Марина Серова - Красиво жить не запретишь
— А впрочем, — задумчиво продолжала я, — в этом есть свой смысл — они знают, с кем имеют дело, меня-то на почтальонах и всяких медицинских работниках не проведешь. Уж лучше мою хлипкую дверь разгромить — быстрее и эффективнее…
Соседи наконец справились со своими замками — они топтались на лестничной площадке, не зная, что делать дальше. Нужно было от них избавляться.
— У вас знакомые в подъезде есть? — спросила я.
— Есть… — ответил толстый подрагивающим голосом.
А женщина вдруг встрепенулась и подняла голову.
— Я квартиру не оставлю!
Начинается. Терпеть не могу такое жлобство!
— Запирайте квартиру вашу гребаную, бегите к знакомым, вызывайте милицию! — заорала я что есть силы.
Соседи кубарем скатились вниз по лестнице и принялись дубасить кулаками в дверь какой-то квартиры этажом ниже. Подействовало!
Мы с Димой решили тоже не оставаться здесь и спустились в подъезд на первый этаж. Я тихонько выглянула в окошко — напротив моего подъезда стояла потерханная черная «шестерка», возле которой нервно курил бритоголовый парень в спортивном костюме. Его друзей, уже нам знакомых, нигде видно не было. Может быть, эти товарищи догадались, куда мы сбежали?
У меня моментально созрел план, которым я не замедлила поделиться с Димой.
Спустя минуту мы вышли из подъезда, направляясь к черной «шестерке». Я шла позади Димы, укрываясь за его спиною, так, чтобы парень не мог разглядеть мое лицо.
Дима, сунув руки в карманы, вразвалочку подошел к нему.
— Братан, сигаретой не угостишь?
«Братан» даже не посмотрел на него.
Я заметила, что руки у парнишки дрожат, — волнуется.
— Не угостишь сигаретой? — повторил Дима, подходя ближе.
Парень мельком глянул на него и бросил сквозь зубы:
— Отвали, мужик…
Дима вздохнул, начал отворачиваться от него, как бы собираясь уходить, но вдруг с размаху врезал ему локтем в лицо. Бритоголовый без звука отлетел к своей «шестерке» и, уцепившись за нее, остался на ногах.
Ну, ладно. Я отстранила Диму и ударом ноги по голове заставила парня лечь на землю. Больше он не шевелился.
Я заглянула в салон автомобиля — ключи на месте.
— Садись! — крикнула я Диме.
Он прыгнул на переднее сиденье рядом со мной.
Одновременно с этим грохнул выстрел и вдребезги разлетелось заднее стекло.
Я обернулась — вот черт, возле того подъезда, из которого мы только что выбежали, стояли два уже знакомых нам парня. Значит, они все-таки проследовали нашим путем через балкон. Похвально, молодые люди!
— Пригнись! — бросила я Диме.
Бритоголовые бежали к нам. Я завела машину и резко дала задний ход. От неожиданности парни остановились, один из них упал, выронив пистолет. Так-то!
Теперь вперед. К моему удивлению, ход у машины был довольно сносный — мы быстро набрали скорость.
— Давай я сяду за руль, — закричал мне Дима. Он, видимо решил, что сидеть рядом со мной, пригнувшись, упираясь головою в пол, ниже его достоинства, и выпрямился.
— Сиди, где сидишь, — со смехом ответила я ему. Мы вырвались! У нас получилось! Я даже не смогла удержаться от радостного восклицания: — Ура!
В это же самое время я почувствовала сильный удар куда-то в область ключицы и не удержала руль. Одновременно с этим до меня донеслись несколько выстрелов. Черт! Все же им удалось меня достать. Наша «шестерка» вильнула, Дима попытался перехватить руль, но его отбросило назад на сиденье. Я старалась совладать с управлением автомобиля, но перед глазами у меня был туман. Видимо, от боли. Машину уже несло черт знает куда, я ничего не соображала, Дима, по-моему, тоже, и тут все внезапно кончилось.
Я сидела в остановившейся машине, держась за свое плечо. Оба рукава пиджака от делового костюма Рачковской были в крови. Голова кружилась. Я посмотрела вниз: оказывается, мы остановились, потому что инстинктивно я нажала на тормоз. Как хорошо быть автомобилистом со стажем!
Наполняя мою больную голову звоном, вокруг нас завывали милицейские сирены. Выстрелов больше не было. Все.
Я посмотрела на Диму — что-то его не слышно. Дима без признаков жизни лежал, откинувшись на сиденье. Убили?!
Морщась от боли, я протянула руку и потянула его за плечо. Он свалился на меня. Не сдержавшись, я громко застонала от боли. Отдышавшись, одной рукой похлопала по груди, по голове — тем местам, куда его могли бы ранить. Вроде ничего. Пощупала пульс — нормально. И дышать — дышит. Когда до меня дошло, что с Димой, я, несмотря на свою простреленную ключицу, рассмеялась.
Дима просто упал в обморок.
Открылась дверь, в нашу «шестерку» заглянул омоновец с автоматом Калашникова в руках:
— Живы? Вылазьте!
Шатаясь, я вышла из машины. Омоновец толкнул меня на нее и приказал расставить ноги, чтобы обыскать меня. Может быть, он не заметил, что я ранена, может быть, не придал этому особого значения. Одной рукой я попыталась держаться за открытую дверцу, но не смогла и сползла на землю, оставив на корпусе автомобиля кровавый след. Боли я уже не чувствовала, была только огромная усталость и страшно кружилась голова. Я все ждала — когда наконец сознание покинет меня. Как просто — вон Дима бухнулся в обморок и лежит себе в тачке и в ус не дует.
Я хотела подняться, но сил не было. Омоновец, взяв меня за шиворот своей железной ручищей, поставил на ноги. Я открыла глаза. К нам подходили еще двое в штатском.
Я повела головой, осматриваясь: да, недалеко мы уехали, только на метр за двор — до первого столба. У подъезда стояли три ментовских «козла». И ни одного из бритоголовых бандитов! Здорово. А может, их уже в машины погрузили?
Омоновец все еще удерживал меня за шкирку в вертикальном положении.
— Давай, второго вытаскивай! — приказал один из ментов в штатском.
Меня уложили лицом вниз на капот «шестерки», попытались надеть наручники, но я так страшно закричала от боли, что один из них просто положил мне свою руку на шею, чтобы, наверное, удержать меня в этом положении. Правильно, а то вдруг я всех сейчас раскидаю и задам стрекача.
Накатывала тошнота, и я закрыла глаза. Все равно мордой в капот много не увидишь. Ненавижу ментов. По-моему, последнюю фразу я сказала вслух, потому что получила болезненный тычок в поясницу.
Вытащили Диму. Он пришел в чувство, судя по крикам; Дима громко и страшно матерился, временами мне даже казалось, что на украинском языке.
— У него же, бля, нож в кармане! — радостный ментовский голос.
Потом я слышала звуки ударов, несколько раз дрогнула машина. Димина матерщина стала громче и вдруг пропала. Лязг наручников.
— Твари! — откуда-то снизу донесся глухой Димин голос. Сразу — звук удара. Видимо, Диму уложили на землю.
Послышались какие-то новые голоса, мужской и женский.
— Это они, они, точно! — мужской.
— У лохматого ножик был! — женский.
А, это же мои соседи! Душевные, как выясняется, люди.
— Через балкон к нам влезли! В подъезде стреляли! Из квартиры нас выгнали! — наперебой орали они.
Я открыла глаза: на земле рядом с машиной лежал Дима с разбитым в кровь лицом. Тот самый толстый дядька, успевший уже прикрыть свое пузо свитером, вдруг вырвался из объятий своей супруги, подбежал к Диме и, пока менты не успели среагировать, несколько раз сильно пнул его ногой.
— Сука. Я же, сука ты грязная, доберусь до тебя.
Я дернулась, рука державшего меня съехала с шеи к моему лицу. Изо всех сил я схватила зубами толстые, пахнущие табаком пальцы, одновременно помогая себе подняться здоровой рукой. Разжала зубы и выпрямилась. Прямо передо мной, схватившись за укушенную мной руку, орал мент в штатском. Человек пять омоновцев стояли, оторопев, вокруг. Мои дорогие и уважаемые соседи прижались друг к другу.
Стараясь устоять на ногах, я лягнула ближайшего ко мне мента в мошонку и, когда он согнулся пополам, еще раз носком туфли в лицо.
Ко мне со всех сторон кинулись пришедшие в себя омоновцы, я, сумасшедшая от дикой злобы, орала им что-то, пока в общей свалке кто-то не ударил меня в раненую ключицу.
От страшной боли я наконец потеряла сознание.
* * *Сначала перед глазами плавали черные круги, затем серые. Потом они посветлели, растворились, и я увидела потолок. Белый.
Я подняла голову и посмотрела вокруг — странно: вроде не морг, не больничная палата и даже не тюремная камера. Скорее, похоже на чью-то спальню. И шикарную, надо сказать, спальню. Я попробовала привстать — у меня получилось. Спустила ноги с постели и поднялась. Ничего, ноги держат, правда, голова немного кружится, но это пройдет.
Левое плечо, ключица и часть шеи у меня были туго забинтованы. Пошевелив пальцами левой руки, плечами и головой, я подумала, что ничего серьезного в моей ране нет — по крайней мере, все функционирует.
