Андрей Шахов - Таллинские палачи - 1
Вернувшаяся с кухни Нина, глянув на парня, едва не обронила чашки с дрогнувшего в руках подноса.
— Ты чего это? — вопросила она жалостливо. — Игореша говорил: у тебя неприятности.
Стасис собрал всю волю и физиономию в единый могучий пучок, скинул с себя одеяльце.
— Минутная слабость, — он вскочил с дивана и пояснил. — О Гоше переживаю — как он там без меня?
— Братик твой?
Стасис не стал вдаваться в никчемные детали.
— Где я могу умыться, побриться и… как бы это… вернуть природе хотя бы малую часть того, что употребил в последнее время на поддержание огня жизни в измученном поил одами теле. Хорошо сказал — правда?
Нина задумчиво поморщила носик, подбоченилась сурово.
— Ты бы вчера ночью с таким пафосом беседовал!
Стасис па секунду замер, окрашивая щеки и мочки ушей, после чего решил искать необходимые помещения самостоятельно. Но перед исчезновением поведал:
— Не помню — был пьян, не соображал — не виновен; и вообще мнительная ты какая-то…
Вернулся минут через пятнадцать; в одних джинсах, вытирая на ходу махровым полотенцем густую, потемневшую от воды шевелюру. Негромкое, но весьма выразительное урчание выдавало испытываемое им наслаждение. Нина в это время уже приподымалась со стула, готовая упорхнуть по своим делам лишь упрямо не проглатывающийся «бутик» удерживал ее. При взгляде на Стасиса жевательные движения неожиданно прекратились, ибо нижняя челюсть просто обязана была отвиснуть.
— Чего? — Стасис, попривыкший к скверным сюрпризам судьбы, шарахнулся в сторону, но в дверях за собой никого не увидел и обратил озадаченный взор на барышню.
— Худой-то какой, — жалостливо протянула она сквозь остатки упрямого бутерброда и едва не прослезилась.
Стасис глянул сверху на свое и впрямь несколько утончившееся в последнее время тело, прикрыл его кое-как полотенцем и не очень твердо возразил:
— Вовсе я не худой. Можно сказать… ммм… несколько мясистый!
— Ой! — спохватилась Инна. — Пора мне… А ты поешь как следует.
— А как следует? — робко вопросил Стасис. — Игорек-то где?
— За Олежкой поехал! — успела крикнуть барышня лишь за секунду до того, как за ней захлопнулась дверь.
— Ну, девки, ну, народ, — недовольно пробурчал Стасис. — На себя, селедок, сперва посмотрели бы. Худой… Зато подвижный! И умный… И добрый…
Он хотел зачитать весь список своих великих достоинств, но жажда и голод вынудили направить остатки сил на чертовски соблазнительный завтрак.
Лишь когда весь запас бутербродов был уничтожен и было выпито две с половиной чашки кофе, способность мыслить, пусть пока и вяло, вернулась к Стасису. Почти всю ее он употребил на то, чтобы правильно отползти от стола, плюхнуться на хорошо знакомый уже диванчик и, блаженно пыхтя сигаретой, размечтаться о том чудном дне, когда прекратится ныне истязающая его лихорадка погонь и драк, и он сможет беспрерывно наслаждаться сытными, вкусными завтраками да ароматными сигаретами.
В тот самый миг, когда Стасис потушил коротенький окурок и с чувством потянулся, готовясь чуть вздремнуть до приезда друзей, в дверь громко постучали…
Беглец ошалело вскочил, бросился к окну. У калитки стоял синий автофургон.
Стасис с облегчением вспомнил о рассказах Игорька про парней, развозящих по дачам на таком фургоне молоко с близлежащих хуторов.
Оставалось лишь утереть со лба испарину ужаса и выйти на крыльцо, дабы сообщить гостям, что в молоке в данный момент надобности нет.
Перед дверью стоял действительно молодой и удивительно знакомый парень, да еще и с подозрительном синюшной отметиной на лбу. Более того — в руках у него почему-то не имелось ожидаемого бидона или хотя бы баночки. Улыбка на красивом лице носила явно зловещий характер.
— Ты кто? — настороженно поинтересовался Стасис.
— Дед Пихто! — признался Валдис и сильным ударом кулака в лоб закинул его аж в середину коридора.
Секунд через пять Стасис приподнялся, мотнул головой, принял сидячее положение и пощупал раскаленный лоб: появившаяся на нем бурая отметина в чем-то породнила его с гостем.
— Дедуля, — прослезился он. — Ну, наконец-то!
Слезы были искренни. Но вызвало их не появление нового «родственника».
Растрогало совсем другое — как мною, оказывается, людей по-прежнему помнят о нем и ищут с ним встречи…
Валдис поначалу опешил: решил, что одним ударом избавил ненавистного врага от его недавно мощного разума. Но когда тот взялся за лежащую рядом стальную трубку, предназначенную для Игорева турничка, понял: не тут-то было!
Стасис утер скупую слезу, поднялся на ноги и оценивающе потряс увесистым оружием.
В гостиной зазвенело разбиваемое стекло, что-то крупное грузно шмякнулось на пол.
— Кажется, и бабуля пожаловала. — Стасис опасливо заглянул о комнату, где из-за стола поднималась тупая физиономия Чабана. — О-о, старый знакомый!
Как же я скучал по тебе и по твоим друзьям!
Хлопанье распахиваемого на кухоньке окна заставило Стасиса изрядно помрачнеть. С каждой секундой «гостей» становилось все больше, чего нельзя было сказать о нем, по-прежнему остающемся в полном одиночестве. Да и приобретенная с помощью Валдиса позиция оставляла желать много лучшего.
С последним неблагоприятным обстоятельством Стасис решил совладать как можно скорее. Прежде чем Валдис успел ему помешать, юркнул в гостиную, захлопнул за собой дверь и закрыл ее на крепкую защелку. В эту самую дверь секунду спустя забарабанили крепкие кулаки, но Стасис уже переключил внимание на новый объект. Помахивая грозной трубкой, он двинулся к Чабану, все еще пребывавшему на коленях за круглым столом.
— Мама… — буркнул Чабан и шумно, чуть ли не с многократным эхо сглотнул; не ожидал он оказаться один на один с уже известными ему жуткими конечностями.
— Не отвлекай ее сейчас, — вкрадчиво пропел ужас Чабана, обходя стол. — Она молится за тебя.
С этими словами Стасис коротко взмахнул своим оружием и с хрустом проламываемого дерева опустил его перед самым носом Чабана, едва успевшего отдернуть взмокшую физиономию.
— Сегодня ты немного подвижнее… — похвалил Стасис, но не договорил отвлек проломивший дверь кулак.
Чабан мгновенно проявил несвойственную ему сообразительность. Еще только начал Стасис поворот лица в сторону «прорыва», он с грохотом опрокидываемого стула бросился к спасительному окну. На пути вдруг возникла совершенно неуместная в тот миг физиономия «товарища по работе»; Чабан «отодвинул» ее кулаком в челюсть и сиганул в окошко.
Тем временем Стасис, совсем забыв о существовании в природе субъекта по кличке Чабан, метнулся к двери и с наслаждением врезал трубкой по тянущимся к защелке пальцам. Раздался яростный вопль, и пересеченная иссиня-бурой полосой пятерня исчезла.
— Нельзя! — пояснил Стасис свои действия. — Я занят!
Он отчаянно паясничал, прекрасно понимая, что долго так не продержится.
Но какого-то выхода из сложившейся ситуации — победного выхода — не виделось. Оставалось лишь кривляться, уповать на судьбу и отбиваться до последнего.
А последнее приближалось очень быстро. Вслед за полуминутным затишьем в выбитую ногами дверь и в окно посыпались вдруг знакомые и незнакомые, но единые в горячем стремлении парни. Стасиса так смутило их количество, что, огрев трубкой Казбека, он застыл в смятении, не зная, что и делать.
Определиться с незатейливой программой действий помогли сами пришельцы, кучно набросившиеся на свою одинокую жертву. Стасису оставалось только отбиваться от них ровно столько, на сколько хватит сил.
И первое время он действовал, можно сказать, даже успешно. Разглядывать врагов было некогда — бил наугад, куда придется; и получалось неплохо, хотя в ответ доставалось очень даже немало.
Однако периодически Стасиса достигал весьма крепкий и умелый кулак, удары которого разительно отличались от остальных. Ему удалось разглядеть, что это руки Валдиса, с трудом пробивающегося через свору своих людей к вожделенной мишени. Теперь они оба горели желанием войти друг с другом в более тесный контакт, но пока никак не удавалось…
В избиении Стасиса вскоре произошло серьезное изменение. «Уведя» из толпы пару парией, он начал сдавать свои и доселе жалкие позиции. На всем его теле выше пояса оставалось крайне мало «неосвященных» участков, а некоторые синяки закровоточили. Силы пошли на убыль, он медленно оседал под толчками своих мучителей.
Валдис отчетливо видел, что Стасис уже слабо реагирует на удары и лишь отталкивает от себя не намного меньше его усталых палачей. Оставалось лишь улучить подходящий момент… Который представился на удивление скоро; меж парией образовался отличный просвет, и в предвкушении близкого возмездия Валдис отвел к плечу сжатый до хруста кулак.
