Евгения Грановская - Сон с четверга на пятницу

Макарский помолчал.

– Говоря по совести, – снова заговорил он, – вас угнетает не реалистичность сна, а необходимость пробуждения.

– Да. Наверное.

– Видите ли… – Он говорил медленно и раздумчиво. – Очень часто наши сны – порождение наших фантазий и ожиданий. Они – что-то вроде тени, которую отбрасывает реальность. Иногда эта тень черная, иногда – белая. А иногда, как в вашем случае, ее можно назвать «цветной».

– А возможен ли обратный фокус? – спросила вдруг Настя.

Макарский слегка опешил.

– Какой? – не понял он.

– Чтобы вещи из сна проникли в настоящую жизнь?

Доктор покачал головой:

– К счастью или к сожалению, нет. Все, что может оставить закончившийся сон, это послевкусие – иногда приятное, иногда нет. Сны не материальны. Это всего лишь образы. Как стихи, кино или романы. С той лишь разницей, что, когда вы спите, вы сами себе поэт, художник и сценарист.

– Андрей Петрович, я не верю в то, что сны – всего лишь перемешанные карты из колоды, которые нам раздает реальность, – заявила Настя. – Разве вам не доводилось испытывать во сне чувства, которых вы никогда не испытывали в реальной жизни?

– То есть вы хотите сказать, что сновидения – это не просто «эхо», а отдельная форма нашего существования?

– Да. Что-то вроде этого.

Макарский вздохнул.

– Подобные рассуждения могут вас слишком далеко увести.

– Далеко увести? – Настя чуть прищурилась. – Увести от чего?

– От выздоровления, – спокойно ответил доктор. – Если вам важно мое мнение, то я настаиваю на том, чтобы вы вернулись в клинику.

– Это исключено, – отчеканила Настя.

– Что ж… Тогда вы обрекаете себя на долгую и мучительную борьбу. Вы останетесь один на один со своими страхами.

– Я это понимаю. Но уговорить меня вам не удастся. Лучше подскажите, что мне делать, если это снова повторится?

Доктор снял очки и протер их платком.

– Если это снова повторится, – сказал он, – просто скажите себе: «Это сон. И он скоро закончится». Произнесите это несколько раз.

Он снова водрузил очки на нос. Настя вдруг почувствовала тошноту.

– Мне… надо подышать свежим воздухом, – сказала она и поднялась из-за стола.

Макарский тоже поднялся.

– Я провожу вас на улицу, – предложил он.

Настя мотнула головой:

– Нет. Я сама. Мне нужно побыть одной. Всего доброго!

И она быстро вышла из кабинета.

…На улице Настю вырвало. И она знала отчего. Причиной тошноты был страх. Страх, что теперь она безумна, и ничего уже не вернуть. Разум – вот единственное, что у нее осталось. Потерять его значило потерять жизнь. Нет, это было страшнее, чем потерять жизнь.

Она вытерла губы рукавом плаща и тихо пробормотала:

– Я не сумасшедшая. Не сумасшедшая. Все это пройдет. Обязательно пройдет.

2

В тот день с Настей приключилось странное происшествие. По дороге домой, когда она проходила рядом со сквером, мимо цепочки уличных тонаров, продающих горячую еду, к ней подскочила пожилая цыганка.

– Ай, молодая, красивая, дай тебе погадаю!

Настя скользнула по цыганке взглядом. Пестрая юбка, теплая кофта (и может, даже не одна), дурацкий платок на голове и темное, словно прокопченное дымом, лицо.

– Спасибо, мне не надо гадать, – сухо проговорила Настя.

Цыганка сверкнула златозубой улыбкой.

– Дорого не возьму, а всю правду тебе скажу! Что было, что будет – все расскажу, ничего не утаю!

Настя уже хотела ответить цыганке резкостью, но внезапно ей в голову пришла идея. Она с детства верила в то, что цыганки – кто-то вроде наследственных ведьм.

– Сколько это будет стоить? – поинтересовалась она.

– Деньги не важны, я не обижу! – протараторила цыганка. – Всю правду расскажу! Давай сюда свою руку, красавица! Давай, не стесняйся!

Настя подняла правую руку ладонью вверх.

– Ну?

Цыганка схватила ее крепкими коричневыми пальцами за тонкое запястье и притянула руку к себе.

– Правильно, что согласилась! – затараторила она. – Все тебе расскажу, ничего не утаю! Ждет тебя большое счастье, красавица! Долгий путь, счастливый путь – со своим суженым! А за спиной у тебя много бед! Ай, наны! Но ты не переживай, потому что…

Внезапно цыганка осеклась. Сквозь загорелую кожу лица проступила бледность, а потом это лицо быстро дернулось, будто по нему пробежала судорога, а из приоткрытого рта вместе с выдохом вылетело невнятное:

– Ай, дэвэл… Дыкхав тут…

– Что случилось? – не поняла Настя. – Говорите по-русски.

Пальцы цыганки разжались. Она подняла взгляд, уставилась Насте в лицо.

– Почему вы замолчали? – спросила Настя.

Цыганка продолжала разглядывать лицо женщины с таким видом, будто увидела перед собой призрака. Вдруг она быстро спросила:

– Кто ты? Кто ты такая?

От тона цыганки – зловещего, испуганного, загадочного – Настю пробрал холод.

– Я? – Настя растерянно моргнула. – Я не понимаю. О чем вы…

– Кто ты? – повторила свой вопрос цыганка.

– Я Анастасия Новицкая. Писательница. Возможно, вы меня видели на…

Цыганка покачала головой:

– Нет. Ты не она.

– Что за бред? – пробормотала Настя. – Я та, кто я есть. И перестаньте меня так разглядывать.

– Откуда ты явилась? – проговорила цыганка, словно не слушая ее. – Зачем?

– Я вас не пони…

– Саро джином! – хрипло проговорила цыганка. – Я знаю!

– Что вы знаете?

– Ты не из этого мира! Ты заблудшая!

Сердце Насти сдавил ледяной обруч.

– Что вы несете?

Внезапно цыганка отшатнулась от нее, попятилась и быстро пробормотала, выставив перед собой руку, словно для защиты:

– Не подходи ко мне!

– Что?

– Прочь!

Цыганка продолжала пятиться, и Настя сама не заметила, как сделала шаг ей навстречу, машинально стремясь сократить увеличивающееся расстояние, словно хотела склеить этот «разрыв» (будто это и впрямь было важно).

Теперь она просто обязана была узнать, что цыганка имела в виду, когда назвала ее «заблудшей».

– Послушайте, – заговорила Настя миролюбивым голосом, – я не причиню вам вреда. Но я хочу знать, почему вы…

Цыганка повернулась и пошла было прочь, но Настя, ринувшись вперед, схватила ее за рукав кофты и дернула на себя.

– Да постойте же! – с досадой воскликнула она.

Цыганка что-то заверещала на своем языке и дернула руку, но Настя держала крепко.

«Я напала на цыганку», – пронеслось в голове у Насти, и она почувствовала всю бредовость и абсурдность этой ситуации. Однако отступать было поздно.

– Что здесь происходит? – послышался громкий и строгий мужской голос.

Настя повернула голову и увидела перед собой полицейского.

– Она… – растерянно пробормотала она.

– Она к вам приставала? – быстро уточнил полицейский.

Настя разжала пальцы, выпуская рукав кофты.

– Начальник, я ничего не сделала! – запричитала цыганка. – Просто хотела погадать! Честное слово!

– Помолчи, – резко сказал ей полицейский и снова повернулся к Насте. – Что произошло? Она вас обокрала?

Настя покачала головой и попыталась улыбнуться.

– Нет, товарищ сержант. Все в порядке. Мы… просто разговаривали.

По лицу полицейского Настя поняла, что прозвучало это не очень убедительно. А тут еще цыганка подлила масла в огонь.

– Дыкхав тут! – воскликнула она на своем непонятном языке, вновь пристально уставившись на Настю. – Саро джином!

– Говори по-русски, – потребовал полицейский.

– Начальник, я ничего не сделала! – снова запричитала цыганка.

– Она правда ничего не сделала, – нашла нужным подтвердить Настя.

А вокруг них уже начал собираться любопытствующий народ. Решив спустить дело на тормозах, полицейский строго посмотрел на цыганку и сказал:

– Иди отсюда. «Сара джином»! И чтобы я больше тебя тут не видел! Живо!

Цыганку не нужно было просить дважды. Она быстро засеменила прочь, посекундно оглядываясь на Настю, бормоча себе что-то под нос и делая какие-то жесты рукою. «Словно охранные знаки, призванные оградить ее от нечистой силы», – подумала Настя.

– Тэ скарин ман дэвэл! – глухо крикнула цыганка и скрылась за углом тонара.

Полицейский тем временем разглядывал Настю.

– Странно, – произнес он.

– Что странно? – не поняла Настя.

– Ситуация странная, – уточнил полицейский. – Обычно люди боятся цыганок. Но чтобы цыганка боялась русскую девушку… – Он усмехнулся и покачал головой. – …Такого я еще не видел. Что вы ей сказали?

– Ничего особенного, – пробормотала Настя.

– Тогда почему она так испугалась? Даже Бога своего цыганского поминала.

– Бога?

– Да.

– Я… не знаю.

– С вами все в порядке? – спросил полицейский. – Вы побледнели.

– Со мной все в порядке, – ответила Настя.

– По вам не скажешь. Послушайте, здесь недалеко есть медпункт, и если хотите, я могу вас туда проводить.

– Нет, спасибо. Мне нужно идти! Я ведь могу уйти?