Владимир Колабухин - Дознание Феррари (сборник)

Капитан положил трубку, о чём-то секундочку подумал. Потом взглянул на журналистов, улыбнулся и тихо сказал:

– С товарищем моим, из ГИБДД, разговаривал. Толковый работник, и специалист хороший… Так что, не подумайте о нём плохо – просто сейчас запарился, вот в горячке и спорол чушь, потом сам всё равно до всего дошёл бы, выяснил истину. Он ведь тоже… – капитан взглянул на Губенко, – ужас какой характерный.

Губенко с Глазуновым промолчали, лишь, как по команде, отёрли с лица испарину.

В кабинете было душно. Капитан поднялся, прошёл к окну, открыл форточку, и всем стало легче. Корнеев вернулся, снова склонился над столом.

– Так что же нам делать с вашей информацией? – без перехода повторил он и опять поочерёдно оглядел их. – У нас пока нет оснований для возбуждения уголовного дела. Мало ли почему преследовали ту девушку, вдруг – просто приглянулась. Вы согласны?

Они нехотя кивнули.

– Ну вот, – продолжал капитан, словно не замечая их разочарования, – оснований нет, хотя, сама по себе, как я уже говорил, информация заслуживает внимания и должна быть проверена. Значит, сделаем так… – он выпрямился. – Я сейчас запишу её как нашу с вами беседу и передам этот документ в ГИБДД. Себе же оставлю копию и поработаю с ней. Не возражаете?

На этот раз кивки журналистов были живее.

Капитан выдвинул ящик стола, достал стопку чистой бумаги, положил лист перед собой и принялся писать, уточняя у журналистов отдельные детали. Через полчаса процедура составления документа была закончена.

– А когда займёмся составлением фоторобота Наташи? – спросил Глазунов.

– Давайте прервёмся немного, – предложил капитан. – Сходите пообедать. Я тоже перекушу… Часам к трём и возвращайтесь.

– Значит, всё-таки будете искать Наташу? – не отступался Глазунов.

– Конечно. Девушку надо найти во что бы то ни стало. Ради её же безопасности, если Наташе что-то или кто-то угрожает, и… – капитан замялся.

– И? – переспросил Губенко.

– Ради вас, товарищи, тоже, – твёрдо закончил капитан.

– Что вы имеете в виду? – насторожился Глазунов.

– Если следовать версии, что Добрикова убрали…

Капитан на секунду умолк, смущённо закашлялся.

– Извините, товарищи, за такое неприятное выражение, «убрали», – заговорил он снова, – но оно яснее отражает суть проблемы… Ну, так вот, если следовать этой версии, и если результаты автотехнической экспертизы, пусть даже косвенно, тоже наведут на это, то следующим кандидатом должен быть кто-нибудь из вас.

Капитан поднялся, задумчиво прошёлся по кабинету.

– Да, кто-нибудь из вас, – повторил он, остановившись. – Вот только… Почему? Из мести – что не послушались их? Невероятно!

Глазунов и Губенко тоже встали. Мысль капитана о том, что их жизни угрожает опасность, теперь, после трагического случая с Добриковым, не казалась им такой уж неправдоподобной, наоборот – вызывала беспокойство.

– Ну что же, – подошёл к ним капитан. – До встречи после обеда?

Друзья натянуто улыбнулись в ответ.

Как только закрылась дверь, капитан возвратился за стол, крепко задумался. Он чувствовал, что всё больше подпадает под воздействие убеждённости молодых журналистов, что авария подстроена их товарищу, однако не покидало его и сомнение. Казалось фантастичным само предположение. «Газетчики – народ, склонный к домыслу, – размышлял капитан. – Не впасть бы с ними мне в историю…»

Но, привыкнув не оставлять без внимания никакие, даже кажущиеся мелочью, факты, он не мог отмахнуться и от объяснений журналистов.

«А если Добрикова устранили как опасного свидетеля, способного опознать пассажиров «девятки», преследовавших Наташу, то какое или какие страшные преступления скрываются за всем этим?» – подумал капитан и снова потянулся к телефону.

– Терентьев? – сказал он в трубку. – Это Корнеев. У тебя в НТО кто-нибудь из экспертов-криминалистов будет после обеда?.. Отлично, я подойду к вам с двумя товарищами. Надо срочно составить фоторобот. Ты не возражаешь?.. Ну, и лады. До встречи!

К вечеру фоторобот Наташи лежал у него на столе.

…Наташа! Где ж искать её? В городе немало институтов, и Глазунов решил обойти все, начав с педагогического, в котором, как и в медицинском, девушек больше. Прикинул и схему поиска: сначала поговорить с вахтёрами – они-то уж всех студентов знают и помнят, потом – побывать на кафедрах… Его расспросы не должны удивить или насторожить, ведь он репортёр, так и будет всем представляться. Мол, девушка прислала в редакцию интересную заметку, а не подписала её, да и адрес не указала. Глазунов допил утренний кофе, надел плащ и решительно вышел из дома.

Этот понедельник обещал быть тихим и тёплым. Ярко светило солнце, кое-где на газонах проклёвывалась нежная зелень травы, а на тополях чуть слышно лопались почки… Всё это радовало, поднимало настроение.

Он, не торопясь, спустился по переулку к трамвайной остановке, но в последнюю минуту решил пройти до института пешком: чистый прозрачный воздух так пьянил и кружил голову, что было бы грешно забиваться в душный вагон.

Пожилая вахтерша тетя Фрося, внимательно выслушав его, наморщила лоб, пытаясь отыскать в глубинах памяти образ Наташи, но через несколько секунд, вздохнув, вымолвила:

– Не припоминаю такой… Уж, не взыщите, товарищ корреспондент.

Глазунов отнёсся к этому спокойно. Он и не рассчитывал на скорый успех, молча разглядывал снующих но вестибюлю студенток.

Его ожидала неудача. Ничего утешительного на кафедрах сказать также не смогли.

«Отсутствие желаемого результата – тоже результат, – философски подбодрил он себя. – Теперь – в мединститут!»

Но и у медиков о Наташе ничего не было известно.

День заканчивался, и Глазунов устало зашагал в редакцию: ему вдруг захотелось снова встретиться с Губенко.

В душе почему-то вдруг возникла непонятная тревога.

…Вот и знакомая девятиэтажка, где на первых двух этажах располагалась редакция. У подъезда приткнулся к бордюру тротуара полицейский сине-жёлтый «Уазик». Для Глазунова это было такой неожиданностью, что он на миг остановился. Сердце неприятно заныло: что ещё случилось?

Он рванулся к подъезду, взлетел по лестнице на второй этаж. По коридору невесело бродили чуть ли не все работники редакции. Даже Главный угрюмо расхаживал здесь же. Глазунов подивился его виду: плечи сгорбились, под глазами мешки…

– Что случилось, Михаил Иванович?

Редактор кивнул головой в сторону фотолаборатории:

– Опять напасть навалилась… Губенко погиб.

На некоторое время Глазунов словно впал в прострацию, потом медленно пришёл в себя, лицо перекосилось, как от боли.

– Паша погиб?.. Не может быть!.. Как? Когда?

– Полчаса назад… Я решил рискнуть дать в очередной номер твой репортаж. Естественно, с моим комментарием. Попросил Губенко срочно подготовить снимки. Он ушёл от меня и… То ли фотоувеличитель оказался неисправным, то ли Губенко сам оплошал… Наверное, током ударило. Пашу уже увезли. – Редактор опять кивнул в сторону лаборатории: – Сейчас там полиция.

Он скорбно махнул рукой и умолк.

Глазунов ощутил в груди пустоту, словно рухнул с высокой скалы в бездонную пропасть. Он обессилено прислонился к стене. Разум отказывался верить в случившееся.

Дверь фотолаборатории открылась, и в коридор вышел Корнеев. Он окликнул редактора, и минуты две они о чём-то тихо поговорили.

Затем редактор попросил всех сотрудников разойтись по кабинетам. «Так как, возможно, с вами захотят побеседовать работники полиции», – вяло добавил он и первым уныло поплёлся в свои апартаменты.

Корнеев развернулся, заметил Глазунова, тут же подошёл к нему:

– Здравствуйте.

Глазунов молча обменялся с ним рукопожатием.

– Вижу, переживаете за друга, – продолжал капитан, понизив голос. – Что и говорить, грустная история.

– Опять несчастный случай? – глухо спросил Глазунов.

Капитан на секунду задумался.

– Пройдёмте к вам в кабинет, – предложил он. – Там и поговорим.

Глазунов тоже помедлил с ответом.

– Вообще-то, я в отпуске… Но можно и в кабинет.

– Тогда – минуточку, – сказал капитан. – Я товарищей предупрежу. – И скрылся за дверью лаборатории.

– Так что же всё-таки произошло? – спросил Глазунов, как только они очутились в кабинете.

– Пока гипотеза одна: несчастный случай, – немного помолчав, подтвердил капитан. – Губенко, видимо, погиб от контакта с включенным в сеть фотоувеличителем, внутри которого электрошнур оказался частично оголённым и соприкасающимся с корпусом аппарата. Вот ведь какая нелепость. – Он внимательно посмотрел на репортёра. – Или вы опять думаете иначе?

– Думаю, – коротко бросил Глазунов. – Электрошнур можно преднамеренно оголить.