Джеймс Чейз - Ловушка для простака

Ева услышала мои слова.

После ужина Вестал вдруг стало плохо. Сперва она пожаловалась на сильную головную боль, а немного погодя ее стало рвать.

— Пожалуй, тебе лучше лечь в постель, — посоветовал я. — Ты перегрелась утром на солнце. Я же говорил тебе, что сегодня слишком сильно печет, а ты не послушалась.

— Попроси Еву, чтобы она пришла ко мне, — сказала Вестал, сидя на кровати и обхватив голову руками. — Не беспокойся обо мне, Чед. Займись чем хочешь. Только позови Еву.

Я застал Еву в ее комнате.

— Слава богу, что тебе это удалось! Я обнял ее и крепко прижал к себе. Она потянулась ко мне, и наши губы слились в жарком поцелуе. Потом Ева оттолкнула меня.

— Мы не должны…

— Ей плохо, и она хочет, чтобы ты пришла.

— Я дам ей пару таблеток веганина и, как только она уснет, приду на площадь Святого Марка. Найми гондолу с кабиной, Чед.

— Я боялся, что свихнусь, если не увижу тебя снова. Еще немного и я бы полез на стенку.

— Не говори так, — упрекнула Ева. — Я тебя предупреждала.

— Я не могу жить без тебя, Ева. Она решительно двинулась к двери.

— Я должна идти.

— Усыпи ее поскорее.

— Хорошо.

Она пошла по коридору к комнате Вестал.

Прождав полчаса в вестибюле, я пошел на набережную у площади Святого Марка. Вскоре я завидел гондольера, который катал нас той незабываемой ночью. Узнав меня, он снял шляпу и поклонился.

Я кивнул и указал на его гондолу.

Он подвел ее к ступенькам набережной.

Ожидая Еву, я мерил шагами плиты площади Святого Марка.

Я прождал час. Каждая минута была нестерпимой пыткой.

В конце концов, так и не дождавшись Евы, я решил пойти и выяснить, что случилось. Расплатившись с гондольером, я поспешил в отель.

Остановившись перед дверью в спальню Вестал, я прислушался. До моих ушей донесся голос Евы. Полуживой от бешенства, я нажал на ручку и вошел.

Вестал лежала в постели с влажным носовым платком на лбу.

Ева сидела у изголовья и читала вслух какие-то стихи по книжке.

Я был рад, что в комнате горел только один ночник, в противном случае Вестал могла увидеть, как перекошено от ярости мое лицо.

— Это ты, Чед? — слабо произнесла она.

— Да. Как ты себя чувствуешь?

— Немного лучше. Веганин снял головную боль. Ева не отрывалась от книги. Лицо ее было бледно.

— Может, тебе лучше поспать? — предложил я, приближаясь к кровати, но стараясь оставаться в тени.

— Скоро засну. Ева читает мне. Ее голос успокаивает меня.

Я не решился взглянуть на Еву.

— Мне кажется, тебе нужно поспать. Скоро десять. Я не хочу, чтобы ты завтра была усталой.

— Хорошо, Чед. Кстати, милый, ты можешь сегодня поспать в своей комнате?

Сердце у меня так и прыгнуло.

Мы с Евой дождемся, пока Вестал уснет, и впереди у нас будет целая ночь!

— Конечно, дорогая. Пусть тебе будет спокойнее. Она открыла глаза и посмотрела на меня.

— Спасибо, милый. Я знала, что ты согласишься. Я попросила Еву переночевать здесь. Она согласилась спать на кушетке. Если вдруг мне опять станет плохо, она мне поможет.

Прошло еще четыре дня.

До сих пор не представляю, как мне удалось держаться так, чтобы не показывать Вестал вида, что со мной творится.

На четвертый день я не выдержал. Мы поднялись наверх, чтобы переодеться к ужину. Я не стал принимать душ, быстро нацепил вечерний костюм и был готов, когда Вестал еще даже не решила, что ей надеть.

Я просунул голову в дверь.

— Пойду вниз, выпью аперитив. Буду ждать тебя в баре. Она изумилась.

— Как тебе удалось так быстро одеться, Чед?

— Просто ты что-то закопалась, — сказал я, улыбаясь (знали бы вы, чего мне стоила эта улыбка). — Я закажу тебе мартини.

— Я постараюсь побыстрее, милый.

Я закрыл дверь и припустил по коридору к комнате Евы. Не став стучать, я повернул ручку и вошел.

Ева стояла перед зеркалом и натягивала чулки. На ней были только голубые трусики и лифчик.

— Чед!

— Ты должна еще раз дать ей это средство! Завтра же! Ева попятилась от меня.

— Ты что, свихнулся? — гневно сказала она. — Вестал засечет нас.

— Она еще переодевается. Она проковыряется еще полчаса. Я сказал, что иду в бар.

Я приблизился к Еве и обнял ее. От близости ее тела сердце мое затрепетало, и я потерял контроль над собой.

— Нет! Неужто ты не понимаешь, как это опасно? Отпусти меня!

— Сделай что-нибудь, Ева! Я просто с ума схожу! Дай ей завтра лекарство.

— Бесполезно. Ничего не получится. Если ей станет плохо, мне придется сидеть с ней. Она так сказала. Так что, ничего не выйдет.

— Черт бы ее побрал! Что же нам делать?

— Я тебя предупреждала. Держись от меня подальше. Я не хочу лишиться места из-за тебя! В дверь постучали.

Мы переглянулись. Я почувствовал, как кровь отхлынула от моего лица.

Ева схватила меня за руку, потащила через комнату и укрыла за полузадернутыми шторами, которые свешивались до самого пола.

Все случилось так быстро, что, когда дверь открылась, Ева уже была перед зеркалом.

— Мне показалось, что я слышу голоса, — сказала Вестал. — О, что вы, миссис Уинтерс! Я мурлыкала себе под нос, — спокойно заверила Ева. Голос ее звучал ровно и естественно. — Вам что-нибудь нужно?

— Я не хотела тебя беспокоить, — сказала Вестал. — Но мой пульверизатор сломался. Можно одолжить твой?

— Конечно. Сейчас я освобожу его.

— Нет, не надо. Мне нравятся твои духи. С удовольствием подушусь ими.

Ни жив ни мертв, я стоял, прижавшись к стене, чувствуя, как ледяной пот течет по спине. Застань меня Вестал в одной комнате с Евой, одетой лишь в нижнее белье, мне был бы конец. Я в тысячный раз проклял себя за безрассудство. Ева была права. У этой чертовой уродины какой-то дьявольский нюх. Может, она уже что-то заподозрила? Интересно, она и в самом деле сломала пульверизатор или выдумала предлог, чтобы застать Еву врасплох?

— Спасибо, милочка, — сказала Вестал. — Я побежала. Мистер Уинтерс ждет меня в баре.

Я услышал, как дверь закрылась.

Я не пошевелился. Сердце колотилось как птичка в клетке. Я едва не потерял семьдесят миллионов. От одной мысли об этом мне стало дурно.

Ева отдернула штору.

— Выходи!

Лицо белое, как мел, глазищи полыхают.

— Да, чуть-чуть не влипли. Слава Богу, пронесло, — отдуваясь, проговорил я. И вытер мокрое лицо носовым платком.

— Я тебя предупреждала! С этим покончено раз и навсегда, Чед. Я серьезно. Больше мы не встречаемся. И не спорь. Это окончательно. Теперь уходи!

— Я что-нибудь придумаю, — пробормотал я, придвигаясь к двери.

— Нет. — Она шагнула к двери. — Дай я сперва проверю. Она открыла дверь, высунула голову и осмотрелась по сторонам.

— Все в порядке. Можешь идти.

Я выскользнул из комнаты, словно напуганный воришка, и быстро спустился в бар.

Надо было что-то придумать. Я не мог отказаться от Евы, но и от семидесяти миллионов отказываться я не собирался.

Должен же быть хоть какой-то выход!

К чему продолжать?

Никакого выхода не было. Каждый день начинался с новой надеждой, что мне удастся повидать Еву наедине, хотя бы на часок, но спускалась ночь, а случай так и не выпадал.

Дни сменяли друг друга. Я жил словно в вакууме, в постоянном ожидании того, чему не суждено было свершиться.

Наконец, Вестал решила, что можно возвращаться домой.

Мы провели в Венеции уже три недели — три самые длинные и бесконечные недели в моей жизни. С тех пор как Вестал едва не застала меня в комнате Евы, мы с Евой ни разу не разговаривали наедине. Я был настолько напуган случившимся, что больше не рисковал..

В Лос-Анжелес нас доставил самолет, а оттуда нас отвезли в Литл-Иден на машине.

Я был преисполнен надежд, что в Клифсайде мне будет легче, чем в Венеции, найти возможность для встречи с Евой. Все-таки я буду проводить довольно много времени в конторе, а не в обрыдлом обществе Вестал. Попробую снять квартирку, где мы сможем встречаться.

Едва мы переоделись с дороги, как я, оставив Вестал разбирать гору накопившихся за три недели писем, поспешил в свой кабинет и позвонил Райану Блейкстоуну. Разговор с ним немного поднял мне настроение. За время моего отсутствия он провернул три успешные операции. Мы условились встретиться на следующий день за ленчем.

Не успел я повесить трубку, как вошла Вестал.

— Чед, дорогой, послезавтра меня приглашают на открытие мемориального холла Шелли в моей школе. Отец оставил деньги школе, и холл уже готов. Я хотела бы, чтобы ты поехал со мной.

— О, господи! — вздохнул я. — Ты же знаешь, что я терпеть не могу всякие церемонии. Нет уж, езжай без меня.

— Но меня не будет три дня, Чед, — сказала она, присаживаясь на подлокотник моего кресла. — Ты же не захочешь остаться один на целых три дня?

Сердце мое на миг замерло, потом забилось, как ненормальное.

Три дня!

Две ночи вместе с Евой!