Михаил Март - На раскаленной паутине
Бывший опер сжал челюсти. Он не любил, когда ему на мозоли давили.
— Приедешь в управление с докладом, — продолжал Духонин. — Надеюсь, адрес еще не забыл?
Раздраженный и озлобленный, Духонин направился к выходу. Потапенко с нескрываемой ненавистью смотрел ему вслед.
— Ну, что там наверху? — спросил Чистяков.
— Полы моют и мусор выносят. Шито-крыто, и ничего не случилось. А потом сообщат, что нашли порезанную парочку в парке под кустом.
Чистяков решил, что в отеле главным представителем власти остался Петя. Мужик тупой и недалекий. Можно подкинуть ему пару червонцев — и он прикроет со всех сторон. Мало ли, как дело обернется. Как говорится: «Жадность фраера сгубила». Чистяков правильно мыслил. Хорек до такого не додумается.
— А что ты, Петя, скажешь, если я предложу тебе несколько сотен? Не за красивые глазки, а заработать. И не рублей, а долларов. Ты мужик головастый, с тобой приятно иметь дело.
— И за что ты хочешь мне заплатить, Валечка?
— За твою собственную работу, но которую следует профильтровать, перед тем как ехать с отчетом к полковнику.
— Ну-ну, выкладывай.
— Мы оба в деле, Петя. Тебе обломится пять сотен зелеными. Ты такие деньги только в кино видел.
— Улики? Ты знаешь, что я сделаю? На одну ладонь тебя посажу, а второй прихлопну! Сокрытие улик — это статья…
— Не кипятись, герой. Я сам могу позвонить Духонину и сказать, что забыл ему рассказать о важной детали. Но тогда мы оба останемся в дураках. Полковник улики не пришьет к делу, так как дела никакого не будет, а положит их в свой карман. У него и без нашей помощи стены от денег ломятся. Так почему мы должны работать на карман этой сволочи?
— Ладно, говори. Но если мне твое предложение не понравится, поедешь к этой сволочи вместе со мной в наручниках.
— Брось свои ментовские штучки! Слушай. У меня за спиной занавеска, за ней комната, а в ней несколько сейфов. Богатые клиенты предпочитают оставлять ценности здесь, а не хранить их в номере. Так во всем мире принято. Короче говоря, Омельченко приехал утром без багажа. С одним-единственным портфелем и оставил его на хранение. Понял? Омельченко получил взамен жетон. Менты его не нашли. Но найти его надо. Если ты отыщешь эту железку, тридцать процентов твои.
Бывший опер внимательно выслушал предложение. Немного подумав, он сказал:
— Пятьдесят. Либо все достанется полковнику.
— Имей совесть. Я же отвечаю за сохранность.
— Что в портфеле? Проверял ведь?
— Обязательно. А вдруг там бомба? Но там не бомба, а какие-то бумаги и полторы тысячи баксов.
— Неплохо. А тебе не приходило в голову, что жетон взял убийца? Ведь милиция ничего не нашла. А ты обязан отдать вещи при получении жетона.
— Что, по-твоему, убийца псих — лезть на рожон?
— Псих. Апартаменты на щепки разложили.
— Порыскай, Петя. Может, найдешь. Тогда нам нечего бояться.
— Его там нет.
— Уверен?
— Конечно. Он у меня. Потапенко выложил жетон на стойку.
— Пятьдесят на пятьдесят. Железка болталась на ключах. Если бы ты мне ничего не сказал, то я сдал бы тебя ментам. А так — мы делим куш поровну. Вопросы есть?
— Вопросов нет, Петя. Я всегда знал, что ты настоящий сыскарь. От тебя ничего не скроешь.
Соглашение состоялось. Не всем же в этот день должно быть плохо. Кому-то должно и повезти, в конце концов. Двое таких нашлись.
4.
Корпункт программы «Неделя», вещающий по радио и на региональном телевидении, находился в районе Мамайского перевала между Сочи и Дагомысом. Журавлев с трудом нашел контору, расположенную в одном из ветхих зданий.
Он поднялся по скрипучей деревянной лестнице на второй этаж и обошел все пять комнат. Лишь одна из них была открыта, и в ней имелась живая душа. У души были длинные ноги, коротенькая юбочка и, словно приклеенное не к тому телу, лицо. Строгое, в очках, с короткой стрижкой. Учительница начальных классов на первом году службы.
— Добрый день.
От неожиданности девушка выронила кучу папок на пол. Похоже, она разбирала шкаф, и люди сюда никогда не заходили. Вежливое приветствие возымело эффект разорвавшейся гранаты.
Журавлев помог девушке собрать папки с полу и сложить на подоконник, так как столы и стулья были уже завалены макулатурой.
— Вы меня извините, я вас напугал.
— Нет, ничего. Я уже никого не ждала в такое время.
— Кто-то вас обманул?
— Нет. Этот человек обманывать не может. Значит, у него нашлись более серьезные дела. У нас испорчен телефон, а номер моего мобильного он не знает.
— Очевидно, речь идет об Омельченко Родионе Лукиче?
— А как вы догадались?
— Сам его ищу не один час, и все впустую.
— Значит, что-то не так. Не зря я беспокоюсь. Ведь у него на руках крупная сумма денег.
— Я знаю о документах, а о деньгах ничего не слышал.
— Тридцать тысяч долларов. Арендная плата крытого Дворца спорта за проведение крупного конгресса, который состоится в понедельник. Деньги потребовали предоплатой, а за субботу и воскресенье они не пройдут через наши банки, и пришлось изыскать наличные. Но зачем, не понимаю, он повез их сам. Надо было нанять инкассаторов. А Родион Лукич решил сам везти. Говорил, что должен лично отдать деньги и получить расписку. Не хотел подключать к делу третьих лиц.
— Когда в последний раз вы разговаривали с ним?
— Вчера днем по телефону. Он собирался вечером приехать в Сочи. На день рождения, а потом, очевидно, в гостиницу. Сегодня утром хотел сдать деньги и приехать сюда. Мы собрали материал для следующей передачи. Родион Лукич сменил сетку вещания и сказал, что его программа выйдет в понедельник вечером с сенсационным материалом. И настроение у него было бойкое, веселое, немного нервозное.
— Я слышал, будто он останавливается в отеле «Магнолия». Это так?
— Обычно там. Но я звонила в отель. Мне ответили, что Омельченко к ним не приезжал.
— Какая у него машина?
— БМВ седьмой серии вишневого цвета.
— Номер не помните?
— Нет. Но знаю, что у машины вмятина под правой нижней фарой. Я не обращала внимания, это он все сетовал, что не может найти хорошего жестянщика и краску подобрать трудно.
— Вы разбираетесь в машинах?
— С его слов. Он часто возил меня в Краснодар и обратно. Всю дорогу только о машинах и разговаривал, как рыбак об улове. Автомобилист-фанатик.
— Кто мог еще знать о деньгах?
— Два-три человека. Надежные люди. Они были заинтересованы в том, чтобы деньги попали к адресату.
— В чем он мог их везти? Сумма не маленькая. Девушка достала из несгораемого шкафа кейс из темно-коричневой замши с золочеными номерными замками.
— Он всегда ездит с этим портфелем.
— Минуточку, но как он у вас оказался?
— Это не тот портфель. На десятилетие программы нашей редакции руководство телевидения подарило десять таких «дипломатов». Нас поздравляли и сказали, что серьезной политической передаче нужны солидные работники, и каждому вручили по портфелю.
— Вы не могли бы мне временно одолжить свой кейс?
— Зачем? — Она сделала паузу, — Кажется, я от расстройства слишком разболталась.
— Не переживайте. Как вас зовут?
— Ангелина Неверова. Геля.
— Геля с соответствующей фамилией. Мне можете верить, мадемуазель Неверова. Я детектив. Моя задача найти Омельченко и помочь ему, если он попал в передрягу. Уверяю вас, что меня об этом попросили его настоящие друзья. Те, кто должен выступать в понедельник на конгрессе.
— Хорошо. Я вам отдам портфель. Берите, он пустой, я все равно им не пользуюсь. Мне солидность ни к чему. Скажите, вы найдете Родиона Лукича?
— Постараюсь.
— Спасибо вам.
Девушка выглядела растерянной и печальной. Вряд ли она поверила в талант посетившего ее сыщика.
Журавлев потоптался и задал еще один вопрос:
— Вы знаете Менделевича Давида Осиповича?
— Конечно. Очень богатый человек. Все спортивные комплексы Большого Сочи принадлежат ему. Фактически, но на бумагах, думаю, выглядит все иначе.
— Значит, мы не можем исключать, что деньги за аренду предназначались ему?
— По логике вещей так и должно быть. Но точно ничего утверждать не могу. Менделевич превратился в невидимку, оградившись заборами и многочисленной охраной. Мне кажется, его прижала местная мафия, желающая все прибрать к своим рукам. Спортивные комплексы приносят большие доходы. Менделевич — человек сильный, решительный. Его не просто запугать, и без боя он ничего не отдает.
— Они могут его убить?
— Вряд ли. Частная собственность перейдет к родственникам. Ничего не изменится. Они хотят добиться добровольной продажи спортивных комплексов. Его доведут до белого каления и вырвут акции из рук. Вот что натворила идиотская приватизация. Когда-то Менделевич всего-навсего был директором стадиона. Он скупил всё на проклятые ваучеры, всё, вплоть до спортивного инвентаря.
