Милдред Дэвис - Комната наверху
— Ну, хорошо. Но вы не сказали мне, зачем вам это нужно.
— Ну, — непринужденно пояснил он, — это первый шаг к обретению части состояния Корвитов.
Ее большие серьезные глаза внимательно изучали его. Казалось, она обдумывает его слова.
— Так вы поэтому стали шофером? — спросила она. — В надежде жениться на наследнице?
— А что? Пока все идет как по маслу.
— Да уж!
— Так вы пойдете?
Хильда кивнула.
— Прекрасно, — он повернулся и стал выискивать официанта с таким видом, словно заключил удачную сделку. — Воскресенье вас устроит?
— Нет. — Она уныло покачала головой. — В воскресенье моя сестра выходит замуж.
Свендсен в легкой растерянности посмотрел на нее.
— Ах, вот как! — Словно что-то подсчитав в уме, он медленно спросил: — А как насчет сегодняшнего вечера? Если, конечно, мне удастся освободиться?
— Хорошо. Я скажу отцу, что хочу, чтобы вы меня куда-нибудь отвезли.
— Да? Так, значит, он все-таки будет против?
Хильда надела шубку и поправила шляпку, не вставая из-за стола.
— Я не хочу, чтобы слуги сплетничали. — Махнув официанту, она попросила счет.
— Ну уж нет, — заявил Свендсен, отбирая его. — Как я смогу заполучить ваши денежки, если не произведу на вас впечатления?
Свендсен проводил ее к выходу, надевая по дороге пальто. Открыв дверцу машины, он оперся на капот и подождал, пока Хильда найдет в сумочке ключи.
— Такая яркая машина, — небрежно заметил он. — Совсем не в вашем стиле.
— Да? — Она быстро взглянула на него и вставила ключ в замок зажигания. — Ну, до свидания.
— Да не сердитесь! Вы так реагируете на каждое слово, как будто…
— Это машина сестры, а не моя.
— Я так и знал, — спокойно сказал Свендсен. — Она гораздо больше подходит мисс Доре.
— Не Доре, — было видно, что она не хочет обсуждать этот вопрос, но считает необходимым прояснить его раз и навсегда.
— Наверное, ваша серая, — поспешно сказал Свендсен, потому что Хильда уже поставила ногу на акселератор. — Она вам больше идет. — Девушка подняла на него прищуренные глаза, и Свендсен примирительно добавил: — Она совсем не броская.
— Осторожнее, я отъезжаю. Нет, она тоже не моя. Она общая. — Хильда решительно отвернулась, и машина плавно отъехала от бордюра.
Свендсен смотрел, как она катит по улице и вливается в поток машин. Затем он вернулся к «линкольну», но, прежде чем сесть за руль, опять вошел в аптеку и позвонил Францеру.
— Алло, Март?.. Это Джин. Она не может в воскресенье. Придется успеть сегодня… Да брось, как я мог что-то сделать, когда она… Ой, да заткнись!.. Нет, все нормально. В тот же час. Ладно. — Он уже собирался повесить трубку, но добавил: — Март! Послушай. Красная машина принадлежит Киттен. Но почему-то новое ветровое стекло оказалось у серой… Что?.. Общая. Семейная машина… Вот именно.
Свендсен повесил трубку и вернулся к машине.
* * *Раскрытый альбом лежал в круге света на туалетном столике. Почти вся комната была погружена во тьму. По углам громоздилась черная мебель, потолок окутывала причудливая тень.
В комнате наверху пациентка сидела за столом, склонившись над фотографиями, вклеенными в альбом. Свет лампы причудливо играл на ее лице и груди, когда она переворачивала страницы. Внезапно ее рука замерла, взгляд сделался настороженным. Пациентка внимательно рассматривала один из снимков. Вскоре она закрыла альбом и достала из ящика красную тетрадь с золотым обрезом. Взволнованно теребя края страниц, пациентка углубилась в чтение.
«Сегодня это случилось снова. Бесполезно было пытаться избавиться от Киттен. Когда она узнала, что я жду гостя, то отменила свое свидание, лишь бы быть дома. Поэтому Мэтт увидел ее. Он вытаращил глаза, так что они едва не вылезли из орбит. Он спросил, почему я раньше не сказала, что знакома с такой прелестницей. Весь вечер мы провели втроем. Он сказал, что на улице слишком холодно и нет смысла куда-то идти. Они в четыре руки играли на пианино, а потом болтали о театре. Мэтт попрощался сначала со мной, потом с Киттен. Мне показалось, что он что-то прошептал ей, когда я уже уходила…»
9
Тем же вечером
Незадолго до полуночи Хильда и Свендсен вышли из загородного ночного клуба. Дрожа от холода, девушка дождалась, пока он откроет перед ней дверцу «линкольна», и скользнула внутрь, сев как можно дальше от шофера.
Фары вырезали в темноте нечто похожее на сверкающий грот. Придорожные деревья выныривали из мрака и уносились назад. На дорогу выскочил какой-то зверек и не угодил под колеса лишь потому, что Свендсен успел резко свернуть.
— По-моему, этот клуб — что кабачок на Таймс-сквер, — сказал он.
— Нет. Мне даже понравилось, что мы забрались так далеко. — В приоткрытое окно врывался ледяной, кусачий ветер, который студил им щеки. Хильда сняла шляпку с пером и ветер растрепал ее волосы.
— Вы сегодня очень хорошенькая.
Убрав волосы с лица, она сказала:
— В вашем замечании есть одно лишнее слово.
— Вы всегда были бы хорошенькой, если бы, помимо прочего, не носили столько косметики. — Свендсен бросил взгляд через плечо и повернул руль. — Вы носите весь этот маскарад, чтобы никто не догадался, что у вас бессонница?
Ее тусклая улыбка угасла. Она отвернулась к окну.
— Почему вы так считаете?
Шофер пожал плечами.
— Вы почти всегда выглядите измученной.
— А! — Она помолчала. — Понимаю.
— Ну, так я угадал?
— Нет. Я крашусь, потому что я беглая преступница и скрываюсь от правосудия.
Их догнала машина, и Свендсен замедлил ход, уступая дорогу. Спустя минуту он тихо сказал:
— Мне очень интересно знать, что вас так тревожит.
— Знаете, это даже удивительно. — Голос Хильды тоже звучал тихо. В уголках плотно сжатых губ образовались складки, придавшие ей сходство с кошкой. — Вы все время что-то вынюхиваете. В вас есть нечто странное.
— Вот это я и имел в виду, — ответил Свендсен. — Вы всего пугаетесь. Держу пари, вы каждую ночь заглядываете под кровать. Я просто заинтересовался вами, как мог бы заинтересоваться любой женщиной, а вы видите в этом нечто странное?
Ветер со свистом врывался в окно машины. Казалось, «линкольн» набирает скорость. Хильда съежилась в своем углу, подняв воротник шубки. Свендсен заметил это и прикрыл окно. Вскоре девушка устало произнесла:
— Простите. Может быть, я действительно слишком мнительна. — Ее пальцы теребили мех шубки. — А что вы имели в виду, когда сказали, что я была бы хорошенькой, если бы «помимо прочего» не красилась так сильно. Помимо чего прочего?
— Вы ничего не забываете, правда? Я имел в виду как раз то, о чем сейчас говорил. Вас все время что-то беспокоит. — Свендсен вгляделся в слабо освещенный дорожный знак. Хильда не заметила, что машина опять свернула. Безжизненные глаза девушки смотрели на пасмурное беззвездное небо. В них читалась безысходность. — Мне кажется, — продолжал он, — что вас тревожит ваша таинственная сестра, Киттен.
Краем глаза он заметил, как Хильда резко повернулась к нему.
— Что вы знаете о моей сестре Киттен? — В ее тоне звучали знакомые нотки, и он вспомнил, что такой же холодный уверенный голос он слышал на темной дороге в ту ночь, когда она говорила с шантажистом.
— То, что я читал, и то, что говорят слуги. — Он, казалось, удивился ее реакции. — Я знаю, что у вас в комнате наверху есть сестра, которая никогда никого не принимает. А из того, как все ведут себя при упоминании ее имени, я заключил, что ваше беспокойство как-то связано с ней.
Хильда снова откинулась на спинку, стиснула воротник обеими руками и молчала.
— Мое любопытство вполне естественно. Я столько о ней слышал, что воспринимаю ее почти как легенду. И потом, она словно соединяет в себе нескольких разных людей. Для своего младшего братишки она просто венец творения. Он считает, что вселенная существует только потому, что в ней есть Киттен. Для этой — как ее? — миссис Льюисон она женщина, заслуживающая удара ножа под ребра. Для отца, должно быть, она — все еще маленькая девочка. Он, наверное, и поныне воспринимает ее как семилетнего ребенка, и так будет впредь. А горничная, Патрисия, считает ее Саймоном Легре в юбке. Ну а мужчины? Этот блондин, Крис, скорее всего выражает мнение большинства. Для него она воплощение сияющей, прелестной женственности.
Свендсен помолчал, а когда заговорил, его голос звучал мягче.
— Интересно, как ее воспринимают мать и сестры?
Встречная машина промчалась мимо и скрылась в ночи. Далеко справа мелькнули огни какого-то дома. Теперь вокруг не было ничего, темная дорога опустела.
Держа руль одной рукой, Свендсен полез в карман за жевательной резинкой. С минуту Хильда смотрела на свою вытянутую руку, потом тряхнула головой и отвернулась.
