Михаил Черненок - Тайна старого колодца
— Красота, как в сказке… — задумчиво сказал Бирюков и показал на белеющее у края обрыва бревно: — Присядем?
Не дожидаясь согласия, он подошел к бревну и сел. Зорькина осторожно, стараясь не помять юбку, села рядом. Обхватив колени ладонями, стала глядеть на озеро. Антон чувствовал, что ей хочется о чем-то спросить, что она ждет, чтобы он заговорил первым. Но он умышленно молчал. И Зорькина не вытерпела:
— Почему вы прошлый раз спрашивали меня о моряке?
Бирюков словно ждал этого вопроса. Сейчас, после показаний Гаврилова, у него в руках был крупный козырь, но из осторожности он не стал раскрывать карты и ответил вопросом:
— Почему вы прошлый раз скрыли, что у вас был знакомый моряк?
— Это допрос? — Зорькина настороженно взглянула на Антона, но тут же лукаво-насмешливо улыбнулась и посмотрела на звездное небо. — Шикарное название для детективного рассказа… «Допрос под звездами». Не правда ли?
— Увлекаетесь детективами?
— Нет. Ими у нас ребята увлекаются. А мы, девчонки, больше про любовь читаем. Толстого, Мопассана, Флобера…
— Классическая любовь, судя по авторам.
— Современные писатели скучно о любви пишут. Вот разве только… который «Алкины песни» написал. Скажите… вы верите в настоящую любовь?
Антон засмеялся и подумал: «Почему она сменила тему?»
Зорькина продолжала смотреть на озеро.
— Я вполне серьезно. Вы должны знать это. Наверняка в институте изучали преступления, случившиеся на любовной почве. Так это у юристов называется? К тому же в городе жили, там народу больше.
— В городе я только учился, а жил в Березовке, — Антон показал на озеро: — Вон на той стороне, за островом.
— Ваша фамилия Бирюков? — она всем корпусом повернулась к Антону. — Фу ты, господи! Вы ж на своего отца как две капли воды похожи. Мы с Игнатом Матвеевичем на областное совещание недавно ездили. В президиуме рядом сидели, — и засмеялась. — А я-то считала тебя, вроде Кайрова, издалека залетевшим в наши края.
— У вас тут все Кайрова знают? — спросил Антон, отметив, как Зорькина легко перешла на «ты».
— Он же давно в районной милиции работает. Одно время ухаживать за мной пытался. Духи дарил. Сказал, французские, за десять пятьдесят. Красивый такой флакончик, маленький. Жалко мне стало его денег. Духи с благодарностью вернула, показала на Витьку Столбова и говорю: «Этот парень французских духов не дарит, но из ревности усы ваши попортить может». Терпеть не могу усатых кавалеров. Вот когда у стариков усы или борода, приятно смотреть, а пижонских усиков не терпит моя душа, что хочешь с ней делай. Как увижу молодого усача, так и хочется шпильку запустить.
«Вот откуда «невезучесть» Столбова с Кайровым началась», — подумал Бирюков и засмеялся.
С озера донесся глухой всплеск.
— Так мы земляки, оказывается, — опять сказала Зорькина, помолчала и вдруг заявила: — Был у меня знакомый моряк.
— Я знаю, — Антон решил, что пришла пора говорить начистоту. — Иннокентий Иванович Гаврилов все рассказал. За исключением… Почему оборвалась ваша дружба с Георгием?
Зорькина долго молчала. Бирюков чувствовал рядом ее плечо, казалось, даже слышал дыхание, видел руки, обхватившие колени. Наконец она повернулась к нему и заговорила:
— Во всем виновата я. Начиталась классических книг и решила проверить, любит ли Зорькин меня. Попросила подружку, чтобы она написала Георгию, будто я стала встречаться с Витькой Столбовым. Интересно, чудачке, было, что Георгий ответит. Ждала, ждала, но так и не дождалась.
— После этого вы не переписывались?
— Нет. Зорькин оказался парнем с характером. Только позднее я поняла свою глупость.
— Юрием он себя никогда не называл?
— Нет. Он не стеснялся своего имени и не подстраивался ни под кого.
Зорькина съежилась, опять долго молчала, глядя на озеро.
— Осенью, помню, было, в сентябре, — тихо заговорила она. — Дед Слышка тогда почтальоном работал, приносит мне телеграмму: «Приеду двенадцатого вечером. Георгий». Обрадовалась, бегу к подружке, которая по моей просьбе письмо насчет Витьки Столбова написала. Подружка посмотрела на телеграмму и говорит: «Она ж фальшивая». Тут только я сообразила, что нет на телеграмме ни откуда, ни когда послана и — ни одной печати. Просто на бланке рукой Слышки написана записка, и все. Я — к нему. Старик клянется, что такую ему дали в райцентре на почте. Ждала я Георгия двенадцатого, тринадцатого, неделю, месяц… И по сей день его нет.
— В деревне не знают, почему Слышка на пенсию ушел? — спросил Антон. — Годы пенсионные раньше подошли, но он работал…
— Выгнали, наверное. Был слушок, чужие письма читал. У него какое-то необычайно болезненное любопытство.
— Столбов знал, что к вам моряк едет?
— Да, когда я с ним заговорила о Георгии, Столбов понял, что у меня к нему, к Витьке то есть, ответной настоящей любви нет. А без настоящей любви… Витька парень сильный, ему подачки не нужны. Он никогда не будет домогаться взаимности, зная, что девушка к нему равнодушна.
— Жалеешь, что такого парня, как Виктор Столбов, упустила? — впервые обращаясь к Зорькиной на «ты», спросил Антон.
— Как сказать… — Зорькина убрала руки с колен и обхватила ладонями локти. — Ухаживал Витька за мной, я была к нему равнодушна. Стоило ему подружиться с Ниночкой Бровцевой, во мне заговорило бабье самолюбие: стала напоказ носить подаренные Витькой лакировки и косынку. Пять лет туфли лежали, фасон уже устарел, а я все равно в них щеголяю. Глупо, конечно… Порою самой даже смешно.
По небу яркой полоской чиркнул метеор, и Антону показалось, будто след его погас в озере.
— Скажи, Бирюков, — с трудом выговорила Зорькина, — это Георгия нашли в колодце?
— Не знаю, Марина, — ответил он, помолчал и добавил: — Пока не знаю.
Давно утих скрип коростеля. Только в приозерных кустах по-прежнему тоскливо всхлипывала одинокая птица.
15. Резкин навещает бабушку
Проснулся Антон Бирюков от горластого петушиного крика. Во дворе Маркел Маркелович загремел рукомойником. Было слышно, как он громко фыркает, умываясь остывшей за ночь водой. Хлопнула дверь, глуховатый со сна голос сказал:
— Подъем! Пора завтракать.
Завтракали вдвоем с Маркелом Маркеловичем. Прихлебывая горячий чай, Чернышев слушал Антона. Отставил пустой стакан, усмехнулся:
— Я сразу сообразил, не за бульдозером Марина вчера забежала. Распоряжение председателя, видишь ли, потребовалось. Наболело на душе, не вытерпела — сама пришла к тебе.
— Правда, что в деревне уже кого-то подозревают? — спросил Антон.
Чернышев нахмурился и, почти как Зорькина, ответил:
— Деревенские сплетни не собирай, у нас наговорят семь бочек арестантов. Сам разматывай клубок, на то тебя и учили.
Бирюков поднялся из-за стола.
— Пойду к Стрельникову, надо с телеграммой разобраться.
Чернышев посоветовал:
— Можешь что-нибудь из исторических событий копнуть, это Егору Кузьмичу для затравки нужно. Болтун Слышка, конечно, изрядный, но в хронологии большой дока. Память имеет — дай бог каждому! Когда какой царь правил, когда какие события произошли, дни рождения выдающихся людей — назубок, как отче наш, чеканит. А в своей деревне — всех наперечет. Как-то мужики ему экзамен учинили. Не поверишь, ходячая энциклопедия — и только! Смешно сказать, день рождения Степки — самого младшего Прониного сына — и то вспомнил.
Егора Кузьмича Бирюков застал за необычайным занятием. Сидя перед палисадником своей избы на скамеечке, старик увлеченно скоблил ножом осколок разбитого чугунка. Обрадовавшись неожиданному собеседнику, он усадил Антона рядом с собой и с самым серьезным видом, будто только что сделал интересное открытие, заговорил:
— Вот, слышь-ка, как нынешняя медицина ни старается, а раньше люди здоровше были. К примеру, мой дед, которого я очень даже хорошо помню, переносил на своем собственном загорбке по десять пудов весу. И очень даже просто переносил. Откуда такая силища в человеке бралась? Вижу, затрудняешься ответить. А я вот тебе очень точно могу сказать. Пищу тогда люди в какой посуде приготовляли? В натуральных глиняных горшках и в настоящих чугунках. А теперь что с этим делом получается? Кастрюли — алюминиевые, миски — из каких-то матерьялов, как резиновые, стали. Опять же про деревянные ложки забыли, стальными да алюминиевыми обжигаются. Это в самый раз и сказывается на человеческом организме. Вот доводилось мне читать в медицинском журнале одну завлекательную статью… — старик помолчал немного и начал почти дословно пересказывать прочитанное.
— У вас феноменальная память, — похвалил Антон.
— Какая? — Егор Кузьмич насторожился.
— Хорошая, говорю, память. Слышал от людей, что вы даже дни рождения всех в Ярском помните.
