Александр Андрюхин - Ход свиньей
— Так, значит, это была не сцена ревности?
— Что вы! — вытаращила глаза женщина. — Какая ревность? У меня, кроме ненависти, не было к нему никаких чувств…
— Понятно! — кивнул следователь. — Чем все это закончилось?
— Дочь мою оставили в покое. Как Натан выкрутился, не знаю! Может, занял у кого-то денег, может, нашел другую девицу. Мне это неизвестно. Я думаю, что он продал ту самую красотку, с которой я его застукала в редакции. Но точно сказать не могу. Думаю, это сейчас не так важно. Словом, в тот же вечер мы с дочерью ушли из дома. Женя снял двухкомнатную квартиру, и мы перебрались туда. Наконец-то я узнала, что такое жизнь с нормальным человеком. Но длилось это только две недели. Внезапно позвонил Натан и сообщил ошеломляющую новость: у него рак печени.
Женщина тяжело вздохнула и умолкла, остановив взор на собственных руках.
— У него действительно был рак печени? — спросил следователь после некоторого молчания.
— В том-то и дело, что нет! — воскликнула женщина. — Никакого рака у него не было в помине. Это его очередное вранье! Я об этом узнала только два месяца назад. И то случайно. Женя до сих пор не знает. Боюсь говорить. Ведь тогда бы он точно его убил…
Женщина запнулась и бросила на следователя тревожный взгляд. Батурин едва заметно усмехнулся.
— Ваши действия после того, как вы узнали, что он обманывал?
— Я дала ему месяц на то, чтобы он устроил свою жизнь и навсегда убрался из моего дома. В это время у него была какая-то девица. Допускаю, что он даже был привязан к ней, поскольку их отношения длились довольно долго. Но жениться на ней он не собирался. Она — малоимущая. Ему была нужна такая женщина, которая могла бы его содержать. Сам он зарабатывать не умел. Так вот, после моего ультиматума он с этой девицей прекратил всякие отношения. А мне начал гнать, что любит только меня. Бросил пить, развлекаться с девочками. Сделался примерным мужем. Но все это тоже было театром. Просто та девушка его бросила сама. Он, насколько мне известно, пытался возобновить с ней отношения, но безуспешно.
10
Ах эти пахнущие пивом столы, бородатые не первой свежести моряки, веселые и пьяные, гогочущие и грубые, горланящие хриплыми голосами свои разбойничьи песни. На море третий день бушует шторм, в таверне третий день идет гульба. Они пьют неаккуратно, развязно, орошая собственные куртки и обильно поливая столы. Но ее, озорную сумасшедшую лань, это только веселит. Там, в замызганном углу, за самым неухоженным столом сидит Чекушкин, пьяненький, зачуханный, с красными свинячьими глазками, которые сладострастно скользят по ее налитой груди и круглым бедрам. А рядом с ним трясет головой Воронович, тоже в лоскуты, но при виде ее начинает сопеть, как необъезженный бык. От одного его вида захватывает дух и сладко сосет под ложечкой. Это он, известный на всю округу прелюбодей и гуляка, красавец и силач, имеющий в каждом поселке по жене и дюжине любовниц, лишил ее невинности. Но сегодня газель не смотрит в его сторону. Сегодня у нее другие планы.
На ней красивая бархатная юбка, привезенная из Ливерпуля, и белая батистовая блузка. Ее талия не нуждается ни в каких корсетах. Младшая дочка кабатчика гибко носится с кружками по кабаку, и все горящие взоры устремлены на нее. От этого и на душе весело, и пиво в кружках хмельнее.
Но что это? Все, кого она знала в этой жизни, собрались за этими дубовыми столами. И только не было того, кто обещал увезти ее в Ливерпуль. Ведь в этой чертовой дыре она пропадет, зачахнет, затеряется, выйдет замуж за мужлана и превратится в грубую рыбачку. В двадцать лет поблекнут ее красота, молодость, а в тридцать она станет горбатой, ворчливой старухой.
Но сегодня вечером он будет ждать ее в пещере под зеленой скалой. И от этого лицо у Инги пылает румянцем. Брату еще вчера что-то нашептали соседи, и он целый день угрюм и неразговорчив. Он мрачно разливает по кружкам пиво и время от времени с усмешкой поглаживает свой любимый нож на поясе. Брат не сводит с сестрицы глаз, и ей ничего не остается, как послушно собирать со столов миски да с хохотом отбиваться от мозолистых рук матросов. Она разносит пиво и только ждет момента, когда зазевается брат. Но вот встает с места Воронович, подходит к ней и берет за руку.
— Я соскучился! — страстно шепчет он на ухо.
Инга закрывает глаза и тяжело дышит.
— Нет-нет, между нами все кончено! Я выхожу замуж и уплываю в Ливерпуль.
— С тем англичанином? Не смеши! Он тебя обманет. Поиграет и бросит где-нибудь по пути или продаст в веселый дом. Я знаю этих англичан. Они джентльмены только внешне.
— Нет, он не такой.
— Ты меня больше не любишь?
— Люблю.
— Тогда пойдем!
Воронович тащит ее в открытую дверь, но Инга вырывает руку.
— Нет. Все кончено. Я уже решила.
— Ты любишь его?
— Это не твое дело. Я уплываю с англичанином, потому что больше не могу оставаться в этой дыре. Прощай.
— Я на тебе женюсь по-настоящему!
Инга грубо хохочет ему в лицо, и Воронович отпускает руку. Он выпивает полную кружку пива и уходит. Инга смахивает слезу. За этой сценой очень внимательно наблюдает из-за бочки брат. К расстроенной Инге подходит Чекушкин.
— Потанцуем?
— Отстань!
— Зря ты так со мной, — обижается Чекушкин. — Я ради тебя готов на все. Хочешь, сожгу свою шхуну тебе на потеху?
— Да отстань же…
— А хочешь, сейчас сожгу этот кабак?
— Он хватает со стены факел и подносит его к столу. Матросы гогочут и бьют в ладоши. Из-за бочки брат выбегает, дает Чекушкину в морду и вешает факел на место.
Вот именно в этот момент Инга понимает, что время пришло, и выскальзывает в сени. До нее доносится хрип разъяренного быка и язвительное улюлюканье моряков. Бык срывается с места, не заткнув даже бочки, но сегодня ее ухватить за косы не так просто: косы она предварительно заколола на макушке.
У ворот брат медвежьей хваткой вцепляется в юбку, но ей удается выскользнуть, и теперь тонконогая лань с хохотом летит дальше по скалистому склону вдоль бушующего моря.
— Куда? — слышит она сзади его могучий бас.
— Не твое дело! — кричит в ответ озорница и звонко хохочет.
Теперь сестрицу не догнать. Куда ему с таким животом да кривым ножом за поясом. Какое вообще его собачье дело? Она уже не маленькая девочка. Ей, дай бог, уже пятнадцать!
— Только приди домой! — потрясает кулаком брат.
Но последние слова она пропускает мимо ушей и краем глаза замечает, что зашторенный тучами закат уже дает нежно-голубой просвет. Значит, к утру море успокоится.
За скалой можно перевести дух. Там, в темноте, ее уже не найти ни с какими фонарями. Лишь бы англичанин не обманул. Да нет же! Он не из тех, кто бросает слова на ветер.
И в тот же миг, как по волшебству, из-под скалы плавно выплыла высокая мужская фигура в широкополой английской шляпе. И вновь тревога охватывает девушку. Уж не брательник ли? Да нет же! Разве у брата такие сияющие глаза и такая ослепительная улыбка?
Англичанин обнимает ее, целует в губы, и сквозь ресницы девушка снова с тревогой всматривается в мужчину: черные кудри с легкой сединой, высокий обветренный лоб, накрахмаленный воротничок, выглядывающий из-под жесткой куртки. Он шепчет ей что-то по-английски, и она понимает. Он нежно стаскивает с нее батистовую кофточку, и ей это нравится. Он целует ей шею, грудь, живот; он осыпает ее поцелуями с головы до пят и снова шепчет что-то бесконечно-нежное. Девушка понимает, что хочет сказать моряк, что не вдыхал более душистого запаха, чем от ее тела, что умирает от ее хмельных губ, солнечных плеч, сахарных бедер. Но особенно его сводит с ума эта восхитительная кофейная родинка на ее животе. Она перебирает пальцами его шевелюру и не отрывает взора от его сияющих глаз. Она давно желала этого, еще чумазой босоногой девчонкой она всеми ночами вымаливала у господа бога, чтобы англичанин не утонул, прежде чем она ему отдастся.
Именно на этом фрагменте Инга проснулась. Она еще была полна ночной истомы, еще чувствовала на теле огненные поцелуи англосакса, и вдруг такая грубая действительность — проклятый серый потолок над головой, все те же тяжелые низкие тучи за окном.
Чтобы продолжить видение, страдалица принялась поглаживать те места, в которые ее только что целовал англичанин, и вдруг нащупала слева от пупка мягкую мушку величиной с булавочную головку. Пинком отбросив одеяло, девушка взглянула на живот и испуганно воскликнула:
— Юлька! Родинка проявилась!
Юлька что-то недовольно проворчала с дивана и повернулась на другой бок. Потом за чаем, щелкая зубами, Инга все допытывалась от подруги, как от служительницы храма, мол, чем она объяснит такое явление, как появление никогда не существовавший родинки?
Юлька хмурилась, нехотя жевала бутерброд с сыром и отвечала, что если завтра не вернутся муж с сыном, то она, как бывшая жрица, имеет полное право сдохнуть от тоски.
