кучер нагнулся с козел и взмахнул кнутом. У Красла перед глазами засверкали искры, материя в руках затрещала. Через секунду кареты с Риссигом уже не было.

— Что тут творится? — послышался любопытный голос бабки из соседнего дома.

— Ничего. Кажется, ничего… — с усилием произнес учитель, ощупывая голову. Альбина промывала рану Голана.

— Да ладно, ничего нет… — улыбался Ярек. — Пуля пробила мякоть руки и застряла где-то в балке. Как в тот раз…

— Как в тот раз! — повторил Красл и посмотрел на полу баронского сюртука, которую он оторвал вместе с карманом. В кармане… золотились локоны светлых волос! Одолевая растерянность, Красл потянул волосы из кармана. Это был парик!

— Теперь надо уходить! — сказал решительно учитель. — С минуты на минуту сюда явятся жандармы!

XII. Тайник

Вот, значит, кто такой был Вальтер! Не зря Бреттшнайдериха говорила, что он непохож на графиню. «…Повыше ростом, вот как пан барон…» Естественно, раз это он и был! Как же вдова не узнала его? Наверное, потому, что дело было в сумерках, а барон говорил с иностранным акцентом. А потом сделал так, чтобы подозрение пало на графиню. Да, похоже, что барон лично и всерьез занимался поисками Золотого Будды, поскольку слуги его оказались такими бездарными. Ведь и раньше, когда агенты не устраивали его, он брал дело в собственные руки: переодетый, он ходил среди рабочего люда, как король в сказке, только наоборот, он вредил народу. Что же Риссиг теперь предпримет?

Беспокойные мысли не оставляли Красла все время, пока он отсиживался в укрытии в горах. Это была землянка, замаскированная кустарником, недоступная с трех сторон. Здесь и прежде скрывался Голан после побега. Теперь его, раненного, уложили на дощатую кровать. Альбина ухаживала за женихом. Шойе отправился в Либерец. Там у него был знакомый врач, разделявший идеи социал-демократов, может быть, удастся уговорить его посетить больного. Голан крепко заснул. Здорово вымотала его, видно, потеря крови.

Шойе вернулся ночью. Врача он не застал, поручил переговоры с ним товарищам, зато принес бинты, воду и еду. Теперь можно отсиживаться. Может, и Яреку полегчает.

— Да ничего ему не будет!.. — сказал Шойе. — Коли за ним такая красотка ухаживает, — он улыбнулся Альбине. Она только вздохнула. С тех пор как умер отец, ее преследовали несчастья. Она отказалась от ужина, хотя Шойе принес сыр и свежий хлеб. Красл чувствовал, что еще не наелся. За этот день он практически ел в первый раз и без труда проглотил бы весь каравай. Но еду надо экономить.

— Пошли-ка по ягоды! Я такое место знаю!.. — сказал Шойе и вывел Красла наружу.

— Ягод мы, конечно, не найдем — темно, — сказал Шойе. — Я хотел показать вам совсем другое! — Он махнул рукой в сторону Свагова. На горизонте алело зарево.

— Пожар? — ненужно спросил Красл.

— Горит дом Павлаты. Надо пойти туда, вы один им можете показаться! Надо выяснить хотя бы, кто поджег дом.

— Все ясно! — сказал Красл и почти бегом пустился в Свагов.

Когда он подошел к пожарищу, огонь уже погасили, вокруг никого не было. Ночь была мрачная, над самой землей клубились тучи, стоял промозглый холод. В такую погоду случайность пожара маловероятна.

— Занялось как солома… — сказала всеведущая бабка. — Будто керосином полили! Но с фабрики тут же прибежали жандармы. Вот уж мы обрадовались! Ведь дом горел как свеча, и сын боялся, что к нам перекинется. Он тоже хотел тушить, но Пальме никого к огню не подпускал.

— Всем, значит, Пальме распоряжался?

— Ага. Очень они старались! Горелые головешки уносили на фабрику или разбивали тут же, чтобы ни искры не осталось. А уж пожар был такой, какого никто и не помнит! Скорее всего вспыхнули в лавке бутылки с керосином…