Оксана Обухова - Дело толстых
«Получается, что, кроме беременной и язвенника, собаку могли подкинуть только сотрудники второго этажа. Так сказать, свои, — подумал капитан. — Тойтерьер собачка маленькая, и тельце легко спрятать в «дипломат» или сумку. Жаль, нельзя изъять на экспертизу все портфели офиса».
Впрочем, шерсть Тяпы может оказаться в нескольких сумках. Судя по всему, Гольдман часто привозил собаку на работу, и шерстинки могли залететь в сумки случайно.
— Кирилл, вы давно работаете здесь?
— Два года.
— А раньше чем занимались?
— Тоже охранником был. Только в другом месте…
— В каком конкретно?
— В банке «Кредит доверия», — неохотно ответил парень.
«Интересно, — подумал капитан, — не ты ли, любезный, прежним хозяевам о происшествии с собакой стукнул?» Смущенный вид Кирилла показывал, что догадка Тарасова недалека от истины.
На листке блокнота с именем Кирилл Валерыч не оставил никакого шаржа. Только большой и жирный знак вопроса.
…Прежде чем дойти до бухгалтерии, Тарасов повернул к секретарскому столу и задал Юлечке несколько вопросов.
— Скажите, пожалуйста, Юлия, кто поднимался на второй этаж после двух часов дня в пятницу?
— Посетителей не было точно, — быстро ответила девушка. — А кто еще… ах да. Менеджеры присылали Савушкина и Малькову узнать, не будет ли каких поручений.
— Они всегда так делают? Не звонят, а наверх ходят?
— Нет, — смутилась секретарша.
— Говорите, говорите, Юля, я знаю, что коллеги начали вас поздравлять еще днем.
Юлечка оглянулась на дверь начальницы, склонилась над столом и прошептала:
— Да. На разведку присылали.
— А Савушкин или Малькова проходили мимо вас на кухню?
— Зачем? — удивленно распрямилась девушка. — Только до меня и обратно.
…Вечером Михаил Валерьевич сидел на диване перед телевизором и листал свой потрепанный заслуженный блокнот. Марьюшка, уютно свернувшись калачиком, устроилась рядом и внимала некоему латиноамериканскому сериалу про страстную любовь. Знойная белозубая героиня на экране распекала за что-то усатого кавалера, и Марья Филипповна, стиснув руку в кулачок, ударила по подушке и буркнула: «Так ему и надо, негоднику!»
В юности Марья рыдала в кинотеатрах под песни индийских мелодрам, позже перенесла эти слезы на «Рабыню Изауру». Михаила Валерьевича умиляла наивная реакция жены. Он считал, что женщина не должна стесняться интереса к чужим романам, и, если дочь начинала подшучивать над матерью, всегда упрекал Алену: «Как не совестно. Маме хватает крови и страданий на работе. — Марья Филипповна работала фельдшером в травматологическом пункте, куда каждый день машины скорой помощи свозили всех переломанных, порезанных и избитых, не требующих срочной госпитализации. — Пусть хоть дома на красивую жизнь посмотрит». Скептически настроенный подросток Алена Михайловна ухмылялась и шла в свою комнату ставить в видеомагнитофон фильмы, сути коих капитан не понимал до конца, поскольку подросток с уважением относился к малобюджетному европейскому кинематографу.
Но Михаил Валерьевич настроения дочери все же не поддерживал. Он знал, что у его супруги четкий ум хорошего логика и крепкая рука отличного медработника. А сериалы… это так, слезами душу промыть. Ни один раз беседы с женой помогали Валерычу вытянуть из мешанины ощущений суть. Капитан никогда не посвящал Марьюшку в действительный ход служебных мероприятий, свои беседы он начинал иносказательно: «Представь, Марьюшка. Жила-была женщина. И были у нее муж, сын и две близкие подруги. А у мужа, помимо жены, были любовница и хорошая коллекция древних монет. И вот… коллекция пропадает…»
Марья Филипповна готовила или мыла посуду, капитан сидел на кухонной табуретке и в рассказе приводил свои мысли в порядок. Марьюшка переворачивала котлетки, слушала про «жили-были» и иногда, проявляя внимание, задавала вопросы: «Говоришь, дочь одной из подруг в таком-то училище учится? Недавно оттуда наркомана с порезом привезли. Проверь, не продавала ли недавно подруга потихоньку вещи из дома…»
Капитан, поставивший в расследовании на приятелей сына коллекционера, проверял и узнавал, что действительно недавно подруга отправила дочь в дорогую наркологическую лечебницу. То, что дочь прочно сидит на игле, мать скрывала.
Дальнейшее — дело техники. Небольшое давление на несчастную мать — и подруга жены коллекционера признается в краже.
… В понедельник вечером Михаилу Валерьевичу нечего было поведать жене в манере «жили-были». Если только начать так: «Жила-была одна собака. И то, что звали ее Тяпа, сегодня подтвердил ветеринар…»
— Марьюшка, если бы тебе предложили выбрать союзника, кого бы предпочла? Кошку, собаку, волка, сову, бобра, ворону, мышь или цаплю? Есть еще хомяк и зверь неопределенной породы, но они не в счет…
— Я бы сову выбрала, — не отрываясь от экрана, ответила жена.
— Почему? — удивился Тарасов. — Почему не собаку?
Марья Филипповна повернула лицо к мужу и спросила:
— Тебе друг нужен или союзник?
— Союзник, — с запинкой подтвердил Валерыч.
— Тогда сову. Собаки бывают преданны до
глупости, — сказала Марьюшка и уставилась в экран, по которому бегали два темпераментных героя.
Капитан почесал, помассировал затылок и пошел на кухню пить чай и думать.
В полулитровую чашку, почти на треть, налил крепкой заварки, добавил кипятку и вспомнил, как во всех кабинетах его сегодня приглашали чаевничать. Где с сушками, где с печеньем, а где и с бутербродами с икрой.
Итак, сова. Главный бухгалтер фирмы «Гелиос» Ангелина Ивановна Троицкая. Дама глубоко пенсионного возраста.
Возраст и внешность главбуха, надо добавить, более чем сильно удивили Михаила Валерьевича. Попадая иногда по рабочим вопросам на предприятия размаха «Гелиоса», на подобных должностях Тарасов находил людей более молодых, более шустрых и самоуверенных до крайности. «Я вам тут не бумажки перебираю, — говорили манеры главбухов, — а обеспечиваю предприятию львиную долю прибыли».
Подобную заносчивость капитан находил хоть и оправданной, но раздражающей. «Скромнее надо быть, скромнее», — мысленно вздыхал Валерыч и сводил разговоры с подобными типами до минимума.
Ангелина Ивановна данному типажу не соответствовала категорически.
— Михаил Валерьевич, голубчик, я столько лет провела в бухгалтерии, что порой мне кажется — пеленки в моей колыбели были из бумаги, — басисто ухала Ангелина Ивановна, разливая в чашечки зеленый чай с запахом жасмина, и потчевала посетителя. — Кушайте печенье, голубчик капитан, кушайте, это домашнее.
Только что закусивший икрой капитан-голубчик пробовал рассыпчатое печенье с изюмом и орехами и находил его замечательным.
— Вкусно. Сами пекли?
— Что вы, дорогуша! Мне некогда. Это дочь мастерица…
Более словоохотливого собеседника в фирме «Гелиос» у капитана не было. Через десять минут и две чашки чаю Тарасов знал, что у главбуха было три мужа. Первого звали Аристарх, второго Ираклий, третьего Самуил — качественный набор покойных мужей дважды вдовы. Почему дважды, так это потому, что от первого мужа Ангелина ушла в возрасте первой свежести.
Рассказы вдовы о житье-бытье капитан слушал вполуха. Чертил в положенном на колено блокноте карикатуры и пересчитывал чужих мужей, стараясь не сбиться. Скоро рядом с головой совы появилась фигура толстой обезьяны в милицейской фуражке и кителе. Карманы кителя раздувались, из одного торчал рыбий хвост, из второго горлышко винной бутылки — первый муж Ангелины Ивановны разводил аквариумных рыбок, второй кутил шумно, как грузинский князь, — Троицкая распихивала по карманам Тарасова ненужную информацию и вспоминала свою молодость. «С таким багажом по щелям не проползти. Карманы застрянут», — решил капитан и оборвал монолог главбуха. Контакт налажен, пора переходить к делу.
— Ангелина Ивановна, что вы думаете о скандальном происшествии в пятницу?
Круглые совиные глазки за круглыми очочками налились слезками, главбух достала из сумочки тонкий дамский платочек и промокнула им острый клювик, — все, что касалось Ангелины Ивановны, стремилось получить уменьшительно-ласкательный суффикс.
— Ах, какая трагедия. Бедный Тяпа.
Тогда еще капитан не был уверен, что мертвая собака принадлежала Гольдману, и спросил:
— Почему вы думаете, что это именно Тяпа?
— А кто же еще? Других собак в офисе не бывало…
— И все же, Ангелина Ивановна, как вы думаете, кому и зачем понадобилось подбрасывать труп собаки в морозильный шкаф?
Бухгалтер сняла очки, протерла их кружевным платком и, слепо таращась на капитана, произнесла:
— Я думаю, это угроза или предупреждение.
— Кому?
— Всем.
— А конкретнее?
