Кристина Ульсон - Стеклянный дом

Никто не собирался возражать, и Алекс уже сверх всякой меры устал от сухого воздуха конференц-зала. Он закончил совещание, и сотрудники разошлись по кабинетам к ожидавшей их работе. Фредрика задержалась:

– Я намерена поехать сегодня к сестре Дианы Тролле и еще раз просмотреть имущество Ребекки.

В голове у Алекса эхом отдались только что сказанные им самим слова: не можем отбросить ни одной версии.

– Поезжай.

Он хотел еще что-то добавить, отругать ее за то, что она думает, будто Алекс два года назад что-то пропустил, однако понимал, что это было бы неправильно.

Они вполне могли пропустить нечто важное.

Уже в дверях Фредрика столкнулась с Петером.

– Только что звонили из лаборатории. Они утверждают, что отцом ребенка был Хокан Нильссон.

Никогда еще в апреле не стояла такая замечательная погода. Во всяком случае, Петер Рюд не мог такого припомнить. Солнце проглянуло между домами, нагрело воздух и заставило всех на улице снять куртки и свитеры. Петер вышел из управления в одной рубашке. За ним последовали двое коллег.

– А машина? – спросил один. – Мы же не пойдем за ним в Мидсоммаркрансен пешком.

– Машина вон там. – Петер указал на темно-синий «сааб», припаркованный чуть дальше. – И поедем мы не в Мидсоммаркрансен, а в Чисту. Возьмем его на работе.

В третий раз за короткий промежуток времени Петер ехал, чтобы забрать Хокана Нильссона в управление. Прокурор считал, что теперь у них достаточно улик для задержания, но Алекс колебался. Если они задержат Хокана, в их распоряжении будет три дня, чтобы либо добиться признания на допросе, либо найти новые доказательства. В противном случае придется его отпустить. Поскольку полиция одновременно прорабатывала нескольких подозреваемых, едва ли на данном этапе стоило предъявлять обвинение кому-то одному.

А Петера по-прежнему очень интересовал Густав Шёё.

Алекс решил, что как бы то ни было, а привезти Хокана Нильссона на допрос они должны. С ним следует побеседовать и по поводу ребенка, и насчет слухов о побочном заработке Ребекки.

Припарковав машину перед зданием, в котором работал подозреваемый, Петер с коллегой вошел внутрь, другой остался снаружи наблюдать за дверью. Яркие указатели привели их на второй этаж, где находилась приемная нужной фирмы.

Двое полицейских поднялись по лестнице, перешагивая через ступеньку. Упругая походка после долгих часов, проведенных в зале и на беговой дорожке. Черные ботинки, синие джинсы. Опытный глаз сразу бы определил в них служителей закона.

Однако женщина-администратор ни о чем не догадалась.

– Чем могу помочь? – любезно спросила она.

Предъявив удостоверения, визитеры негромко изложили суть дела. Побледнев, администратор указала им рабочее место Хокана Нильссона. Тот сидел спиной к ним, не отрывая глаз от экрана, занятый составлением какого-то документа. Поскольку на нем были наушники, он не услышал приближения полицейских.

Но вот Петер положил руку ему на плечо, и Хокан вздрогнул.

– Привет, как насчет проехаться с нами? Нужно еще разок пообщаться.

Помещение для допросов было слишком тесным. Во всяком случае, именно такое ощущение возникло у Петера. Прежде чем войти туда, он позвонил Ильве.

– Привет, – тревожно произнесла она, явно считая, что в рабочее время Петер не стал бы звонить без повода. – У тебя что-то случилось?

– Нет-нет. На самом деле я просто хотел услышать твой голос.

– Как я рада! – Даже по телефону он почувствовал, что она улыбается.

«Не следует недооценивать мелочи, которые ничего тебе не стоят, – так сказал Петеру психолог, к которому он ходил год назад. – Именно эти мелочи складываются в единое целое и спасают ситуацию, когда тебе приходится задержаться или работать в выходные».

В конце концов Петер начал прислушиваться к словам, осознавать свои слабые стороны.

– Я никогда не стану другим человеком, – ответил он тогда.

– А этого от тебя и не требуется. Зато ты можешь научиться делать то, что у тебя сегодня не получается. Например, поддерживать близкие отношения.

При одном воспоминании о том времени, когда он жил отдельно от Ильвы, у Петера заболело в животе. Но с тех пор он исправился. Они на верном пути, жизнь снова обрела равновесие.

– Кстати, звонил Джимми, – сказала Ильва. – Хочет навестить нас в выходные. Я ответила, что мы будем рады.

Джимми звали брата Петера, который из-за несчастного случая в детстве так и не смог стать взрослым. Иногда Петеру казалось, что кое в чем его брат достоин зависти. Полная беззаботность Джимми могла кого угодно навести на размышления, что же на самом деле важно в жизни. Его существование было ограничено пределами пансионата, и там он чувствовал себя хорошо. В его мире не было места молодым женщинам, расчлененным при помощи бензопилы, – в этом Петер мог поклясться.

Закончив разговор с Ильвой, Петер вслед за Алексом вошел в помещение для допросов.

Хокан Нильссон дожидался их вместе с адвокатом, которого срочно вызвали по его требованию. Сидел и смотрел в одну точку, лицо его казалось измученным. Невооруженным глазом было видно, что он плохо спит по ночам. Руки нервно двигались, как перебитые крылья у птицы, он клал их то на стол, то на колени, то принимался ковырять что-то на лице.

Алекс начал допрос, пояснив те конкретные подозрения, которые возникли у полиции в отношении него.

– Ничего не понимаю, – проговорил Хокан. – Я побывал здесь уже несколько раз. Проявлял готовность к сотрудничеству. С какой стати мне это делать, если бы я сам и убил ее?

– Мы тоже задаемся этим вопросом, – с непроницаемым лицом ответил Алекс. – Но я надеюсь, что теперь мы все выясним. Возможно, имеет место большое недоразумение, и тогда было бы хорошо в нем разобраться.

Алекс был сосредоточен и непримирим. Хокан не выйдет отсюда, пока не поведает всю правду.

– Расскажи о ребенке, – начал Петер.

– О каком?

– Которого ждали вы с Ребеккой. Вы были счастливы?

– Я уже говорил: я не знал, что она беременна. А если и так, то это был не мой ребенок.

Поначалу голос его звучал уверенно, потом на лице вдруг отразилось сомнение.

– Или все-таки мой?

– Твой, Хокан. Когда она рассказала тебе об этом?

Хокан заплакал.

– Воды?

Петер налил воды из графина, стоявшего на столе, пододвинул Хокану. Некоторое время просто выжидал. Времени у них предостаточно – это залог хороших результатов. Большинство преступников выдерживало небольшой допрос, но во время длительного разговора они начинали нервничать и рано или поздно совершать ошибки.

– Почему ты плачешь? – Голос Алекса звучал деловито, не будучи, однако, суровым.

– Тоскуешь по ней? – вмешался Петер, поскольку Хокан не ответил.

Хокан кивнул:

– Я все это время надеялся, что она вернется.

«Вряд ли, если ты сам задушил ее и закопал в лесу», – подумал Петер.

Парень всхлипнул, вытер нос рукавом свитера.

– Почему ты так думал?

– Мне казалось невероятным, что она ушла навсегда и никогда не вернется. Я не верил в это. Думал, так не может быть на самом деле.

От слез Хокан превратился в ребенка и говорил, обнаруживая взгляды десятилетнего мальчика.

– Хокан, послушай, – проговорил Алекс. – Ведь она пропала два года назад. Как ты думал, где она могла находиться?

– Она могла просто уехать.

Он вытер слезы, выпил глоток воды.

– Куда?

– Во Францию.

Не в этом ли и коренилась проблема? Тот несчастный отъезд во Францию, который Хокан так и не смог ей простить.

– Она говорила, что хотела бы исчезнуть?

– Нет, но ведь никогда не знаешь…

Алекс выпрямил спину и посмотрел в глаза Хокану:

– Да нет, кое-что все-таки знаешь наверняка.

Хокан сглотнул. Отпил еще воды.

– Расскажи о ребенке.

– Я ничего не знал о ребенке! – Его голос вновь обрел силу. – Она не говорила, что беременна! Ни словом не обмолвилась!

Ложь имеет разные обличия, Алекс и Петер прекрасно это знали. Однако невозможно было понять, какие тайны скрывает Хокан Нильссон.

– Расскажи о том случае, когда вы переспали.

– Это получилось… – Хокан покраснел. – Я уже говорил… это вышло совершенно незапланированно! Мне кажется, она недавно встретила другого и была расстроена тем, что он бросил ее. Однажды вечером мы сидели у меня дома, я угостил ее вином. Потом мы выпили водки, которую я купил в Финляндии. А потом… все произошло.

– Что ты чувствовал после этого?

– Что мы заметно сблизились. – Глаза Хокана заблестели, как в горячке.

– Ребекка тоже так считала? – спросил Петер.

– Да, думаю, что да.

– Я имею в виду – она это как-то выражала, произносила вслух?

– Нет, но я видел это по ней. Потом она пыталась преуменьшить значение того случая, но я понимал, о чем на самом деле идет речь. Ей казалось, что рановато определяться, пока ей не исполнилось двадцать пять. – Хокан вдруг приобрел более уверенный вид. – Именно это меня в ней всегда привлекало – она была умная. И зрелая. Не такая, как другие, готовые переспать с кем угодно.