Саша Южный - Побег из Вечности
Квартира, роскошно раскинувшись на весь этаж, была огромной. Но, кажется, уже не нужной владельцу. Мы протащили его мордой по темно-красному дорогому паркету через прихожую и просторную гостиную. Затем завели руки за спину и привязали их к верху батареи. Парижер оказался словно на дыбе. Железо принес с кухни кастрюлю с водой и вылил ему на голову. Это помогло. Наша жертва пришла в себя.
Железо не торопился. Он подошел к блюду, висевшему на стенке:
– Занятная штука.
– Серебро с позолотой. Шестнадцатый век. Бешеные деньги отвалил, – произнес Парижер, моргая мокрыми глазами и внимательно следя за движениями Железо.
– Да? – обернулся Железо. – Ты смотри!
Он перешел к большой помпезной картине, висевшей в нише, внимательно присмотрелся к даме, изображенной на ней, и произнес:
– А картинка-то дерьмо! Надули тебя!
Парижер раскрыл рот, собираясь что-то сказать, но Железо опередил его:
– Тебе чего не жилось-то, Парижер?
Парижер потупил взгляд. Железо снял со стены блюдо.
– Шестнадцатый век?
Затем, размахнувшись, огрел им Парижера по голове. По квартире волной прошел глухой звон.
– Смотри-ка, ни вмятины, – удивился Железо, осмотрев блюдо. – Так за что ты меня подставил?
Парижер потряс головой и произнес:
– Фабрика! Два года назад, когда китайцев из-за нее постреляли, ты говорил, что она принадлежит не тебе. Ты, дескать, лишь охраняешь этот бизнес. А, оказывается, ты совладелец. И не десять процентов имеешь, а все пятьдесят.
– Так-так, – Железо присел перед Парижером на корточки. – Кажется, я начинаю понимать. А тебе разве этого мало? – Железо обвел руками квартиру. – Или уже Москва не устраивает? Ты, наверное, хотел бы находиться в обществе благородных людей в смокингах, слушать джаз, курить толстые сигары? Может, ты хочешь качества, изысканности? Так этого нет в Москве. Есть шикарные машины, роскошные дома, дорогая жратва и бабы. Но качества жизни в этом нет, есть только престиж. Разницу ощущаешь? – Железо внимательно посмотрел в глаза Парижеру. – Нет, не ощущаешь. Как был быдлом, так им и остался. Только раньше бутербродами с вареной колбасой давился, а теперь по утрам кофе из серебряного кофейника пьешь. И не просто так пьешь, а со значением. Блаженствуешь от этого. Очуметь какой барин стал! Ты помнишь, каким ко мне пришел? Вспомни, с чего начинал.
Парижер молчал.
– Ладно, – вздохнул Железо. – Откуда узнал?
Парижер продолжал молчать.
Железо нехорошо улыбнулся:
– Ты же знаешь меня и что я могу с тобой сделать.
– Знаю, – не стал возражать Парижер.
– Так говори, пока я в равновесии. Ты захотел от меня избавиться и завладеть фабрикой? У тебя совсем голова прохудилась? Сколько бы ты ее удержать смог? Пару месяцев?
– Про фабрику мне Стефан с Кареном сказали, – произнес Парижер.
У Железо удивленно поднялись брови:
– А они при чем? Это же не наши люди. У тебя с ними даже шапочного знакомства не было.
– Они долю предложили. Им был нужен человек, чтобы эти пять миллионов всучить. Человек, которому бы ты доверял. Я отказался, но, когда Карен сказал, какие ты деньги мимо общего котла проносишь, согласился.
– А не проще было меня пристрелить? – спросил Железо.
– Какая польза с тебя мертвого? У Стефана с Кареном, кроме информации, что фабрика твоя, ничего не было. Как бы они ее заполучили? Вот решили тебя посадить, а потом обменять твою свободу на фабрику.
– Они думали, что будет, когда я выйду?
Парижер оторвал глаза от пола и взглянул на Железо:
– А кто сказал, что ты бы вышел?
Железо встал с корточек, глубоко вздохнул и, сунув руки в карманы, уставился в темное окно, по которому били дождевые капли. Я наблюдал за ним. О чем он думал, мне было совершенно непонятно. О чем бы думал я, произойди со мной такое?
– Наверное, тошно в такую погоду умирать, а, Парижер? – неожиданно произнес Железо и, помедлив, добавил: – Помнишь, пять лет назад я предлагал вам вложить деньги в производство? Убеждал, как это выгодно. Никто из вас и копейки не дал. Вам и так хорошо было. А я все, что имел, в эту фабрику вложил, в долги влез. И теперь ты предъявляешь претензии, что я с вами не делюсь? Прав ли ты?
Парижер промолчал.
– Где найти этих недоносков? – спросил Железо.
– Это не секрет. У них ночной клуб в районе Варшавской, – заговорил Парижер. – Дорогое заведение. Стриптиз, консумация. Стефан с Каримом там как прописанные. В отдельном кабинете. Но со стволом туда идти бесполезно. Люди Карима на входе всех обыскивают.
Я слушал Парижера и гадал, убьет ли его Железо или нет. Стефана с Каримом так наверняка. И, похоже, мне тоже придется в этом участвовать.
Замолчав, Парижер ловил глазами каждое движение Железо. Он еще на что-то надеялся. Железо взвел курок.
– Руки развяжи, – попросил Парижер. – Затекли, сил нет.
Саня принес с кухни нож и перерезал веревку. Парижер принялся массировать предплечья.
– Ну, отошли? – спросил через некоторое время Железо.
– Отошли, – ответил Парижер.
Я отвернулся к окну. Выстрел гулко прозвучал в просторной гостиной. Я повернул голову. Парижер с простреленным виском лежал на боку. Железо вложил ему в руки пистолет, затем подобрал с пола веревку.
– Пошли? – буднично обратился он ко мне.
Я кивнул. Мы спустились вниз и сели в «навигатор».
– Ты авто когда-нибудь угонял? – спросил Железо.
– Нет, – ответил я, пытаясь понять, что он задумал.
– Сможешь?
– Смотря какую.
– «Жигули»?
– Смогу.
– А если они милицейские?
Я медленно повернул голову и посмотрел на Железо. Он усмехнулся и тронул машину.
Шел четвертый час утра. Москва спала. От прошедшего дождя блестел асфальт проспектов, и в нем холодным светом отражались мигающие на перекрестках светофоры.
– Зачем нам милицейская машина? – спросил я.
– Я передумал, – произнес Железо.
Я с облегчением вздохнул.
– Нужна не только машина, но и милицейская форма, а потому придется захватить милицейский моторизованный пост.
Я улыбнулся этой шутке, но в следующий момент с ужасом понял, что Железо совсем не шутит.
– А как ты думаешь проникнуть в клуб к Кариму? – поймав мой взгляд, спросил Железо.
Все-таки он был определенно безумен. Всадник Без Головы! Теперь я очень хорошо понимал, почему он получил такое прозвище. Как иначе можно было назвать этого психа?
Я несколько мгновений смотрел ему в глаза, пытаясь понять, что скрывает их радужная голубая оболочка. Какая реальность, так отличающаяся от нашей, где живу я и остальные, прячется за ней?
– Напасть на милицейский пост?! – произнес я. – Но это же… это же…
– Да, именно то, что ты думаешь, Бензин! Это табу! А знаешь, если бы волки не боялись прыгать через красные флажки, они оставались бы живыми. Тебе просто непривычно. У тебя стадное мышление. Но когда ты нарушаешь табу, то вырастаешь над собой. Из мальчика, который стоял с рожком в руке на заправке и мечтал о должности менеджера, московской прописке, квартире и дорогой тачке, ты становишься свободной птицей, которая с высоты своего полета «делает» на голову любому, кто остался внизу. И на их ценности заодно. Поскольку из того, что осталось там, под тобой, ценна только Любовь. Остальное без сожаления можно покрыть толстым слоем дерьма. – Железо хлопнул меня по плечу. – Ну, Бензин, разве не стоит ради этого напасть на милицейский пост?
Я вздохнул и покосился на Железо. Все-таки этот тип в душе был поэт. Как ни крути. Он не писал рифм у, но говорил как лирик.
– Потом напомни, я тебя с человеком сведу. Пройдешь техминимум по угону машин, – сказал Железо.
По пути мы куда-то заехали: дом стоял с краю жилого массива. Железо остановил машину и сказал:
– Подожди здесь, – и вошел в подъезд.
Пост удалось отыскать в узком проезде между глухой стеной супермаркета и бетонным забором. Оставив машину за углом, мы направились к нему. Проезд был темным. Слабый свет, что падал из-за угла супермаркета, не разгонял мрака.
– Чем тебя смущают милиционеры? – говорил на ходу Железо. – Те же граждане, только более беспечные, поскольку не ожидают, что на них посмеет кто-то напасть. Они же в форме! Это всего лишь еще одна условность, не более. Но они думают, что на них броня.
«Жигули» с надписью «Милиция» светлым пятном маячили впереди. Они казались давно и безнадежно спящими.
– Ты справа, я слева, – шепнул мне Железо, и мы разделились.
Когда до «жигулей» оставалось всего несколько метров, я замедлил шаг. «Может, там никого?» – пришла в голову мысль. Уж больно безжизненный вид имела машина. Чуть позже, находясь у ее передних дверей, я заметил за стеклами салона неясный силуэт. «Что, если нас заметили и ждут и, стоит только открыть дверцу…» – проплыла в голове еще одна мысль.
