Владимир Безымянный - Загадка акваланга
— Верно, Светлана Николаевна. Экспертизой установлено, что в платежных ведомостях ваша подпись подделана. Как говорится, и невооруженным глазом видно. Заботился о вас Леонид Викторович, берег от неприятностей. — Корнеев с удивлением заметил, что глаза женщины увлажнились, горечь и испуг мелькнули в них. Не больше чем на мгновение она потеряла над собой контроль, но тут же взяла себя в руки — вскинула голову и призывно заулыбалась.
— Ну, что ж. И любил! Я для него была не только постельной забавой, — с вызовом бросила женщина. — И он для меня был вовсе не случайным прохожим.
— Простите, что касаюсь ваших интимных отношений, но я просто не представляю, как Ачкасов мог так запросто взять и оставить такую умную и тонкую женщину. Ведь инсценировку с лодкой он готовил загодя. В этом нет ни тени сомнения. Неужели вы ровным счетом ничего не знали? Не бойтесь, это не для протокола.
Женщина молчала, отвернувшись к окну. Пришла пора ходить последним козырем. Только полные тупицы да люди с необыкновенно богатым криминальным опытом могут против этого устоять. Корнеев начал издалека:
— Не будем сейчас о похищенных деньгах. Кстати, в этом случае пострадало не государство, а компаньоны, из которых в живых на сегодня остался только Фришман… — майор умолк, поглядывая на Коробову, давая ей время освоиться с услышанным. Она и в самом деле насторожилась, и когда вопрос был уже готов сорваться с ее языка, Корнеев сказал будничным сухим тоном: — Даулет Сербаев найден мертвым со следами жестоких пыток. Его неузнаваемо изуродовали, страшнее, чем Юлеева.
Полное, холеное лицо женщины залилось зеленоватой бледностью, а секунду спустя вспыхнуло алыми пятнами. Она охнула, крепко сжала веки и уткнулась в ладони.
— Неизвестные мерзавцы не щадят никого, кто мешает им. Их никто не видел, и отсутствие всяких свидетельств увеличивает страшную опасность. О чем-то они хотят дознаться у причастных к «Сатурну» людей. Трудно предположить, кто окажется следующей жертвой. Боюсь, что у вас, Светлана Николаевна, большие шансы. Конечно, в наши обязанности входит оберегать вас, но гарантию мы можем дать только при полной вашей откровенности.
— Господи!.. — по щекам Коробовой часто сбегали мелкие слезы, она их растирала ладонями. — Что же это такое?.. Знала я, товарищ майор, знала, что Леонид собирался исчезнуть. Я ведь была ему больше, чем жена. А с Даулетом… нет, ничего не было. Ну, поощряла его ухаживания, нарочно, чтобы компаньоны думали, что Леню уже забыла, к другому под бок подбиваюсь. Как плохо… Жили, любили не таясь… А люди не терпят, когда кто-то счастлив. Завидуют… Сроду бы Леня не полез в разные махинации, если б можно было нормальным путем приобрести все, что нужно… Все, все кругом повязано взятками. Глядишь, и в магазин волокут, чтобы товар приняли, и в финотдел, чтобы налогами не удавили, а других дармоедов — в банках, бэхээсэсе, санстанциях, исполкомах, пожарках!.. У кооператоров праздники — не красные дни в календаре, а черным-черные.
— Спокойней, Светлана Николаевна. Все это общие рассуждения. Заметьте — никто и никогда не называет конкретных вымогателей, а должностные рэкетиры втихомолку руки потирают и продолжают обкладывать данью все больше и больше народу. Татарское иго…
— Я, товарищ майор, в жизни не встречала ни одного самого крохотного начальничка, который жил бы на зарплату. Или чтоб от взятки отказался. Чем выше — тем больше… Я-то с ними раз в году сталкивалась, а Леня каждый день…
— Надо изобличать и наказывать.
— Всех не накажешь. Им на смену придут такие же. Система. А, что там! Леню-то не вернешь. А мне как-то жить надо… Я ведь не дура, понимаю, что все мое лучшее — в прошлом. И красота уходит, и второго Лени не будет.
— Ваша правда, Светлана Николаевна. Расскажите вы мне толком, как вы его потеряли?
— А просто. Сказал мне как-то, что уйдет на дно, не дожидаясь грозы над «Сатурном». Нутром опасность чуял. Не то, что его компаньоны, дурачье. Обрадовались, кинулись грести, забыли, что за сегодняшним днем — завтрашний. Все равно ответ держать заставят. Вот Леня и решил наше будущее обеспечить… Как, когда уходить будет — не сказал. Но когда я услышала, что он утонул, сразу сообразила, что операция началась. Правда, сначала обидно было, что приурочил он ее к моему дню рождения. Потом дошло, что это такой сюрприз. Ждала. Надеялась.
— И до сих пор надеетесь?
— Разве бы я сказала тогда, — печально улыбнулась Коробова.
— А как вы поняли, что план сорвался, и с ним действительно стряслась беда?
— Да очень просто, — Коробова заколебалась, но, видимо, решив договаривать до конца, продолжила: — Открытка на главпочтамт не пришла. Я каждый день ходила.
— А вдруг еще не поздно? Сами знаете, как почта работает.
— Поздно. Я чувствую
«Похоже, не все вы договариваете, Светлана Николаевна, — подумал майор. — Не стали бы вы открываться перед следователем так легко. Для чего-то вам надо было сообщить мне про открытку. Отвлекающий маневр?..»
— Не опасались получить послание, написанное Леонидом Викторовичем после его смерти? Все ваши намерения могли пойти прахом.
— Леня не малое дитя. Текст на открытке я написала сама, своим почерком… Что-то случилось ужасное…
— Иными словами, вы полагаете, что Ачкасов действительно погиб и это случайно совпало с получением в банке денег кооператива, хотя именно с ними он планировал скрыться. Беда в том, что ни деньги, ни тело до сих пор не обнаружены.
— Не знаю… но что-то случилось. И теперь еще эти
ужасные убийства!
— Вы с Ачкасовым наверняка часто бывали на море. В каких отношениях он был с водной стихией?
— Ближе, чем со мной, — Коробова улыбнулась. — Великолепно плавал с аквалангом и без. Мог часами лежать на воде… В прошлом году в мае в Джубгу ездили. Людей в кемпинге почти не было. Дельфины осмелели — прямо к берегу подходили, так Леня с ними наперегонки пробовал. Уже и спасатели приставать начали, мол, в Турцию уплывет. Успокоили их парой бутылок…
— Ачкасов пил?
— Очень мало. Радовался воде, как мальчишка. Многие бабоньки ласково на него поглядывали — их задохлики рядом не смотрелись. Признаюсь, ревновала чуть-чуть.
— Где он хранил акваланг?
— Понятия не имею. У меня в доме есть его комната. Она до сих пор заперта. А взламывать дверь боюсь. Знаете, все казалось, сделаю это — значит окончательно признаю его смерть. Я там ни разу не была, с тех пор, как начала с ним жить. Он и убирал сам. Может, там и акваланг… Вот что, меня все равно выписывают, да и главврач уже несколько раз заглядывал — намекал, что пора закругляться… Поедем вместе и откроем. Сами посмотрите, что там.
— Заманчиво, — сказал, поднимаясь, Корнеев, — с удовольствием отвезу вас домой. Но заметьте — ордера на обыск у меня нет.
— Я вас умоляю, зачем эти формальности!..
Процедура выписки много времени не заняла. Состояние здоровья Коробовой медикам опасений не внушало.
— Светлана Николаевна, вы переодевайтесь, собирайте вещи, я не буду мешать, — сказал майор. — Встретимся у главного входа. Об одном попрошу — не заходите к Троепольской. Она сейчас беседует с моим сотрудником — не будем им мешать. Чувствует она себя неважно, и врач разрешил непродолжительную беседу только в интересах следствия. Увидитесь позже.
— Хорошо. Я, между прочим, уже пыталась проведать Таню, но меня к ней не пустили. Вы не знаете — как ее дела?
— Все будет в порядке. Жду вас внизу.
Спустившись этажом ниже, Корнеев заглянул в палату к Троепольской. У ее кровати сидел лейтенант Тимошин. Лицо его лоснилось, кожа имела свинцовый оттенок. Опять язва допекает. Слегка наклонившись, он участливо беседовал с пострадавшей. Майор перехватил на мгновение вспыхнувший заинтересованный взгляд женщины, но тотчас веки ее устало опустились.
— Татьяна Степановна, прошу извинить за вторжение. Тимошин, можно вас на минутку?
В коридоре Корнеев сказал: — Слушай, Юра, прекрати терзать человека. Она же в полуобморочном состоянии, разве не видно?
— Вы напрасно это, товарищ майор, — обиделся Тимошин. — Я и пяти минут не пробыл в палате. Ждал конца обхода. Скоро заканчиваю. Да и толку не много. А что было после удара — и вовсе не помнит.
— Травма серьезная?
— Открытой раны нет, но последствия могут быть серьезные.
— Ну, ты известный пессимист. Слушай внимательно. Я в управлении появлюсь, может быть, только ближе к вечеру. Поэтому до моего приезда выясни, что нового у Куфлиева, и пора начинать оформление передачи материала по этому ограблению из райотдела к нам.
* * *Коробова уже ждала, стоя вполоборота к дверям на залитой бетоном площадке у входа, как бы непроизвольно похлопывая себя по левому плечу средним и указательным пальцами правой руки. «Знакомо! — подумал майор. — Сигнал опасности». При появлении Корнеева она резко опустила ладонь на ремень покачивающейся у бедра черной лаковой сумочки, поправила выбившуюся прядь волос и вернула руку почти в прежнее положение, но уже со свободно разжатой кистью. Майор сделал вид, что не заметил ничего подозрительного, сбежал по ступенькам и галантно распахнул дверцу «Жигулей».
