Ричард Старк - Дрозд
Рагос что - то говорил. Грофилд оторвал взгляд от лыжных брюк и услышал:
- Вы когда - нибудь путешествовали по Африке?
- Нет, сэр, я никогда не покидал западного полушария.
- Вы домосед.
Зеленые лыжные брюки приближались.
- Да, сэр. Мою жену зовут Мери.
Вивьен Камдела вручила ему старинный бокал с бледно - желтой жидкостью не меньше трех унций. И без льда. Жижа эта больше всего напоминала тухлое пиво. Когда Вивьен подавала Грофилду бокал, глаза ее злорадно сверкнули.
Грофилд заглянул в бокал, потом посмотрел на полковника.
- Обычно я пью виски со льдом, - сказал он.
- Наше виски прекрасно и без льда, - ответила Вивьен. Лед разрушает букет.
Полковник ничего не сказал. Он стоял и молча наблюдал за Грофилдом.
А Грофилд чувствовал приближение беды. Он поднес бокал к губам и опасливо сделал глоток. Кислота прожгла борозду на его языке и огненным потоком скользнула по пищеводу в желудок.
О притворстве не могло быть и речи. Грофилд прослезился и утратил дар речи. Он просто стоял и моргал, держа бокал в поднятой руке и пытаясь сделать глотательное движение, не поперхнувшись при этом.
Неужели глаза полковника весело блеснули? Надеясь, что это так, Грофилд откашлялся и попытался заговорить.
- О, я тоже не стал бы портить такой букет. Ни за что, хрипло выдавил он.
- Неужели наше виски слишком крепкое для вас? - с улыбкой спросил полковник. - Возможно, в этом и заключается одна из слабостей белой расы. Наверное, у белых глотки мягче.
Он поднял свой бокал, содержащий примерно унцию такой же желтой дряни, насмешливо тостировал Грофилда и выпил. В глазах его при этом не заблестели слезы, откашливаться полковник тоже не стал. Он протянул пустой бокал Вивьен и сказал:
- Налейте мне еще, пожалуйста. И принесите мистеру Грофилду немного льда.
Когда Вивьен протянула руку, чтобы взять у Грофилда бокал, лицо ее выражало неприкрытое удовлетворение. Грофилд сунул было бокал ей, но потом передумал и не отдал его.
- Бокал тоже африканский? - спросил он.
- Нет, он был тут, в доме, - нахмурившись, ответил полковник.
- О - о, - Грофилд передал бокал Вивьен, которая несколько секунд озадаченно смотрела на него, прежде чем отнести к бару.
- Не понимаю, к чему этот вопрос о бокале, - сказал полковник.
- Просто было интересно. Может, это изделие ваших народных промыслов. Извините, полковник, но я почти ничего не знаю о вашей стране. Впрочем, и о своей собственной тоже.
- Как я понял, вас силой завербовали в шпионы. Вами руководили отнюдь не патриотические убеждения.
- Шпионаж - грязная работа, - ответил Грофилд. - Она сродни поприщу судебного исполнителя. Не понимаю, как можно шпионить из благородных побуждений.
- Но если это помогает вашей стране?
- Ну, когда человек не способен предложить своей стране ничего лучшего, чем умение подслушивать и подглядывать в замочные скважины, вряд ли его вообще можно назвать полноценным человеком.
- А что вы можете предложить своей стране, мистер Грофилд?
- Бездеятельное сочувствие.
- Не понимаю этого выражения, извините.
- Ну, я не из тех, кто посвящает всю жизнь служению родине.
Вивьен вернулась с бокалами. Грофилд взял свой и продолжал:
- Я принадлежу к большинству. Канадец, который сделал этот бокал, не думал о том, что делает его для Канады. Он делал его за доллар в час. Разве из - за этого его можно обвинять в отсутствии патриотизма? И неужели люди, производившие ваше виски, заботились при этом о славе Ундурвы?
- Почему же нет? - возразил полковник. - Почему человек, чем бы он ни занимался, не должен делать во славу отечества все, что в его силах?
- Вы хотите сказать, что государство первично, а человек - вторичен. Я не очень разбираюсь в политике, но полагаю, что моя страна придерживается противоположной точки зрения.
- В теории, - ответил Марба. - Скажите, вы хоть раз видели Гарлем?
- Так и знал, что вы об этом спросите. Полковник, я никогда не видел Палм - Бич. Думаю, нам обоим ясно, что я не Святой Франциск Ассизский. Но покажите мне этого святого. Будь я бескорыстен и заботься о приумножении славы отчизны, сидел бы сейчас в отделении Армии Спасения и раздавал бесплатную похлебку. И никогда не впутался бы в такую передрягу. Я знаю свои грехи, и, уверяю вас, политические пристрастия не входят в их число.
Глаза полковника весело блеснули.
- Политика - грех?
- Не я, а вы заговорили о Гарлеме. Веселый блеск померк.
- Разумеется, возможна и такая точка зрения. Однако, по - моему, пора перейти к текущим делам. Со льдом виски вкуснее? - Я еще не пробовал, ответил Грофилд и сделал глоток.
Виски по - прежнему жгло, как молния, но лить было можно. Теперь оно взорвалось, лишь достигнув желудка. - Гораздо лучше, благодарю.
- Похоже, вопрос заключается в том, убить вас или оставить в живых, проговорил полковник. - Вы никак не хотите сидеть под замком и отвергаете этот самый гуманный компромисс. Значит, придется выбирать между двумя крайностями. Я верно оцениваю положение?
- К сожалению, да, - ответил Грофилд.
Полковник кивнул, отвернулся и в задумчивости побродил по комнате. Потом остановился и выглянул в окно. Был день, но на улице уже стемнело. Полковник отпил виски. Наконец он повернулся к Грофилду и сказал:
- Вы, конечно, понимаете, что это вполне объяснимая человеческая реакция. Когда вас задевают, вы даете сдачи. - Я не собираюсь никого задевать, ответил Грофилд. - Ваш отказ сидеть взаперти - это своего рода нападение на нас. - По лицу полковника скользнула улыбка. - Любопытно, правда? Вы можете отказаться сесть под замок, но не можете отказаться умереть. Весьма странный расклад, вы не думаете? Грофилд кисло усмехнулся в ответ.
- Очень странный.
- Вы настоящий американец, - сказал полковник. - Свобода или смерть, верно?
- Похоже на то.
- Однако, когда Муссолини сказал то же самое, хоть и в несколько иных выражениях, американский народ выразил ему свое презрение.
- Опять вы о политике, - буркнул Грофилд.
Полковник пытливо оглядел его.
- Вы и впрямь аполитичны или у вас просто такая тактика?
- Всего понемногу.
Полковник медленно кивнул, поразмыслив, и наконец сказал: - Даже если я сохраню вам жизнь, вы сами себя угробите.
Рано или поздно вы поссоритесь с кем - нибудь из наших, и вам придет конец. А тогда возникнет вопрос, кто позволил вам свободно слоняться по усадьбе, и я попаду в неловкое положение.
- Я буду тише воды, ниже травы, - пообещал Грофилд, - и не стану никому докучать. Полковник покачал головой.
- Нет. Вы прирожденный смутьян. Прежде чем вы вошли сюда, я получил две ваши характеристики, столь разные, что мне трудно было поверить, что речь идет об одном и том же человеке. Это одна из причин, по которой я решил лично встретиться с вами. Теперь я вижу, что обе характеристики были верными, и вы представляете куда большую потенциальную опасность, чем можно было бы заключить на основе любой из этих характеристик. Вы не привели ни одного довода, способного убедить меня сохранить вам жизнь...
- Но и в пользу моего убийства тоже нет ни одного убедительного довода, сказал Грофилд. - Я никому не угрожаю.
- Но можете угрожать. А такое лучше пресекать в зародыше, пока ничего не случилось.
- Это слишком ничтожная причина, чтобы лишать человека жизни.
- Человеческая жизнь сама по себе ничтожна.
- И ваша тоже? - спросил Грофилд. Полковник холодно улыбнулся.
- О моей речи нет. Мы обсуждаем вашу. Не вижу никаких оснований заступаться за вас.
Грофилд посмотрел на Марбу. Тот стоял с бесстрастной, ничего не выражающей физиономией и явно не собирался защищать его перед президентом. Грофилд его не винил. Он взглянул на Вивьен, и она отвела глаза. Неужели на ее лице отразилось сомнение? Возможно. Но вряд ли это имеет значение. Ему не удастся повлиять на нее и заставить передумать. Но, с другой стороны, отстреливаться надо до последнего патрона.
- Вивьен, - сказал Грофилд.
Она встала и повернулась к нему спиной, глядя в огонь.
- Это не ее решение, мистер Грофилд, - проговорил полковник, - а мое. Ни она, ни господин Марба не в силах изменить его.
- И какое же оно? - спросил Грофилд. - Отрицательное?
- Я дам вам знать, - пообещал полковник. - А сейчас Марба отведет вас обратно.
Решение было отрицательным. О положительном ему сообщили бы здесь же и сейчас же, причин откладывать не было. Но об отрицательном и приличнее, и безопаснее сказать через посредника.
Грофилд снова взглянул на Марбу и заметил, что тот жалеет о таком обороте дела. Жалеет, но ничего не предпринимает.
- Мне было любопытно встретиться с вами, мистер Грофилд, - сказал полковник. - Мое личное общение с американцами прежде не выходило за рамки дипломатических контак-тов, а дипломаты разительно не похожи на...
Грофилд выплеснул виски в физиономию полковника, съездил Марбе по челюсти, запустил пустым бокалом в голову Вивьен Камдела, дал Рагосу под дых, схватил со стула свое пальто и выпрыгнул в окно.
