Наталия Володина - Последняя песнь трубадура
Она опустилась на колени, пошарила, затем встала и сухо оказала:
– Здесь темно и грязно. Принеси веник.
Игорь открыл дверь кабинета и крикнул: «Наташа, зайди, пожалуйста, с веником».
Наташка вползла с веником и что-то промямлила ртом, залепленным жвачкой. На ней был синий рабочий халат, надетый на голое тело. Лариса с ужасом уставилась на нее. На белой нежной шее висела Ларисина цепочка с крестиком. Сомнений быть не могло.
Крестик с крошечным рубином по Ларисиному заказу припаяли к цепочке, чтобы он не сползал в сторону.
– Я вызываю милицию, – хрипло сказала Лариса и, схватив Наташку за руку, потащила ее к администратору.
* * *На ступеньках клиники Дина налетела на главврача Андрея Владимировича. Он осторожно поддержал ее и на мгновение прижал к себе, чтобы она не потеряла равновесие. Дина хотела извиниться и тут же забыла об этом, встретившись с горячим, восхищенным мужским взглядом. Дине вдруг стало хорошо, как кошке на солнышке. Будто растаял лед установленных самой себе запретов. К чему бы это? Может, к тому, что она просто женщина, молода и хороша собой? И этот мужчина ей нравится?
Дина что-то пробормотала и быстро ушла. Андрей Владимирович закурил, приходя в себя. Этот факт больше нельзя отодвигать на задний план. Рядом с ним ходит, дышит, что-то делает потрясающей красоты женщина, и у него появилась вредная привычка – думать о ней с вожделением.
* * *В отделении милиции Лариса написала заявление о краже у нее цепочки с крестиком. Наташка – объяснение о том, что она эту цепочку нашла во время уборки. Лариса была вне себя, требовала заведения уголовного дела и участия в этом начальника. «Или вы хотите, чтоб сюда приехал генеральный директор телекомпании?» Начальник спустился, прочитал заявление и протокол задержания.
– К сожалению, не вижу оснований для уголовного дела. Она могла найти ваше украшение.
– Она знала, кто это мог потерять, но не вернула, а стала носить, значит, это кража.
– Знала – не знала. Это домыслы. Вот вы сказали нашим работникам, что у вас серьги там пропали, а они нашлись под стулом. Что если мы просто объясним ей, что чужое брать нельзя, маме там сообщим, а вы возьмете свою вещь и заберете заявление? Не в тюрьму же ее за это сажать. Она несовершеннолетняя.
– Для таких есть колонии. Для того чтобы ходить голой по салону и приставать к мужчинам, она взрослая.
– Ой, не могу! – подала голос Наташка. – К Игорьку ревнует, кошелка старая!
– Задержанная! – рявкнул начальник. – В общем, так. Заявление и протокол оставляем в отделении до следующего раза. Никакого дела не заводим. Но если попадется… Перед телевидением отвечу.
Он быстро ушел, чтобы больше ничего не слышать. За ним, хлопнув дверью, вылетела Лариса. А Наташка вдруг обнаружила, что осталась в комнате одна с тремя милиционерами. Вместо того чтобы отпустить ее, один запер дверь изнутри на ключ и, как-то погано ухмыльнувшись, сказал:
– Малов, объясни ей, что к чему.
Здоровенный Малов подошел к ней очень близко и объяснил: «Делаешь минет всем по-быстрому и сразу домой». Наташка на секунду зажмурилась и вдруг со страшным визгом вскочила и ударила Малова головой в лицо. Тот ахнул и схватился за нос. Наташка подлетела к столу, схватила протокол и стала рвать его на кусочки. Милиционера, который подошел к ней сзади и попытался схватить, она больно укусила за предплечье. Затем она лягнула второго и вцепилась в рубашку Малова. Пока он пытался отодрать ее руки, она изо всех сил ударила его коленкой в пах. Мент страшно взвыл. Кто-то открыл дверь и выбежал в коридор за помощью. Малов, скорчившись, забежал в комнату радиста и запер за собой дверь. В это время на шум влетел начальник штаба и попробовал схватить метавшийся по комнате смерч с длинными волосами.
С криком «Пошел на х…й, таракан усатый» Наташка оттолкнула его и стала ломиться в дверь, за которой спрятался Малов. Все с ужасом наблюдали, как дверь с треском поддается, и вот она уже в рубке вцепилась зубами, ногтями и молотит ногами несчастного Малова. Подойти к парочке осмелилась лишь инспектор по делам несовершеннолетних, но тут же отлетела, получив удар кулаком по груди. Когда для усмирения Наташки сбежался весь состав отделения, она дала себя посадить на стул, примирительно объяснив: «Нечего было прятаться».
На этот раз уголовное дело завели. Опять спустился начальник, изумленно обозрел своих изувеченных подчиненных, покачал головой и сказал: «Ну-ну».
Пострадавшие поехали в травмопункт – засвидетельствовать побои для следствия по делу о нападении на сотрудников милиции. Наташку отправили в «обезьянник».
Дина позвонила из клиники Гале, чтоб узнать, как дела с ошпаренным любовником.
– Наташка в тюрьме, – зарыдала Галя. – Она избила сотрудников милиции. Одному что-то серьезно повредила. Боюсь, что «это». Они убьют ее, Диночка. Убьют и изнасилуют.
– Говори адрес и сиди дома, – сказала Дина и набрала мобильный телефон Сергея.
Минут через сорок они уже сидели на месте бурных событий. Несколько здоровых мужиков с исцарапанными мордами хмуро смотрели на них и не шли на контакт.
– Я – адвокат несовершеннолетней Натальи Бобровой. – Я уполномочен решать вопрос с залогом или компенсацией ущерба, – многозначительно сказал Сергей.
– А вы кто? – подозрительно спросил Малов у Дины.
– Я – гувернантка девицы Бобровой, – церемонно ответила та.
Милиционеров представление устроило, и они охотно стали показывать поврежденную мебель, сломанную дверь и свои царапины и укусы.
– А как она здесь оказалась? – спросил Сергей.
Ему рассказали историю с цепочкой и показали заявление Ларисы. Он прочитал, сложил и сунул в карман. «Спокойно, ребята, это моя жена. Мы уладим недоразумение». Потом внимательно прочитал второй протокол. Там было написано: «При этом нецензурно выражалась: лохи, чмо и козлы».
– Это твоя недоработка, – дал Дине прочитать это место Сергей.
– Поняла, – с готовностью ответила Дина. – Мы поработаем с речью.
Сергей положил на стол протокол, а сверху – сто долларов.
– Как вам такой обмен?
– Да вы что? – неуверенно сказал один из ментов. – Дело завели, начальство в курсе.
– Ну хорошо, – согласился Сергей. – Дело так дело. Но я могу забрать свою клиентку под залог? – Он положил еще одну стодолларовую бумажку.
– Ну да, заберите, – недружным хором произнесли стражи порядка. Один сходил за Наташкой.
Она вошла, бросилась Дине на шею и заплакала.
– Тебя обижали? – спросила Дина
– Они сказали: «Сделай минет по-быстрому», эти козлы.
– Так, – произнес в наступившей тишине Сергей. – Я, как бывший следователь Генеральной прокуратуры, узнал здесь много интересного. Вы прямо как дети, ребята. Такие непосредственные желания.
Он демонстративно положил назад в кошелек обе купюры.
– Протокол используйте по назначению сами. По поводу уголовного дела мы будем общаться только с руководством. Теперь мы в нем заинтересованы.
Они вышли, оставив за своей спиной все ту же тупую тишину. Дошли до порога, и Наташка нарушила ее.
– Козлы! – звонко прокричала она.
ГЛАВА 14
Князев велел Виктории навестить мать. Блондин сказал, что его спугнули, но, возможно, все получилось. По телефону Князеву ответили, что никаких справок о состоянии больных неизвестным людям не дают.
– Что я ей скажу? – в панике спрашивала Виктория.
– Не исключено, что тебе не придется говорить, – неопределенно ответил он.
Виктория показала охранникам паспорт. Они позвонили дежурной сестре: «К Синельниковой дочь пришла».
Виктория медленно шла по коридору и понимала, что ей совершенно не случайно встречаются врачи, медсестры, санитарки. Все смотрели прямо, не скрываясь, не заботясь о приличиях, и Виктория предпочитала не расшифровывать эти взгляды.
«Не ваше дело, придурки». Но в голове был туман, и руки дрожали.
Она открыла дверь палаты. Тамара стояла у окна, спиной к двери. Ее предупредили, и она собиралась с силами перед тем, как Вика войдет. Дочь. В детстве она постоянно пищала по любому поводу: «Мама, скажи им, ну чего они, мам».
– Мама, здравствуй, – сказала Виктория, и Тамара прислонилась к стене, чтобы не потерять сознание.
– Здравствуй, Вика.
– Я не знаю, что тебе сказать… Я просто пришла повидаться.
Тамара близко подошла к дочери, окинула ее быстрым изголодавшимся взглядом и увидела ее сразу всю: близорукие глаза, детский капризный рот, полноватую фигуру, сутулость, немного неуклюже поставленные ноги, тонкие красивые руки… Сердце не удержалось на своем месте, оно сдвинулось жарким комом. Тамара обняла дочь, вдыхая ее родной запах и задыхаясь от слез.
Виктория тоже чуть было не заревела в голос, но вспомнила Князева, суд… И эту проклятую мамину упертость. Одной ногой в могиле, но обязательно надо доказать свою правоту. Она отстранилась и раздраженно спросила:
